В-третьих, Сталин опасался войны на два фронта – против Германии в Европе и против Японии на Дальнем Востоке.
Тезис тоже весьма топорный, поскольку, раз Германия воевать с Советским Союзом не собиралась, то и никакого фронта на западе быть не могло. Да и на востоке Япония была к войне с Советским Союзом готова ничуть не лучше, чем Германия: она с раздробленным и отсталым в экономическом и военном отношении Китаем не могла долгие годы справиться, а тут – Советский Союз, то есть еще и война на два фронта.
В-четвертых, Сталин опасался, что Германия договорится с Францией, Англией и Польшей, и они вместе нападут на Советский Союз.
Здесь странно то, что Сталин, вроде, был марксистом, и знал о существовании пресловутых межимпериалистических противоречий, и не мог не понимать, что Англия, Франция и Польша – с одной стороны, и Германия с Италией – с другой договориться не смогут именно в силу этих противоречий – экономических, политических, колониальных. У Германии даже со своими союзниками по «оси» все было не так уж гладко, а с демократическими странами договориться она не только не могла, но даже и попыток таких не предпринимала. Как, впрочем, и Англия, Франция и Польша не предпринимали попыток договориться с Гитлером против СССР.
Вряд ли кто-то сомневался в том, что, если бы даже Гитлер и пошел на такой альянс против Советского Союза, разделавшись с ним общими усилиями, дальше он сожрал бы, не поперхнувшись, и Англию, и Францию, и всех их мелких соседей. И никто бы не пришел им на помощь – Советского Союза как самостоятельной державы уже не было бы, а Соединенные Штаты далеко, сухопутной армии у них нет, и воевать они не умеют. В Лондоне и Париже все это прекрасно понимали – опыт Мюнхена чего-нибудь, да стоил. Поэтому англичане и французы не шли ни на какие объединения с Гитлером. В то же время, ненавистный им Советский Союз был единственной надеждой на то, что Англии и Франции удастся сохранить свой суверенитет, в конце концов, одолеть Гитлера, ведь тогда казалось, что коммунизм, все-таки, не столь кровожаден, как национал-социализм.
В-пятых, Сталин понимал, что Красная Армия ослаблена «чистками» 1937–1938 годов, что не хватает командных кадров, что по техническому оснащению советские вооруженные силы уступают вермахту в важнейших современных видах вооружений – танках, которые «горели как спички», и самолетах, которые были «сплошь фанерные», что не было автоматического оружия. Поэтому, руководствуясь заветами Ленина, и, осознавая неизбежность войны, Сталин хотел выиграть время, перевести экономику на военные рельсы (как будто она хоть один день стояла на рельсах мирных), перевооружить армию, и встретить врага во всеоружии на заранее подготовленных рубежах, а потом разгромить его малой кровью, могучим ударом на чужой территории. В том же обращении к советскому народу 3 июля 1941 года он сказал: «Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападения? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии»1097.
Данный тезис, почему-то, относится только к Красной Армии – ее техническому состоянию и профессиональному уровню солдат, офицеров и генералов. Как будто в Германии экономика не дышала на ладан, а работала как часы; как будто продовольствия было достаточно; как будто не было проблем с финансами и рабочей силой; как будто был избыток сырья для производства самолетов, танков, снарядов и топлива, и были созданы необходимые запасы такого сырья и топлива; как будто германская армия была вооружена современнейшими самолетами и танками, (хотя собственно новых типов танков было всего два – Pz III и Pz IV, выпуск которых начался в 1939 году, но к моменту нападения на Польшу в войсках этих танков было 98 и 211 соответственно, и плюс к тому 25 штук командирских Pz III, то есть, без пушки1098), и как будто танков и самолетов было достаточно для большой войны; как будто солдаты и офицеры имели высочайшую квалификацию и все до одного были вооружены автоматами; как будто в генеральном штабе служили сплошь Ганнибалы и Клаузевицы, а главнокомандующим был мудрый Бисмарк.
На всякого мудреца, как известно, довольно простоты. Если верить отечественным историкам и пропагандистам, Сталин был просто слепцом: он видел только проблемы Советского Союза, но не увидел ровно таких же, даже куда больших проблем у Германии. И, наоборот, он разглядел только выгоды, которые мог извлечь Советский Союз, но не заметил те несомненные преимущества, которые получал и получил Гитлер.
Время ведь не только Советский Союз выигрывал, территорию, население и промышленность не только он захватывал. Как помнит читатель, в соответствии с Секретным протоколом к пакту Молотова – Риббентропа, граница жизненных интересов Советского Союза и Германии должна была пройти по линии рек Нарев, Висла, Сан и Писа: все, что восточнее отходило к Советскому Союзу, то есть, часть Польши, Финляндия. Латвия, Литва, Эстония и Бессарабия, а все, что западнее – Германии, хотя в Секретном протоколе прямо этого не говорилось, но ведь все, что не запрещено, то разрешено. Выходит, что Сталин не понимал, что своими руками отдает в сферу жизненных интересов Германии Бельгию, Голландию, Грецию, Данию, Люксембург, Норвегию, часть Польши, Францию, Югославию – по сути дела, всю Европу. Сегодня мало кто возьмется отрицать, что фактически Советский Союз и Германия поделили между собой Европу, однако «дележ» был какой-то странный, как в той детской сказке про вершки и корешки.
Вот я и решил, как прожженный советский снабженец, не только по образованию, но и имеющий большой практический опыт, сравнить выгоды, которые приобрели Гитлер и Сталин, сопоставить качество, количество и цену, которая была заплачена одним – за поражение, другим – за победу.
Начал я с того, что посмотрел, были ли у Сталина основания опасаться германского нападения именно в 1939 году. Кого же, как утверждают отечественные пропагандисты, словно усатого Тараканища, испугался усатый, рябой и шестипалый гений всех времен и вождь всех народов, будущий корифей, маршал и генералиссимус?
В марте 1938 года Германия осуществила аншлюс Австрии, после «мюнхенского сговора» в октябре того же года отторгла у Чехословакии Судетскую область, а в марте 1939 года, нарушив мюнхенские соглашения, оккупировала всю Чехословацкую республику, кроме маленькой Словакии.
Австрия и Чехословакия были богаты железной и марганцевой рудой, бокситами, углем, серным колчеданом и древесиной. До аншлюса, в 1937 году, в Австрии добывалось 672 тыс. тонн железной руды, 400 тыс. тонн магнезита, выплавлялось 389 тыс. тонн чугуна и 650 тыс. тонн стали1099.
После аншлюса немцы подчинили себе австрийскую промышленность, практически полностью переключив ее на выпуск военной продукции. На германскую армию работал крупнейший металлургический концерн «Альпине – Монтан», автозаводы «Штейер – Даймлер – Пух», Заммерингские машиностроительные и вагоностроительные заводы, Берндорфский завод металлоизделий, ведущие химические заводы «Пульверфабрик Шкода веерке», «Ветцлер» и другие предприятия. По сути, немцы контролировали всю химическую промышленность Австрии. В целом в руках гитлеровцев оказалось до 60 % австрийских предприятий1100.
Большой интерес для Германии представляла промышленность Чехословакии, главным образом, металлургическая и военная: в 1937 году в стране было выплавлено 1,7 млн. тонн чугуна, 2,3 млн. тонн стали, изготовлено 1,6 млн. тонн черного проката1101.
Судеты были богаты различными ресурсами, на их территории было много крупных промышленных предприятий, проживал грамотный персонал. В подавляющем большинстве Судеты населяли немцы, что и стало формальным поводом для присоединения области к Германии.
Присоединение этих территорий, однако, не решило проблем с сырьем: доля импорта только возросла. Чтобы вам, дорогие читатели, не пришлось листать страницы далеко назад, в Первую главу, приведу отдельные выдержки из статьи в авторитетном американском экономическом журнале «Линалист», которую «Правда» перепечатала 7 марта 1939 года.
В 1938 году импорт Германии превысил ее экспорт почти на 0,5 млрд. марок. Захват Австрии и Судет усилил германские проблемы во внешней торговле: в 1936 году Австрия 50 % потребленного сырья импортировала, а Германия – только 20 % сырья. Судеты зависят от импорта сырья не меньше, чем Австрия. Захват Австрии и Судет обострил и продовольственный вопрос Германии. Сельское хозяйство Австрии удовлетворяло потребности страны в продовольствии только на 73–74 %, а сельское хозяйство Германии – на 82 %. Австрия была вынуждена ввозить до 40 % потребляемой ею пшеницы, много мяса и других важнейших продовольственных товаров. Промышленная Судетская область нуждается в еще большем количестве привозного продовольствия. В то же время экспорт из Австрии и Судетской области с момента захвата их Германией резко сократился. По отношению к 1933 году ввоз железной руды в Германию в 1938 году составил 418 %, металлов – 154 %, хлопка – 83 %, шерсти – 88 %, кож – 86 %, нефти – 185 %, льна, пеньки и джута – 117 % и каучука – 181 %.
Бойкот германских товаров, особенно в связи с преследованиями евреев в Германии, увеличивающаяся конкуренция других стран, вынуждают Германию экспортировать свои товары по демпинговым ценам, что делает перспективы роста германского экспорта крайне туманными. США хотят помешать германскому экспорту в Латинскую Америку, Англия намерена значительно усилить свою конкуренцию. С учетом всех этих факторов Германия не имеет ни малейших шансов на успешное ведение и победное завершение войны.