не торопились начинать реальную войну. И были правы: 17 сентября СССР вступил в войну, фактически, на стороне Германии. Именно поэтому Англия и Франция не объявили Советскому Союзу войну, чтобы не давать формального повода для образования сталинско-гитлеровской коалиции.
25 августа Наджиар писал Ноэлю, что можно было избежать приостановки военных переговоров после первого же контакта, если бы советская миссия получила молчаливое согласие Польши. Это развеяло бы у русских впечатление, что по основной проблеме у Франции, несмотря на срочность и длившиеся пять месяцев политические переговоры, ничего не готово. Помимо этого, надо было объявить молчаливое согласие Польши как достоверное, а не только как возможное. Добившись этого, нужно было идти дальше и побудить польское правительство занять более открытую позицию. Действительно, трудно было добиться от Советского правительства принятия им обязательства против Германии, столь обходительно обращавшейся с ним, если Польша и Румыния, получившие гарантии от Франции и Англии, по-прежнему не желали слышать о русской помощи. Гитлер решился на поступок, который Бек, имея англо-французскую гарантию, отказывался совершить. Он примирился со Сталиным, несмотря на все то, что он говорил или делал против Советского Союза, и на основе реальных фактов давних отношений между двумя странами повел разговор с Советским Союзом как держава с державой, отбрасывая, таким образом, Польшу на ее место, столь уязвимое между объединенными немцами и русскими882.
Наджиар, находящийся в самом центре событий, так и не понял, что, даже если бы Бек принес Сталину ключи от Варшавы, это не спасло бы Европу: Сталин уже все решил, он стремился не к войне с Германией, ему не нужна была жалкая Польша. Ему нужен был весь мир.
25 августа Бонне сказал Сурицу, что заключение Советским Союзом пакта с Германией произвело на всех членов правительства самое тягостное впечатление. Помимо содержания пакта всех ошеломило то, что все это произошло без всякого предупреждения и в момент, когда в Москве велись военные переговоры. Единственное объяснение, которое Советское правительство дало Наджиару, свелось к тому, что военные переговоры уперлись в отказ Польши пропустить советские войска. Но демарш, предпринятый Францией перед Польшей, был еще тогда в ходу и завершился согласием Польши. Сейчас правительство Франции хотело бы знать, считает ли Советское правительство его пакт с Германией совместимым с франко-советским пактом (от 2 мая 1935 года) и остается ли последний в силе883.
25 августа Ворошилов и Шапошников приняли Дракса и Думенка. Во время беседы Дракс спросил: «Нам хотелось бы запросить у Вас, господин маршал, считаете ли Вы возможным, что Советское правительство при изменившейся политической обстановке, объявленной вчера, пожелает, чтобы военные миссии продолжали свои переговоры. Ворошилов ответил: «К сожалению, политическая ситуация настолько изменилась, что сейчас наши переговоры теряют всякий смысл. Вечером Дракс сказал, что в соответствии с инструкциями их правительств, обе миссии в ночь на 26 августа выезжают из Советского Союза884.
25 августа министр иностранных дел Турции Шюкрю Сараджоглу вручил полпреду Терентьеву для передачи в Москву по-восточному цветистый и витиеватый ответ правительства Турции на вопросы советского правительства о пакте, в котором говорилось:
1. Как уже говорилось ранее, турецко-советский договор должен иметь своим действием ограниченное распространение и должен быть с ограниченной ответственностью. Оборонительный договор, предстоящий к заключению, может основываться на широком понимании агрессии.
2. Пакт может быть как независим от обоих трехсторонних пактов, так и связан с ними. Тем не менее, даже в первом случае необходимо, чтобы пакт между Турцией и СССР соответствовал положениям трехсторонних пактов.
3. Имея в виду ограниченные пространства и ответственность, предусмотренную в первом абзаце, взаимная помощь может охватывать и морскую и сухопутную войны.
4. В тех же пределах пакт также может распространяться на войны, начатые в результате соответствующих обязательств.
5. В настоящее время обязательства Турции ограничены турецко-британской и турецко-французской декларациями, и пактом Балканской Антанты. При оговорке, сформулированной в первом абзаце, эти обязательства должны привести в действие турецко-советский пакт. Окончательный англо-франко-турецкий пакт, равно как и последующие обязательства Турции, при условии, что они были приняты Советским Союзом, должны были бы автоматически прибавить к обязательствам, имеющимся в настоящее время, и произвести те же действия (эффекты). Должно было бы быть то же самое и относительно обязательств того же рода, принятых Советским Союзом.
Терентьев задал Сараджоглу несколько уточняющих вопросов. Ответы министра были столь же цветисты, как и заявление его правительства.
а) Следует ли, говоря об ограниченном распространении советско-турецкого договора, иметь в виду прошлые высказывания министра о том, что Турция не может брать на себя обязательства по северным и восточным границам СССР? Сараджоглу ответил, что в общих чертах речь идет об этом, но точнее генеральные штабы договорятся о тех или иных границах.
б) Под словами «широкое понимание агрессии» Турция мыслит все определения агрессии, вытекающие из конвенции об определении агрессии, подписанной в Лондоне в 1933 году? Сараджоглу ответил, что положения советско-турецкого договора не должны находиться в противоречии с обязательствами Турции, принятыми ею по другим договорам.
в) по пункту 5 Сараджоглу сказал, что Советский Союз сам должен решить, согласен ли он с обязательствами, взятыми Турцией согласно декларациям с Англией, Францией и Балканскому пакту: «Мы лишь хотели, чтобы Советский Союз согласился с обязательствами Турции по этим соглашениям». Сараджоглу добавил, что все ответы на 5 пунктов составлены имея в виду агрессию и заключение против агрессии оборонительного пакта.
Перед началом разговора Сараджоглу спросил полпреда, что он может сообщить ему для доклада правительству по вопросу о советско-германском пакте. Терентьев ответил, что никакого специального сообщения по этому вопросу у него нет, но «напечатанные в прессе статьи «Известий» и «Правды», а также текст соглашения полностью отвечают на вопрос, интересующий министра. Сараджоглу был подавлен, таким полпред его еще никогда не видел885.
В связи с газетной шумихой о советско-германском пакте и о том, что «в воскресенье, 27-го, начнется всеобщая война», Терентьев пытался втянуть Сараджоглу в разговор, но тот отмолчался, заметив лишь, что 26-го выезжает в Анкару, куда через пару дней приедут президент Исмет Инёню, премьер-министр Рефик Сайдам и остальные министры886.
25 августа Гитлер пригласил к себе Гендерсона. Фюрер напомнил английскому послу, что тот в конце последней беседы выразил надежду, что, все еще существует надежда на возможность взаимопонимания между Германией и Англией. Он, фюрер, в связи с этим все вновь обдумал и желает в отношении Англии сделать шаг, который будет таким же решительным, как тот, который был сделан по отношению к Советским Союзом и который привел к недавнему заключению торгово-кредитного соглашения и ним. Заседание, состоявшееся вчера в палате общин, а также выступления премьер-министра Чемберлена и министра иностранных дел Галифакса заставили фюрера вновь пригласить к себе Гендерсона.
Утверждение о том, что Германия стремится завоевать мир, является нелепым. Британская империя занимает 40 млн. км², Россия – 19 млн. км², Америка – 9,5 млн. км², в то время как Германия – менее 600 тыс. км². Совершенно ясно, кто именно стремится к завоеванию мира.
Фюрер заявил английскому послу следующее:
1. Фактические провокации Польши стали невыносимыми. Не имеет значения, кто виновен в этом. Если правительство Польши отрицает свою ответственность, то это говорит лишь о том, что оно более не имеет никакого влияния на подчиненные ему военные власти. В предыдущую ночь имел место еще двадцать один инцидент на границе. Германская сторона проявляла значительно большую сдержанность. Все инциденты были спровоцированы польской стороной. Кроме того, был обстрелян самолет гражданской авиации. Заявление польского правительства о том, что оно не несет за это ответственности, говорит о том, что оно более не может держать под контролем свой собственный народ.
2. Германия при всех условиях намерена устранить эти условия на ее восточной границе, и, что еще важнее, чтобы это было сделано не только в интересах спокойствия и порядка, но также и в интересах мира в Европе.
3. Проблема Данцига и польского коридора должна быть решена. Речь, которая была произнесена Чемберлена, ни в коей мере не была рассчитана на то, чтобы побудить Германию изменить ее позицию. Самое большее, к чему может привести указанная речь, – это к кровопролитной и непредвиденной войне между Германией и Англией. Такая война будет более кровопролитной, чем война 1914–1918 годах. В противоположность прошлой войне Германии более не придется вести войну на двух фронтах.
Соглашение с Советским Союзом не ограничено условиями, и оно свидетельствует об изменениях во внешней политике рейха, [которые будут] действовать весьма длительное время. Россия и Германия никогда вновь не применят оружия друг против друга. Кроме того, соглашения, заключенные с Россией, дадут возможность обеспечить Германию экономически в течение самого длительного периода войны.
Фюрер всегда желал англо-германского согласия. Война между Англией и Германией может, в лучшем случае, принести некоторую выгоду Германии, но никакой – Англии.