44 при условии, что сама Голландия будет сопротивляться вторжению.
Данной нотой английское правительство запрашивало правительства Бельгии и Франции, будут ли они подобные действия Германии также рассматривать как casus belli45.
1 февраля правительство Франции ответило на эту ноту Лондона. Французы дождались выступления Гитлера в рейхстаге, поэтому гадать им не пришлось. В ответе говорилось, что Париж ранее сообщал Англии, что действия Германии, направленные вначале против Восточной Европы, могут обернуться против Англии, Франции, Бельгии, Голландии и Швейцарии. Правительство Франции полагает в связи с этим, что опасность одинакова для всех этих держав и должна рассматриваться как общая, независимо от того, каким будет первоначальное направление агрессии Германии или Италии против одной из них, и что конфликт неизбежно затронет все их владения в целом. Это положение создает действительно общую для всех опасность, которая должна повлечь за собой подлинную солидарность перед лицом любого нападения Германии или Италии. Исходя из этой общей концепции, полностью разделяемой Англией, Франция будет рассматривать отныне в качестве casus belli германское вторжение в Голландию, хотя этот факт не затрагивает никаких договорных обязательств Франции и те действия, которые она предприняла бы вместе с Англией для отражения этого вторжения, имели бы при этом превентивный характер.
Франция также хочет быть уверенной в том, что вторжение в Бельгию и Швейцарию, также будет рассматриваться как непосредственная угроза безопасности западных держав и что оно будет так же, как и вторжение в Голландию, рассматриваться с настоящего времени как фактор, оправдывающий и определяющий решение, предусмотренное английским правительством. Правительство Франции готово со своей стороны пойти на такое объединение усилий и жертв, которое придаст франко-английскому сотрудничеству полную материальную и моральную действенность46.
Обмен нотами, для публикации в прессе не предназначенными (хотя косвенно Чемберлен и Бонне раскрыли их содержание в своих выступлениях в парламентах своих стран), говорит о том, что в Париже начали в полной мере осознавать опасность, которую таят для Франции и ее соседей постоянно усиливающиеся тоталитарные державы. В этом отношении опасения французского правительства полностью совпали с тем, что думали по этому поводу в Лондоне. Меморандум Англии и ответная нота Франции, это едва ли не самые первые документы, опубликованные в СССР, которые могли быть положены в основу системы коллективной безопасности в Европе. Но без участия Советского Союза никакой блок государств против агрессии не мог быть по-настоящему эффективным. Тем не менее, ни в меморандуме Англии, ни в ответной ноте Франции, об участии Советской России в совместных мероприятиях по отпору агрессору ничего не сказано даже вскользь. Однако такое холодное отчуждение будет продолжаться не долго, и вскоре к политическим и военным лидерам Англии и Франции придет понимание того очевидного факта, что без СССР им с Германией и Италией не совладать.
В мире сразу же обратили внимание на то, что в своей речи Гитлер ничего не сказал про Советский Союз, и уже в тот же день газета «Ньюс Кроникл» поместила пророческую статью своего дипломатического обозревателя Вернона Бартлетта, по вопросу об «опасности советско-германского сближения», а «Правда» и «Известия», вероятно, не до конца уловив смысл сказанного, оперативно ее перепечатали – «Правда» – на другой день, а «Известия» – 1 февраля, что лишний раз показывает, что в Советском Союзе руководство средствами массовой информации осуществлялось из одного здания.
Бартлетт указывал, что в течение трех с половиной месяцев (после Мюнхена. – Л.П.) Майский только один раз имел возможность побеседовать с Галифаксом. Эта беседа состоялась 27 января, когда советский посол был принят Галифаксом для разговора относительно предложений Швеции и Финляндии об укреплении Аландских островов. Но тот факт, что СССР не был поставлен в известность о беседах Чемберлена в Париже и Риме, должен в еще большей степени подтвердить правильность предположений, что нынешнее английское правительство предпочло бы перенести поражение Британской империи, чем добиться победы с помощью Советского Союза.
Далее обозреватель указывал, что соглашение, заключенное Иденом в Москве в 1935 году о дипломатическом контакте между Англией и СССР, фактически не выполняется. (В марте 1935 года в Москве с официальным визитом находился Лорд-хранитель печати Великобритании Энтони Иден – будущий министр иностранных дел в военном правительстве Черчилля, сыгравший в годы Великой Отечественной войны очень важную роль в налаживании советско-английских отношений. Идена приняли Сталин, Молотов и Литвинов. По итогам визита, в самый веселый день года вышло совместное коммюнике, в котором указывалось на заинтересованность правительств обеих держав в укреплении коллективной безопасности, говорилось об отсутствии противоречий интересов во всех основных вопросах международной политики47. – Л.П.). «Заслуживает внимания, – добавлял Бартлетт, – что инициатива новых советско-германских и советско-польских торговых переговоров исходила из Берлина и Варшавы, а не из Москвы. Иными словами, Гитлер, несмотря на свои словесные нападки на большевизм, не хочет потерять такого прекрасного случая, чтобы устранить возможность одновременного военного нажима с запада и востока».
«В советских кругах, продолжал Бартлетт, указывают, что их политика всегда была политикой дружбы по отношению к любому правительству, у которого они встречали взаимность. Сейчас советское правительство, по-видимому, совершенно не намерено оказать какую либо помощь Великобритании и Франции, если последние окажутся в конфликте с Германией и Италией. СССР намерен достигнуть соглашения со своими соседями на том условии, что они оставят его в покое. С точки зрения Кремля нет большой разницы между позицией английского и французского правительств, – с одной стороны, и германского и итальянского – с другой, чтобы оправдать серьезную жертву в защиту западных демократий.
Советско-германские торговые переговоры, несомненно, выиграют благодаря кампании, ведущейся некоторыми английскими кругами в пользу денонсирования англо-советского торгового соглашения. Ясно, что эти переговоры, которые возможно закончатся предоставлением в распоряжение Германии неисчерпаемых ресурсов продовольствия на случай войны, имеют также и политическое значение».
Было бы чрезвычайно неблагоразумно предполагать, заканчивает Бартлетт, что существующие ныне разногласия между Москвой и Берлином обязательно останутся неизменным фактором международной политики48.
Весьма вероятно, что статья Бартлетта, известного своими тесными связями с советским полпредством в Лондоне, была инспирирована из Москвы, адресовалась английскому правительству, и отражала сильное недовольство Кремля английской позицией.
2 февраля под тем предлогом, что Венгрия готова присоединиться к антикоминтерновскому пакту, Советское правительство объявило о закрытии своего полпредства в Будапеште, и венгерского – Москве, и заявило о том, что впредь дипломатические отношения будут поддерживаться через миссии в третьих странах49.
Отъезд советской дипломатической миссии из Будапешта, в то время, как посольства Италии, Германии и Японии оставались в столице Венгрии, неизбежно вел к тому, что Венгрия, которая в то время была на распутье, все больше и больше подпадала под влияние этих фашистских государств, став, к началу Великой Отечественной войны подлинным союзником Германии против СССР, оставаясь в этом качестве до самого конца войны. Не стоит также забывать, что посольство любой страны всегда было и продолжает оставаться официальным прикрытием для легальной разведки, потеряв которую, Кремль своими руками перекрыл поток важной стратегической информации. К антикоминтерновскому пакту Венгрия примкнула только 24 февраля 1939 года.
25 октября 1939 года, то есть уже после начала Второй мировой войны, полпредство вернулось в Будапешт, а посольство Венгрии возобновило свою деятельность в Москве, что говорит о том, что повод для закрытия дипломатических миссий был надуман, и позволяет предположить, что были какие-то иные причины для такого шага.
3 февраля, выступая в Гуле, остановившись на англо-германских отношениях, Галифакс, подчеркнул, что правительство Англии стремится к улучшению торговых отношений с Германией50.
6 февраля отвечая на вопросы депутатов в палате общин, Чемберлен сообщил, что располагает информацией, согласно которой Бонне заявил в палате депутатов, что в случае войны, в которую окажутся вовлеченными обе страны, все силы Англии будут в распоряжении Франции точно так же, как и все силы Франции будут в распоряжении Англии. Это заявление Бонне целиком совпадает с точкой зрения английского правительства. Невозможно предвидеть детально все возможные случаи, которые могут возникнуть, но английское правительство ясно заявляет, что общность интересов, объединяющих Францию с Англией, такова, что при всякой угрозе жизненным интересам Франции, откуда бы эта угроза ни исходила, это должно вызвать немедленное сотрудничество со стороны Англии51.
7 февраля в Риме советский полпред Борис Ефимович Штейн и министр иностранных дел Италии (и по совместительству – зять Муссолини) граф Галеаццо Чиано подписали соглашение о торговом обмене между СССР и Италией. Соглашение предусматривало экспорт из СССР в 1939 году 200 000 т пшеницы, 15 000 т ячменя, 50 000 тонн марганцевой руды, 60 000 тонн апатитовой руды и апатитового концентрата, 60 000 тонн балансов, 120 000 тонн пиленого леса (так в тексте; деловой лес и пиломатериалы измерялись, как правило, в кубических метрах, а не в тоннах. – Л.П.) и, 20 000 тонн смазочных масел, 1 000 тонн скипидара, 4 000 тонн парафина, 1 500 тонн тряпья, 1 000 тонн рогов и копыт. (Это не шутка, так в тексте. – Л.П.). В обмен на эти поставки Италия должна была экспортировать в СССР современное военное снаряжение: