Вильсон сказал, что если Вольтата интересует конкретная формулировка позиции английского правительства, то уже на днях он получит ответственное заявление премьер-министра. (Чемберлен огласит эту программу в палате общин спустя неделю, 31 июля. – Л.П.). Вильсон подчеркнул, что важно решить, какой путь станет наилучшим для таких переговоров. Многие члены английского кабинета полагают, что нельзя допускать, чтобы о переговорах узнали лица, враждебно относящиеся к установлению взаимопонимания между Англией и Германией. В данной ситуации речь может идти не о политическом маневре, а об осуществлении одной из самых крупных политических комбинаций, о которых вообще только можно подумать. Однако английское правительство не хочет создать впечатления, будто оно при всех обстоятельствах стремится к переговорам с германским правительством. Если никакое иное решение невозможно, то Англия готова сейчас к войне и встретит ее во всеоружии и исполненная решимости. Чрезвычайно важно, чтобы не возникло ложного впечатления ни о готовности Англии к миру, ни о ее готовности к войне.
Комментируя программу англо-германского сотрудничества, которую представил Вильсон, Вольтат указал, что в данном случае речь идет не только о границах государств и владений, но и о территориях, являющихся сферами особых интересов и экономического влияния. Для Германии это распространяется на Восточную и Юго-Восточную Европу. (Говоря об этом, Вольтат вряд ли знал о планах Гитлера: через месяц Германия откажется от притязаний на Прибалтику, Юго-Восточную Европу и на большую часть Восточной Европы. Откажется в пользу Советского Союза. – Л.П.). Вильсон ответил, что этот пункт требует особо тщательной проработки и политической формулировки, и что политическое определение лучше всего сделать после изучения экономических интересов Германии. Англия заинтересована лишь в том, чтобы сохранить свое участие в европейских делах. (Лондон снова предлагает Берлину переговоры, а это требует времени, которого у Гитлера совсем не осталось. – Л.П.).
Относительно политических пунктов программы Вольтат указал в примечании к своей записке, что с помощью принципиальных заявлений, указанных в пунктах 1 и 2, английское правительство, видимо, стремится создать новую платформу для рассмотрения вопросов, возникающих между Германией и Польшей после установления взаимопонимания на широкой основе между Германией и Англией. Данцигский вопрос в этом случае воспринимался бы не столь болезненно, поскольку играл бы уже второстепенную роль.
За основу соглашения об ограничении военно-морского флота было бы целесообразно взять опыт заключения прежнего соглашения. (Имеется в виду англо-германского морское соглашение, подписанное 18 июня 1935 года и денонсированное Гитлером 28 апреля 1939 года. – Л.П.).
В соглашениях об авиации и сухопутных силах следует учесть особые стратегические и военные условия Британской империи и особое стратегическое положение великогерманского рейха в Европе. Германо-английские соглашения должны быть тесно увязаны с уже существующими, а также подлежащими заключению политическими и военными договорами с третьими странами. Судя по заявлению Вильсона, не исключены также и другие взаимовыгодные практические решения колониального вопроса. (Иными словами, Вильсон не обещал, что Англия откажется, во-первых, от гарантий, данных Польше, Румынии, Греции и Турции, и, во-вторых, от заключения политического и военного договора с Советским Союзом, т. е., даже намека на антисоветский сговор с Гитлером не было. – Л.П.).
Хадсон сказал, что он не может официально выступать за установление взаимопонимания между промышленниками Англии и Германии, однако это не помешает ему поддержать любое практическое урегулирование, о котором ему станет известно. Конечно, Англия стремится выиграть следующую войну, однако глупо было бы говорить с Вольтатом не сейчас, а после войны на конференции по заключению мира. (Вольтат избежал Нюрнбергского процесса, и после войны едва не стал президентом Всемирного банка. – Л.П.). Независимо от того, кто бы вышел из нее победителем, нынешние проблемы стали бы для всех участников значительно сложнее, чем в настоящий момент, когда войну еще можно предотвратить.
По вопросу о времени проведения переговоров, Вольтат в отчете указывал на то, что, Чемберлен как лидер консерваторов до середины сентября должен решить, с какой программой ему нужно выступить на выборах, которые, по доверительному сообщению Дж. Болла, намереваются назначить на 14 ноября. Дж. Болл рассчитывает, что в результате выборов Чемберлен и консерваторы останутся у власти на дальнейшие пять лет. (Консерваторы и в самом деле остались у власти без малого на шесть лет – до 26 июня 1945 года, когда они проиграли выборы, и яркого великолепного Черчилля на посту премьер-министра сменил тусклый лейборист Клемент Эттли. Но Чемберлен покинул свой кабинет намного раньше – 10 мая 1940 г., в день начала германского наступления. – Л.П.).
По мнению Вильсона, Англия и Германия, как крупнейшие индустриальные государства Европы, могут проводить совместную и согласованную внешнеэкономическую политику. Англия и Германия, выступая поодиночке в конкурентной борьбе против промышленных стран, не могут и отдаленно добиться того подъема в экономике, который станет возможным при планомерно организованном сотрудничестве между ними. Вильсон сказал, что если фюрер согласится на переговоры, то это будет рассматриваться как признак восстановления доверия между двумя странами. В заключение своей записки Вольтат испрашивал указаний насчет того, может ли он и в какой форме дать ответ на предложения Вильсона965.
Из записки Вольтата можно сделать вывод, что, несмотря на настойчивые просьбы Вильсона, германский эмиссар так и не смог вербализовать те вопросы, по которым Германия хотела бы вести переговоры с Англией. Он в ходе беседы больше слушал, чем говорил. Таким образом, вообще становится непонятной цель приезда Вольтата в Лондон. Вряд ли, принимая во внимание обстановку в Европе, огромный ворох противоречий между Великобританией и Германией, гарантии, данные Францией и Англией европейским державам, продолжающиеся в Москве трехсторонние англо-франко-советские военные переговоры, можно было ожидать от английского правительства более заманчивых предложений, да и самому предлагать что-то, что могло заинтересовать Лондон. Хотя англичане не поскупились: и денег предлагали много, и вопрос возврата колоний обещали рассмотреть, и рынки сбыта готовы были поделить. А взамен просили сущую безделицу – заключение Германией пактов о ненападении со всеми государствами Европы, твердое обещание ни с кем не воевать.
24 июля Дирксен позвонил по телефону Вильсону и затем, поскольку Кадоган был в отпуске, главе администрации форин офиса Орму Сардженту и изложил им некоторые свои замечания по поводу опубликования в печати сообщений, инспирированных Хадсоном о его беседе с Вольтатом.
Посол сказал, что беседа между Хадсоном и Вольтатом состоялась по инициативе не Вольтата, а норвежского делегата, которого Хадсон просил действовать в качестве посредника. Так как Хадсону приписывается заявление, сделанное им будто бы нескольким журналистам, о том, что германское посольство совершило нескромность, Дирксен указывал, что ни один член посольства, ни сам Вольтат не давали никому какой-либо информации по поводу этого свидания. Судя по тому, что рассказал послу Вольтат о беседе его с Хадсоном, сообщение, опубликованное в газетах, выражаясь мягко, в высшей степени неправильно. Вильсон был очень осторожен при разговоре по телефону и ничего не ответил.
С Сарджентом разговор был более продолжительным, потому что он еще раз спросил посла, действительно ли норвежский делегат играл роль посредника Хадсона. В ответ на это посол ему несколько подробней рассказал о беседе норвежца с Вольтатом, и подчеркнул при этом, что позвонил Сардженту потому, что ввиду поставленных сегодня в парламенте вопросов дело может принять самый срочный характер966.
27 июля состоялось еще одно событие, которое выдается за попытку Лондона умиротворить Германию: Гитлер дал интервью английскому «газетному королю» лорду Кемсли. Гитлер заявил, что отношение Англии к Польше было крайне несправедливо и неразумно. Англия заключила пакт с Польшей именно тогда, когда Германия собиралась подписать специальное торговое соглашение. Германия более или менее самообеспечивала себя, но это страна с 80 млн. жителей и она остро нуждается во внешней торговле. В настоящий момент это невозможно. Гитлер сказал, что все государства, даже такие маленькие, как Голландия и Бельгия, имели колонии, и было смешно, что такое крупное государство, как Германия их не имела. Германия должна иметь колонии. Германия предпочла бы те, колонии которыми она ранее владела, но согласна иметь хоть какие-нибудь. Гитлер сказал, что переговоры Вольтата и Хадсона его не интересовали, потому что деньги Германии не были нужны. Германии также нужна отмена Версальского договора. (Про отсутствие у Германии нужды в деньгах уже все хорошо известно – у нее денег не было и никто ей их не давал. Не совсем понятно, что имел в виду Гитлер, говоря об отмене Версальского договора: к тому времени уже не осталось ни одного положения этого договора, которые бы не нарушила Германия, и, де-юре, еще существуя, де-факто, договор давно прекратил свое действие. – Л.П.). В ответ на вопрос Кемсли, имеет ли Гитлер какие-либо предложения по улучшению взаимопонимания между Англией и Германией, фюрер предложил изложить каждой стране свои требования на бумаге, а это может дать возможность начать дискуссию. Гитлер далее вновь подчеркнул, что Германии нужны колонии и отмена Версальского договора.
После завершения интервью лорд Кемсли отбыл с недвусмысленным ощущением того, что фюрер считал себя сделавшим решительный шаг967