Ворошилов вновь осадил собеседника, сказав, что кроме предложений советской миссии должно быть также предложение англо-французской миссии, и необходимо еще договориться насчет очень многих конкретных вопросов. Думенк опять согласился и подтвердил, что с удовольствием ответит на те вопросы, которые собирается поставить Шапошников. Ворошилов предложил подождать, пока картина прояснится, когда будет ответ от английского правительства, станет ясна позиция Польши и Румынии, тогда и собраться. Если этого не будет, тогда и собираться нет надобности, потому что это не даст никаких результатов. Нужно, чтобы эти ответы содержали точное указание о том, что польское правительство об этом знает, чтобы это был ответ правительств Англии и Франции, согласованный с поляками и румынами. Советское правительство не хочет, чтобы Польша отвергала помощь, которую никто ей не будет навязывать.
Думенк сказал, что учтет эти вопросы маршала и по получении ответов на них немедленно сообщит ему об этом, и добавил: «Но сейчас мы, военные люди, работающие вместе, можем рассмотреть достаточно точно различные варианты военных действий. В этом случае мы все-таки выиграем время».
Нарком вновь повторил, что если будет разрешен основной вопрос пропуска советских войск в Польшу и Румынию, тогда все другие вопросы, если никаких политических событий за это время не произойдет, нетрудно будет разрешить. Военные миссии потом быстро договорятся. Вслед за этим Ворошилов высказал одно опасение: правительства Франции и Англии долго тянули и политические, и военные переговоры. Поэтому не исключено, что за это время произойдут какие-нибудь политические события. Чем скорее будет ответ, тем быстрее можно окончательно решить, как быть дальше.
Думенк еще раз повторил, что в настоящих условиях время дорого. Поэтому он согласен и на рассмотрение проекта конвенции, предложенного маршалом, и на то, чтобы представить свой проект. Это даст возможность выяснить достаточно конкретно желания различных сторон. Нарком ответил, что советская миссия поставила самые элементарные условия. Советский Союз не получает ничего от того, что просила выяснить для себя советская миссия, кроме тяжелых обязанностей – подвести и развернуть советские войска, и драться с общим врагом. Неужели нужно выпрашивать для Советского Союза это право! До того как все эти вопросы будут выяснены, никаких переговоров продолжать нельзя. Думенк ответил, что если уж ему его правительство сказало «да», то он не думает, что это легкомысленный ответ. Если он сообщил, что французское правительство сказало «да», то можно начать работу, и что он готов запросить новые политические гарантии, но опасается, что это создаст представление, что правительство Франции не хочет быстро заключить конвенцию.
Ворошилов сказал, что Думенк, по-видимому, не так его понял. Нарком не говорил о новых гарантиях, а сказал только следующее: «Если ничего в политике не произойдет за это время, тогда мы быстро сможем договориться. Как только картина будет ясна и на вопрос советской миссии будет получен от правительств Франции и Англии ответ, согласованный с правительствами Польши и Румынии, тогда миссии быстро договорятся, и все практические вопросы будут решены. Но это, повторяю, в том случае, если до тех пор не произойдет никаких политических событий». (Ворошилов говорил неправду: после того, как был подписан пакт Молотова – Риббентропа, четвертая статья которого запрещала Германии и Советскому Союзу участвовать в блоках государств, направленных против страны – участницы договора, всякие политические или военные переговоры между Советским Союзом, Англией и Францией теряли какой бы то ни было смысл. – Л.П.).
Думенк уточнил: речь идет о декларации или заявлении польского правительства? Ворошилов ответил, что он спрашивал, есть ли ответ, подтвержденный Польшей и Румынией, или только ответ Франции, который может быть таким: мы поставили вопрос перед правительством Польши и надеемся получить положительный ответ и т. д. Это не ответ, а лишняя проволочка времени. Нарком сказал, что верит Думенку всей душой, а он верит своему правительству, но тут нужна абсолютная ясность, точный ответ правительств этих стран о том, что они согласны на пропуск Красной Армии. Думенк сказал, что вряд ли кто-то хочет обмануть Советское правительство. Ворошилов ответил, что хорошо знает поляков, и они, естественно, захотят выяснить некоторые вопросы, если с ними заранее не договориться, а пока не известно, знают ли они вообще об этом. Думенк сказал, что, может быть, знает их несколько хуже, чем маршал, но все-таки спросил: «Считаете ли Вы возможным начать наше совещание или его отложить?»
Ворошилов ответил, что предмета для разговора сейчас нет. До тех пор, пока советская миссия не получит ответа на свой главный вопрос, все разговоры будут бесполезны. Думенк сказал, что он придерживается иной точки зрения. Нет вообще бесполезной работы. Французская (и, вероятно, английская. – Л.П.) миссия доверяет Ворошилову и считает, что эта работа будет основной и полезной. Например, вопрос о Виленском коридоре нужно изучить весьма точно для того, чтобы знать все недостатки и преимущества этого направления. Это полезно даже в том случае, если нужно будет потом работать вместе с поляками, о чем только что говорил маршал. Ворошилов ответил, что если бы поляки дали положительный ответ, то они потребовали бы своего участия в переговорах, поскольку этого нет – значит, они не в курсе вопроса или не согласны.
Думенк с горечью констатировал, что Ворошилов и советская миссия не намерены в ближайшее время продолжить работу совещания. Тем не менее, генерал сказал, что все же считает, что имеет смысл продолжить работу. Ворошилов напомнил, что на этот вопрос советская делегация уже дала свой ответ: до получения ясного ответа на поставленные вопросы она работу продолжать не будет. Думенк ответил, что практические вопросы не всегда легко и быстро разрешаются, такие вопросы тоже требуют достаточного изучения, и предложил эту работу продолжить. Эта работа будет полезной перед заключением конвенции, к тому же она не обязывает ни одну, ни другую сторону. Ворошилов с пафосом сказал, что на бесполезную работу он и его товарищи не могут тратить времени. Когда будет внесена полная ясность и будут получены все ответы, тогда можно будет возобновить работу. Думенк сказал: «Мы разговаривали друг с другом довольно свободно, но вместе с тем мы говорили о вещах, требующих большой точности. Я был бы очень доволен, если бы маршал переслал мне запись нашей беседы. Это только для меня».
Завершая эту, идущую кругу, и уже порядком наскучившую ему беседу, Ворошилов сказал: «Хорошо. Как только у Вас все выяснится, Вы сообщите через генерала Паласа или непосредственно напишите мне»807.
Вот так и закончилась последняя отчаянная, но заранее обреченная на провал, попытка главы французской военной миссии спасти переговоры. Разве можно после этого сказать, что французы не приложили всех возможных усилий для того, чтобы сохранить мир в Европе?
В условиях надвигающейся войны, когда, как твердят нам много лет отечественные историки, враг стоял на пороге, и в любую минуту мог начать вторжение, военные миссии за 10 дней, что продолжались переговоры, потратили на обсуждение важнейших вопросов военного сотрудничества 25 часов 25 минут «грязного», как в футболе, то есть, с перерывами, времени. В среднем это заняло чуть больше двух с половиной часов в день. Участники переговоров, прямо скажем, себя не утруждали. Однако, после изучения и анализа записей переговоров, у меня язык не поворачивается сказать, что союзная миссия отлынивала от участия в заседаниях, и не хотела достичь благоприятных результатов. Напротив, это советская миссия сделала все, чтобы обсуждение действительно очень важных вопросов свести к простой говорильне, а потом еще и обвинить союзников в том, что это они не захотели обсуждать то, зачем приехали, и лишь затягивали столь драгоценное время.
Весь ход военных переговоров неопровержимо свидетельствует о том, что советская делегация изначально не собиралась договариваться по поводу заключения военной конвенции об объединении усилий по противодействию агрессии в Европе, о чем весьма красноречиво свидетельствует инструкция, которой Сталин снабдил Ворошилова. Французы были готовы сразу выставить на фронт борьбы с агрессором до 90 дивизий, англичане – 16 дивизий первой волны, всего – 106 дивизий, а следом – еще 16 дивизий, тогда как Шапошников в своих «Соображениях» рассчитывал на 84 дивизии союзников, т. е., Англия и Франция предлагали для совместных действий на четверть больше войск, чем хотело видеть советское командование.
Но самое главное – союзники ничего не утаивали от советской миссии, не резервировали свои военные силы, а предлагали все дивизии, танки, самолеты, корабли и подводные лодки, что у них были в данный момент времени – ведь даже самая красивая девушка не может дать больше того, что у нее есть. Англичане предлагали вполне конкретный план действий своего военно-морского флота на морских коммуникациях для перерыва подвоза сырья на германские заводы, и продовольствия – в германские города. План действия авиации тоже до известной степени не был лишен конкретики: неужели советские переговорщики ожидали, что союзники скажут, сколько самолетов будет бомбить вражеские города, приведут полный список этих городов, даты, когда будут совершаться налеты и их продолжительность?
Да, при очень уж большом желании придираться к линии поведения, избранной англо-французской миссией, можно обвинить их в отсутствии четких планов по организации обороны своих стран и совместных действиях с Красной Армией, чего, собственно, и добивалась от них советская миссия. Однако, и советская миссия не предложила ничего конкретного. Даже ставший камнем преткновения вопрос о пропуске советских войск через территории Польши и Румынии сформулирован в настолько неопределенной, форме что давал основания опасаться, что Красная Армия хочет не столько с агрессором воевать, сколько оккупировать Польшу и Румынию. И в самом деле, не был назван ни один, не то, что конечный пункт, а хотя бы район на западных границах Польши и Румынии, которые хотят занять советские войска. Вряд ли в Кремле, выдвигая это требование, не понимали того, какое огромное значение оно имело для польского и румынского правительств. А вдруг, русские хотят занять Варшаву и Бухарест – они ведь тоже находятся на территории названных государств? Тем более, что взятие под контроль Варшавы, которая была крупнейшим транспортным узлом не только Польши, но и всей Восточной Европы, и имела громадное значение для воинских перевозок, в случае ввода Красной Армии в Польшу, с точки зрения советского, как и любого другого командования, было бы вполне оправдано. Да и Бухарест, расположенный на Дунае, так же имел большое значение с точки зрения передвижения войск по Европе, поскольку он, помимо Румынии, протекал через Австрию, Болгарию, Венгрию, Германию, Словакию и Югославию, и по нему можно было практически беспрепятственно выйти к Белграду, Братиславе, Будапешту и Вене.