955. 13 июля Риббентроп ответил очень жестко, по сути заявив, что в ближайшее время Германия решит данцигский вопрос любым путем, невзирая ни на какие предупреждения своего давнего приятеля Бонне956.
Беседы Гендерсона с Вайцзеккером и переписка Бонне с Риббентропом показала, что никаких оснований для замирения Англии и Франции с Германией нет: одни не могут, а другие не хотят. Если точнее – не хотят ни те, ни другие. Англичане и французы вели себя предельно корректно по отношению к Советскому Союзу, неизменно заявляя, что никаких сепаратных переговоров за спиной Кремля не будет. Кроме того, в открытых советских источниках нет никаких данных о том, что за то время, что Германия полностью оккупировала Чехию, Риббентроп хотя бы раз принял английского посла Гендерсона и французского посла Корбена: ведь с ними куда проще было договориться, а не посылать в Лондон людей, обладавших куда меньшими авторитетом и полномочиями. За это же время Бонне ни разу не принял германского посла, а Галифакс встретился с Дирксеном лишь во время прощальной встречи. Единственный из гитлеровских бонз, кто не только сподобился на переговоры с англичанами, но полетел через Ла-Манш, был Геринг, однако никто из руководителей английского правительства встретиться с ним не пожелал, понимая, что они уже и так достаточно запятнали себя мюнхенской сделкой. В то же время достоверно известно, как минимум, об одной встрече Риббентропа с Астаховым, и об очень частых, через день, приемах Молотовым Шуленбурга.
И вот на этой, с позволения сказать, «политической базе», когда между собой не смогли, да и не очень-то хотели, договориться куда более высокопоставленные лица, на переговоры вновь отправился Вольтат. Он прибыл в Лондон не позднее 18 июля957. Визит Вольтата если и скрывали, то не очень тщательно – английские газеты писали о нем достаточно подробно, а советские газеты сообщили уже после того, как берлинский эмиссар 21 июля отбыл из Лондона. По информации ТАСС, в хорошо осведомленных источниках полагали, что Вольтат достиг в переговорах благоприятных итогов. Вопросы, затронутые им, должны, по всей вероятности, обсуждаться английским и германским правительствами дипломатическим путем958.
Французское общественное мнение было встревожено маневрами, предпринятыми в Лондоне. Влиятельный французский журналист Андре Жеро, больше известный как Пертинакс, писал 22 июля в газете «Ордр», что в Лондоне вчера циркулировали слухи относительно обмена взглядами между Вольтатом и представителями английских правительственных сфер, в том числе основным вдохновителем «мюнхенского опыта Чемберлена» – Горацием Вильсоном. «Мы знаем, – писал Пертинакс, – что в последние дни Вильсон стремился установить финансовые, экономические и прочие льготы, которые, по его мнению, должны были бы быть предоставлены гитлеровской Германии, если бы последняя не настаивала на своих требованиях, в частности относительно Данцига, и если бы Германия пообещала не нарушать сложившейся политической и территориальной структуры»959.
23 июля ТАСС сообщало, что в ходе переговоров с представителями английского правительства в Лондоне, которые закончились благоприятно, Вольтат поставил условием открытия генерального консульства в Праге, публичное признание английским правительством германского протектората
над Чехией и Моравией. (То есть, Англия протектората до сих пор публично не признала, а Советский Союз, настаивая на открытии торгпредства в Праге и ведя оживленную торговлю с чехословацкими фирмами, по сути, протекторат признал. – Л.П.). В журналистских кругах говорили, что Вольтат потребовал также, чтобы английское правительство сняло вето со всех находящихся в Лондоне чехословацких ценностей, составляющих в общей сложности солидную сумму в 16 млн. фунтов стерлингов.
Дипломатический обозреватель газеты «Ньюс кроникл» Вернон Бартлетт писал, что, по слухам, английское и французское правительства намерены в сентябре сделать Германии ряд важных предложений, в частности гарантировать ей заем в 100 млн. фунтов и создать из африканских колоний территорию, которая управлялась бы на основе «кондоминиума»960, в целях совместной эксплуатации колониальных ресурсов.
В связи с этими планами упоминалась фамилия члена английского правительства Хадсона, который якобы вел по этим вопросам переговоры с германским торговым экспертом Вольтатом961.
Читатель должен помнить, что 23 июля, то есть тогда, когда Молотов совершенно точно знал о том, что в Лондоне закончились переговоры между Вольтатом, с одной стороны, Вильсоном и Хадсоном – с другой, он ни словом не обмолвился об этом в беседе с Сидсом, Стрэнгом и Наджиаром. В этот день нарком и представители союзников констатировали, что они пришли к договоренности по всем политическим вопросам за исключением понятия «косвенная агрессия», и решили начать военные переговоры. Никаких объяснений не потребовал у Галифакса полпред Майский. Выходит, ни Сталина, ни Молотова не волновали ни сам факт переговоров, ни их содержание, ни их результаты. Вполне возможно, что в Москве знали и содержание, и результаты – и то, и другое было выгодно для Сталина и в том случае, если бы немцы договорились с англичанами на предложенных Лондоном условиях, и в том случае, если бы не договорились. Это потом закричали о том, что англичане ведут за спиной Москвы переговоры с агрессором, о возобновлении мюнхенской политики умасливания Гитлера, это уже после войны завопили о том, что Англия сколачивала антисоветский блок с участием Германии, Франции и Италии.
Никаких вопросов Молотов не задал и Шуленбургу в ходе своих многочисленных встреч с ним в июле и в августе. И Астахову в Берлин никаких запросов не отравляли, чтобы он прозондировал почву по поводу переговоров. Понятно, что спрашивать об это у Риббентропа во время единственной встречи было бы опрометчиво, но у Шнурре и Вайцзеккера, с которыми Астахов встречался регулярно, можно было бы и спросить. Но не спросил, поскольку и в отношениях с Германией Сталина все устраивало.
24 июля все английские газеты сообщали под большими аншлагами о плане предоставления Германии крупного займа при условии, что она «согласится на некоторое разоружение». По сообщениям газет, этот план предложил Вольтату Хадсон. 23 июля Хадсон подтвердил представителям печати, что он действительно говорил о таком плане с Вольтатом. Хадсон подчеркнул, что он говорил с Вольтатом от собственного имени, но, что сразу после переговоров он доложил о своей беседе премьер-министру962.
Сообщение о том, что Хадсон вел переговоры с Вольтатом о предоставлении займа Германии, вызвало сенсацию в политических и парламентских кругах Англии. Политические обозреватели газет сходятся на том, что Хадсон, возможно, подаст в отставку. Хадсон заявил дипломатическому обозревателю консервативной газеты «Ивнинг ньюс», что он сегодня «отдаст себя в распоряжение премьер-министра». «Еще не все сказано, – заявил обозревателю Хадсон. – Я хотел бы сделать последнее заявление в палате общин. Если я подам в отставку, то я это заявление сделаю, если же я не подам в отставку, то премьер-министр сделает соответствующее сообщение парламенту».
Политический обозреватель газеты «Ивнинг пост» сообщил, что еще 21 июля премьер-министру и некоторым другим министрам было доложено о содержания беседы Хадсона с Вольтом.
По сообщению берлинского корреспондента агентства Рейтер, в соответствующих германских кругах ему заявили, «что очень возможно, что в беседе Хадсона с Вольтатом последнему было кое-что сказано о возможном предоставления займа Германии».
Правительственная печать взяла под защиту предложение Хадсона о предоставлении займа Германии. «Таймс» писала, что эвентуально предложение Хадсона можно было бы приветствовать и что оно ни в чем не расходится с английской политикой. Газета считает, что «единственной ошибкой во всем этом деле является неосторожность Хадсона».
«Файнэншл таймс» писала, что еще много осталось неизвестного о деятельности Вольтата. Газета признала, что предложение Хадсона, очевидно, не случайно, оно было сделано в результате продуманного изучения экономических затруднений Германии и других стран.
«Ньюс кроникл» в передовице писала, что Хадсон не выдумал свой план. Известно, заявляла газета, что английские промышленники причастны к этой идее. По словам «Дейли геральд», маловероятно, чтобы Хадсон осмелился изложить представителю германского правительства такой подробный и смелый план, если бы он имел хотя бы малейшее основание думать, что его предложения будут осуждены правительством.
Газета «Дейли экспресс» сообщала, что вечером 24 июля в Лондон прибыл новый представитель германского министерства хозяйства Мартенс – помощник Вольтата. Газета полагает, что Мартенс привез с собой новые инструкции, касающиеся бесед Вольтата с Вильсоном963.
Скупые газетные строки сообщали лишь о самом факте переговоров, об их участниках с обеих сторон, делали осторожные предположения о тех вопросах, которые обсуждались или могли обсуждаться, а также не менее осторожно говорили о возможных итогах переговоров. Достоверно же предмет и характер переговоров Вольтата с Вильсоном и Хадсоном изложен в записках, которые германский посол в Лондоне фон Дирксен отправил в Берлин, а также в отчете Герингу, который сделал сам Вольтат. Документы эти публиковать не собирались, поэтому им можно доверять. Кроме того, мы имеем, по сути дела, два независимых отчета: один сделан Вольтатом, непосредственно участвовавшим в переговорах и выполнявшим поручения своего правительства. Другой отчет сделал посол фон Дирксен, который на переговорах присутствовал в двух ипостасях – и как соглядатай, не отвечающий за их результат ни перед своим непосредственным шефом Риббентропом, ни перед начальником Вольтата Герингом, и как непосредственный участник, встречавшийся с Вильсоном один на один.