.
Описание встреч видного германского чиновника Вольтата с очень влиятельным соратником Чемберлена Вильсоном и министром Хадсоном, даже при очень пристальном рассмотрении не дает ответа на главный вопрос: договорились они о чем-то или нет. А дальнейшие события отчетливо свидетельствуют о том, что не договорились. И уж точно эти беседы нельзя выставлять в качестве примера поощрения Англией агрессивных устремлений Гитлера против Советского Союза. Тем более не было в этих встречах хотя бы какого-то намека на сговор. Положения обсуждавшейся программы англо-германского сотрудничества включали в себя достаточно конкретные и жесткие ограничения для Германии, в частности, пакты о ненападении, исключающие любую агрессию. Причем, Англия вовсе не делала того, что ей приписывают советские и российские историки: она не «выторговывала себе несколько мирных месяцев за счет других стран». Англичане, наоборот, стремились к тому, чтобы избежать войны, ставя на карту собственную репутацию и собственные деньги. Можем ли что-то подобное сказать в отношении Советского Союза? Есть ли хоть одно свидетельство того, что Сталин ставил Гитлеру такие условия, выполнение или невыполнение которых делали бы войну в Европе невозможной?
Программа Вильсона предусматривала ограничение всех видов вооружений, что для наращивающей объемы производства оружия Германии, было неприемлемо. Возвращение или отказ от возвращения колоний, отторгнутых у Германии Версальским договором, интересов Советского Союза не затрагивали и вряд ли могли привести к широкомасштабной войне в Европе. Напротив, благоприятное для Германии решение колониального вопроса потребовало бы от нее отвлечения некоторого количества сил для освоения своих прежних владений, но самое главное – времени, а там, глядишь, и интерес бы к Европе пропал. Все это, в свою очередь, могло оттянуть войну на неопределенное время, или вовсе ее исключить. Вопросы судоходства в Тихом океане, были чрезвычайно важны для Англии, но их разрешение касалось Германии лишь как союзника Японии. Урегулирование или, наоборот, оставление этих вопросов в том виде, в котором они были на встречах и беседах Вольтата с Вильсоном и Хадсоном, никак не влияли на советское судоходство на Тихом океане.
И еще один момент обращает на себя внимание. Казалось бы, говоря о том, что Гитлеру стоит только назвать свои желания, и Англия тут же будет готова их обсудить, Вильсон потакает желаниям бесноватого фюрера. Ключевым здесь является выражение готовности к обсуждению, а это означает переговоры, которые, в свою очередь, означают время: втянув Германию в переговоры, Лондон мог продолжать их сколь угодно долго, пока бы у Гитлера не лопнуло терпение. Но оно могло и не лопнуть, ведь обстановка в мире менялась не в пользу Германии, о чем много раз говорил сам Гитлер, и чем больше проходило времени, тем дальше отодвигался благоприятный момент для начала военных действий.
24 июля Вольтат составил записку о встречах и беседах, которые состоялись у него 18 и 21 июля с Вильсоном, 20 июля – с еще одним ближайшим соратником Чемберлена – Джозефом Болом и в тот же день – с Хадсоном. Все беседы были проведены по инициативе англичан.
По мнению Вольтата, отношения между двумя странами значительно ухудшились. Вся политика Англии, в том числе и ее переговоры с Советской Россией, направлена на объединение всех сил против Германии. Это оказывает решающее влияние на оценку германским правительством, которое рассматривает политику английского правительства как новую попытку окружения Германии. Напротив, Галифакс и Чемберлен в ни к чему не обязывающих их выражениях заявляют о готовности к переговорам с Германией. Кампания в английских СМИ затрудняет в настоящее время серьезное изучение и трезвый подход к проблемам. Вольтат сказал, что отношения Германии ухудшились не только с Польшей, но и с Англией. Польша сделала заявления, которые осложняют возврат Германии Данцига. Однако и заявления английского правительства также сузили возможность проведения переговоров о Данциге, затруднив решение этого, безусловно, важнейшего в текущей обстановке для Германии вопроса. Вольтат сказал, что, хотя он прочел не все соответствующие речи, из надежного источника он слышал, что премьер-министр в своем последнем заявлении назвал статус Данцига справедливым, Галифакс снова провозгласил теорию равновесия сил в качестве основы внешней политики английского правительства. Именно этот пункт еще больше затруднит поиски выхода из нынешней ситуации, поскольку правительство Англии в результате взятых на себя обязательств уже не может свободно принимать решения во всех возможных случаях.
Фюрер, конечно, не примет опрометчивых решений в данцигском вопросе, однако Польша никогда бы не смогла действовать так, как она действовала, если бы не поддержка Англии и если бы ее не провоцировали к невыгодному для Германии решению данцигской проблемы. К вопросу о Данциге нужно, однако, подходить реалистически. По мнению Германии, совершенно недостаточно вести переговоры лишь о статусе вольного города Данцига и об улучшении этого статуса. (Политические деятели Англии, Франции и Польши, наученные горьким опытом, когда, получив судетский палец, Гитлер отхватил всю чехословацкую руку, понимали, что Данцигом дело не кончится, и в переговоры по этому вопросу вступать не торопились. Аппетит приходит во время еды, и стоит только одному из тоталитарных правителей почувствовать слабину партнера, как он тут же начинает грубо расширять и увеличивать свои требования. Примерно также будет вести себя и Сталин осенью 1939 года разговаривая с Финляндией, летом 1940 ггода – в отношениях с Латвией, Литвой, Румынией и Эстонией. Потому-то ни со Сталиным, ни с Гитлером так никому и не удалось договориться. Они и между собой-то договорились лишь на очень короткое время. – Л.П.).
Вильсон очень удивился замечаниям Вольтата, и сказал, что речи Галифакса и Чемберлена не следует понимать в этом плане. В доказательство он вручил Вольтату текст обеих речей. Речь на обеде в Королевском институте международных отношений в Чатам Хауз 29 июня – это традиционное выступление, носившее больше характер лекции на политико-философскую тему. Во всяком случае, то существенное, что, нужно было сказать, заключалось не в подчеркивании возвращения английской политики к теории и практике равновесия сил. Галифакс выразил готовность к сотрудничеству с Германией и к политике мирного изменения нынешнего положения, если Берлин желает таких изменений и если в ходе переговоров с Англией можно достичь какого-то единого мнения в этом вопросе.
Вильсон предложил Вольтату по-дружески переговорить с ним как с коллегой, и заявил, что они оба заинтересованы в том, чтобы какие-либо факторы не привели к войне, которая переросла бы масштабы вопроса о Восточной и Юго-Восточной Европе и вылилась бы в новое принципиальное столкновение между группами стран, руководимых Германией и Англией. Он и Вольтат придерживаются интересов своих правительств, которые состоят в сохранении установившейся формы государственного устройства и правления, и чтобы современная цивилизация не была ввергнута в величайший кризис вследствие такого столкновения. По мнению Вильсона, если бы такая катастрофа все-таки произошла, то ему хотелось бы ответить перед своей совестью, что сделано все, что в человеческих силах, чтобы путем объективной информации и практическими советами правительствам Англии и Германии содействовать мирному решению вопроса.
Вильсон указал на то, что в Мюнхене кое-кто подумал, что Англия не готова к борьбе. Это вызвало необходимость довести до сознания населения всю серьезность положения. В первую очередь нажим на кабинет министров оказала оппозиция, поскольку сочла, что причиной политики правительства в Мюнхене была недостаточная готовность Англии в области вооружений. Если тогда дело и могло так обстоять, то сейчас положение изменилось. Английская авиация и военно-морской флот были чрезвычайно усилены. Сегодня в военном и промышленном отношении Англия находится в состоянии полной готовности, достаточно, образно говоря, лишь нажать кнопку, и военная, да и вся другая промышленность заработает на полную мощность. Обязательства и гарантии английского правительства тоже нужно рассматривать с учетом того, что после оккупации Германией остатков Чехословакии английское правительство вынуждено серьезно относиться к делу укрепления своих позиций, что к настоящему времени закончено. Не вызывает сомнений, что боевой дух и готовность английского народа к войне с Германией поднялись значительно выше, чем это получает отражение в спокойной позиции, занятой правительством Англии.
Вильсон зачитал заранее подготовленный меморандум, содержащий пункты, одобренные Чемберленом и подлежащие обсуждению между правительствами Германии и Англии. Эти пункты Вильсон выставил в качестве предмета переговоров в связи с речью фюрера от 28 апреля.
По мнению Вильсона, переговоры между Англией и Германией следует проводить тайно, и пока к этим переговорам лучше не привлекать другие державы. В частности, Францию и Италию нужно привлечь позднее. Оба правительства могли бы договориться о том, чтобы в определенный момент информировать дружественные державы. Вильсон заявил, что правительство Англии желает говорить с правительством Германии, как с равноправным партнером. В ходе переговоров следовало бы установить контакт между самыми высокопоставленными лицами обеих стран. Кроме того, в англо-германских соглашениях и заявлениях следует всячески выразить волю к сотрудничеству. Результатом переговоров должны стать соглашения, где будут изложены основные линии совместной англо-германской политики, которые необходимо будет разработать в отдельных договорах в процессе осуществления дальнейшего постоянного сотрудничества.
Как и в прежних беседах, Вильсон просил назвать пункты, которые, по мнению фюрера, можно было бы обсудить обоим правительствам. Вольтат сказал, что говорить можно только в личном плане, и предложил обсудить меморандум. Вильсон спросил, когда Вольтат снова посетит Лондон. Тот ответил, что у него нет поручения, с которым бы он мог вскоре приехать в Лондон. (Иными словами, пока никакой договоренности стороны не достигли, а значит, и нет смысла снова покидать Берлин. – Л.П.). Вильсон попросил Вольтата изложить германские пункты, и сказал, что, возможно, излишне оптимистично смотрит на вещи, а решение вопроса, которое он считает возможным, некоторые наблюдатели в нынешней ситуации считают нереальным. Однако он встречался с фюрером, и он верит, что фюрер, как государственный деятель, выступающий за мир, способен на еще большие достижения, чем те, которых он уже добился. Вильсон верит в то, что фюрер стремится избежать войны из-за Данцига. Когда германская политика близится к выполнению своих последних требований в том, что касается ее территориальных претензий, то фюрер в связи с этим мог бы вместе с Англией найти такое решение, которое позволило бы ему войти в историю в качестве одного из величайших государственных деятелей и которое привело бы к коренному повороту в мировом общественном мнении.