Когда после событий 15 марта, писал журнал, Советское правительство предложило созвать конференцию миролюбивых держав, то Чемберлен и Даладье должны были понять, что это была, вероятно, последняя возможность, предложенная западным державам. Решительный отказ Варшавы разрешить советским войскам пройти через польскую территорию едва ли мог содействовать тому, чтобы Советское правительство поверило в эффективность фронта миролюбивых держав, даже если такой фронт и был бы создан. При этих обстоятельствах оставаться верным союзу, лидерам которого СССР имел основания не доверять, казалось более рискованным, чем вести политику балансирования, находясь вне союза.
«Начиная с 15 марта, – указывал журнал, – Англия могла бы создать эффективный фронт мира только путем широкого союза с Россией. Мы были против такого союза в то время, когда имели возможность его заключить. Мы посеяли подозрение и сейчас пожинаем его горькие плоды. Глупо недооценивать всю серьезность нынешнего положения. Оно приблизило угрозу войны, поощрило безграничные притязания лидеров фашистской Германии и в то же время оставило западные державы при их обязательствах, которых они не смогут избежать и которые с трудом смогут выполнить»867.
Уже после начала Второй мировой войны, 13 сентября, референт Отдела Американских стран Наркомата иностранных дел Игнатова подготовила, почему-то, секретный обзор американской прессы за 24 августа заключением советско-германского пакта о ненападении.
В отчете говорилось, что 24 августа все основные американские газеты на первых полосах под крупными заголовками напечатали полностью текст Советско-германского договора о ненападении. Большое место уделяется обстановке, в которой происходила встреча Риббентропа в Москве и подписание договора вообще.
Известная журналистка Доротти Томпсон в специальном выступлении по радио расценивает подписание договора как «удачный ход», сделанный Советским Союзом. Статья в газете «Нью-Йорк геральд трибьюн», посвященная речи Томпсон, приводит выдержки из ее выступления: «Сталин целиком разоблачил панику, ненадежность и полнейшее отсутствие искренности фашизма. Риббентроп не поехал бы в Москву, если бы не был напуган. Вполне возможно, что если бы была полная согласованность и твердый союз между Англией, Францией и Россией за последние две недели, то не было бы серьезной опасности войны на сегодня». Касаясь политики США, Томпсон заявляла: «Если бы США отменили закон о нейтралитете, вместо того чтобы заявлять Гитлеру о своей изоляционистской политике, то опасность войны была бы значительно меньше».
Передовица газеты «Нью-Йорк геральд трибьюн» под заголовком «Ожидание» утверждала: «Гитлер вынужден был оттолкнуть от себя Японию… Политика Гитлера до некоторой степени стала зависимой от позиции Советского Союза… Гитлер разоблачил перед демократическими странами свою фашистскую политику, как политику циничного оппортунизма, как политику, даже не старающуюся хотя бы казаться иной».
После ряда подобных фраз газета указывала на невозможность вести вообще какие бы то ни было переговоры с такой страной, как Германия. Эта же газета приводила выдержку из итальянской газеты «Иль теле-трафо», в которой, как указывается, выражено мнение Д, Ансалдо – человека, близкого к Чиано: «Новый пакт ни в коей мере не изменяет отношения «оси» Рим – Берлин к Японии, наоборот, он является предшественником сближения Советского Союза с Японией».
Газета «Нью-Йорк таймс» печатает статью, в которой комментирует беседу генерального секретаря компартии США Эрла Браудера с работниками печати. Статья озаглавлена «Пакт повредит «оси»5. И далее: «Браудер усматривает в пакте вред не для демократических держав, а для фашистских». В своем выступлении Браудер подчеркнул «огромное значение договора для всего мира и удар по мюнхенцам и фашистской агрессии». Автор пишет: «Браудер утверждал, что договор является выражением давно объявленной и установленной политики Советского Союза и не представляет
собой новости… Если этот договор Гитлером будет соблюдаться, то это произойдет не потому, что соблюдение договоров является привычкой Гитлера, а потому, что он прекрасно осведомлен о политической и военной готовности Советского Союза».
Та же газета «Нью-Йорк таймс» напечатала передовую под заглавием «Если разразится война». Статья написана в недоброжелательном тоне по отношению к Советско-германскому договору. Так, передовица утверждает:
«Условия Германо-русского пакта пошли много дальше, чем это можно было ожидать. Означает ли 4-й пункт договора то, что Россия не может присоединиться к блоку антиагрессоров, а Германия должна выйти из антикоминтерновского пакта?»… «Что бы договор ни значил, во всяком случае это никак не мир, он служит только обострению кризиса. Очевидно, этим неожиданным ударом Германия думала подчинить себе Польшу без войны. Она, очевидно, ее не ожидала».
Далее в статье содержались недоуменные вопросы: «Почему СССР потворствует Германии наступать на Польшу? Ведь если это наступление будет иметь успех, то будет ослаблено одно наиболее сильное препятствие при нападении Германии на Советский Союз. Может быть, Советский Союз также не ожидает войны? Может быть, у них есть какие-нибудь другие скрытые мотивы, которые выяснятся перед концом этого странного эпизода в драме, которая очень похожа на разрушение планетной системы».
«Если наступит война, – продолжала газета, – но Россия не примет в ней участия и даже, возможно, будет помогать Германии, снабжая ее припасами, то для каждого американца должно быть ясно, что наше отношение к конфликту морально и материально изменится. Наконец, есть еще демократический фронт. Ответственность США в будущей войне еще больше возрастет. Великие державы, выступающие против Германии, будут нуждаться в поддержке США, которые будут являться единственным и важнейшим источником снабжения».
На той же странице, после передовой газета «Нью-Йорк таймс» поместила полную сарказма антисоветскую статью под таинственным заголовком «Не напрасно умерли», посвященную поводу заключения германо-советского договора о ненападении868.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1939 ГОД. АВГУСТ. ЧАСТЬ
III
24 августа советские люди проснулись в другой стране: газеты «Правда» и «Известия» сообщили им много интересного. В частности, указывалось, что «23 августа в 1 час дня в Москву прибыл министр иностранных дел Германии г-н Иоахим фон Риббентроп. В 3 часа 30 минут дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдел СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении».
В том же номере «Правды» была опубликована редакционная статья, озаглавленная весьма незатейливо: «Советско-германский договор о ненападении». Статьи аналогичного содержания напечатали и другие газеты. Чтобы у читателей не сталось сомнений, и чтобы кто вдруг чего дурного не подумал, «Правда» брала с места в карьер, и в первых строках сообщала, что договор о ненападении, заключенный Советским Союзом и Германией, представляет собой документ важнейшего значения, отражающий последовательную мирную политику Советского правительства.
Внешняя политика Советского правительства определенно исходила из стремления отстоять и сохранить дело мира. В этой своей политике СССР неизменно стремился к поддержанию и укреплению дружественных и деловых связей со всеми теми государствами, которые разделяли эту позицию. Товарищ Сталин в отчетном докладе на XVIII съезде партии в своей характеристике внешней политики Советского Союза заявил: «Мы стоим за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, стоим, и будем стоять на этой позиции, поскольку другие страны будут держаться таких же отношений с СССР, поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны». Договор о ненападении, заключенный Советским Союзом с Германией, находится в полном соответствии с позицией Советского Союза, как она была определена товарищем Сталиным.
Отношения между Советским Союзом и Германией с момента восстановления нормальных дипломатических отношений регулировались последовательно рапалльским договором, заключенным в 1922 году и договором о нейтралитете, заключенным 24 апреля 1926 года. (Договор, как мы помним, назывался «О ненападении и нейтралитете» – Л.П.). Договор 1926 года устанавливает, что «в случае, если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или нескольких держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». В договоре указывалось, что «если в связи с конфликтом упоминаемого в ст. 2 характера или же когда ни одна из договаривающихся сторон не будет замешана в вооруженных столкновениях, будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции примыкать не будет». (Газеты не объяснили своим читателям, что договор 1926 года фактически прекращал свое действие в том случае, когда одна из сторон сама становилась агрессором, хотя статьи, прямо говорящей об этом, в тексте договора не было. – Л.П.).
Подписанный 23 августа пакт о ненападении, как указывается в его тексте, исходит из этих основных положений договора 1926 года, но, в то же время, содержит и дальнейшее развитие этих положений в целях укрепления мирных отношений между обоими (здесь и далее – так в тексте. – Л.П.) странами. Так, в статье I договора указывается, что обе страны берут на себя обязательство воздерживаться от всяких военных действий в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами. Статья II-я договора предусматривает соблюдение нейтралитета соответствующей страной в случае, если другая страна станет объектом военных действий третьей державы. Бесспорно, крупнейшее значение имеет статья IV-я, которая налагает на договаривающиеся стороны обязательства не участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой страны. Важное значение статьи V-й определяется тем, что она предусматривает исключительно мирный метод разрешения всяких споров и конфликтов в случае, если таковые возникнут между обоими сторонами. Десятилетний срок договора, у