Если три прибалтийских государства не хотят советской гарантии, то Советский Союз готов отложить весь вопрос об оказании помощи другим государствам, за исключением участников договора, как не готовый для урегулирования. Советское правительство готово взять на себя обязательства в отношении других государств, в которых оно лишь незначительно заинтересовано, при условии, что смогут быть получены требуемые гарантии для прибалтийских государств, и это является обязательным условием. Из сделанных Советскому Союзу предложений ясно, что этот вопрос не урегулирован, и поэтому лучше будет его отложить.
Молотов подтвердил позицию Советского правительства в том, что если Англия и Франция не смогут создать системы гарантий, которая будет одинаковой как для трех стран Прибалтики, так и для других пяти государств, то Москва предпочтет отложить весь вопрос о гарантиях в отношении государств, не являющихся участниками договора. Тогда договор будет ограничен соглашением о взаимопомощи между тремя державами – участницами договора, каковое соглашение будет вступать в действие в случае прямой агрессии против одной из них.
Сидс, Стрэнг и Наджиар спросили Молотова, предполагается ли включение в этот ограниченный договор тех статей из существующих проектов, которые были бы все еще актуальными. Молотов на это ответил утвердительно, но, по его словам, вопрос нужно будет, конечно, изучить подробно, когда придет время. Сидс, Стрэнг и Наджиар спросили наркома, предполагает ли Советское правительство в том случае, если объем соглашения будет сокращен таким путем, следовать той же процедуре, которая была принята при переговорах Англии и Франции с Польшей и Турцией, то есть договориться о предварительной декларации, за которой должны были бы последовать переговоры о заключении формального договора. Молотов не одобрил этой идеи и сказал, что следует предпочесть немедленное заключение формального соглашения. Наджиар сказал, что мало говорить о трех прибалтийских государствах и о пяти гарантированных государствах. Голландия и Швейцария столь же важны для Англии и Франции, как прибалтийские государства для Советского Союза.
Союзные дипломаты сделали формальные замечания относительно того, что заявление об англо-французских предложениях в начале второго подпараграфа § 2 в документе Молотова является неточным, поскольку Англия и Франция не предлагали оказание Советским Союзом помощи Польше и другим гарантированным странам, а предлагали оказание Советским Союзом помощи Англии и Франции в случае, если бы они оказались втянутыми в военные действия из-за этих государств479.
16 июня со ссылкой на ТАСС и иностранные агентства появилось сообщение о том, что в Данциг прибывает много германских штурмовиков, что увеличивает напряжение в вольном городе. Польские газеты пишут, что германские штурмовики распространяют среди местного населения слухи о скором прибытии в Данциг германских войск, сконцентрированных в Восточной Пруссии. Вблизи границ Польши с Чехией и Словакией сконцентрировано 250 тыс. немецких солдат – 17 дивизий. Немцы поспешно возводят укрепления вдоль польско-словацкой границы. Все дороги в Словакии сейчас забиты германскими войсками, направляющимися в пограничные с Польшей районы. В ответ на концентрацию германских войск на польско-словацкой границе 14 июня польское правительство призвало новые группы резервистов в кавалерийские и артиллерийские полки480.
16 июня французская газета «Эвр» сообщила, что Риббентроп потребовал у румынского правительства новых экономических уступок. При этом Риббентроп предупредил, что если эти уступки не будут сделаны, то возможны выступления германских фашистов в Буковине и Бессарабии. Румынское правительство «решило проявить максимальную твердость, возможную в данный момент». По сообщению агентства «Эксчейндж телеграф» из Бухареста, по неофициальным сведениям, Германия закупила в Румынии весь запас пшеницы урожая 1938 года481.
17 июня советские газеты сообщили, что накануне Молотов вновь принял Сидса, Наджиара и Стрэнга, и что беседа между ними длилась около часа482. Что происходило во время встречи, о чем около часа беседовал нарком с иностранными дипломатами, ни советскому народу, ни всему миру не сообщалось. Если вспомнить, что прошлое сообщение о встрече Молотова с Наджиаром, Стрэнгом и Сидсом было весьма тревожным, а западные дипломаты договорились информацию в прессу не давать, не трудно представить, какой переполох поднялся в Европе, и как радостно потирал свои потные ладошки Гитлер!
В середине июня Шуленбург приехал по служебным делам в Берлин. 17 июня германский посол пришел в советское полпредство, и с порога сообщил, что Хильгер два дня тому назад увез в Москву германский ответ на проект Микояна, оглашенный Хильгеру 2 июня. Существенных разногласий, по его мнению, нет, за исключением вопроса о германских поставках и о количестве советского сырья, подлежащего ввозу в Германию в порядке расчета по кредитуемым поставкам. Германия остро нуждается в сырье, но Советское правительство предлагает слишком мало сырья, хотя желает получить в Германии весьма ценные вещи. Шуленбург надеется, однако, что Правительство СССР пойдет на уступки в этой части и что проект Микояна не является окончательным.
Что же касается остальных пунктов, то по ним разногласий не предвидится, сам Шуленбург считает их приемлемыми. Вообще, если бы все зависело от германского правительства, то Шнурре выехал бы хоть сегодня. Но положение пока остается неясным. Молотов сказал Шуленбургу, что для успешных торговых отношений необходим политический базис, но развить и уточнить эти слова Шуленбургу не удалось. А это надо сделать. Сам Шуленбург считает, что обстановка для улучшения политических отношений налицо, германское правительство также признает наличие связи между политикой и экономикой. Надо все это выяснить и уточнить. Вайцзеккер сделал предложение Советскому правительству, и правительство Германии ждет, что Советское правительство даст на это ответ. Смысл беседы Вайцзеккера совершенно ясен: это – стремление нащупать почву для дальнейших разговоров. Все в аусамте ждут, этого ответа.
Астахов сказал Шуленбургу, что, по его сведениям, ответ Молотов собирался дать в Москве. Кроме того, частично он содержался в речи наркома на III сессии Верховного Совета СССР. На это Шуленбург ответил, что в Москве ответа до сих пор дано не было. Правда, он сам с тех пор с наркомом не виделся. Впрочем, если бы он знал, что Молотов намерен сообщить ему ответ, он, вероятно, сейчас же выехал бы в Москву.
Далее Шуленбург принялся настойчиво убеждать Астахова в том, что обстановка для улучшения отношений между двумя странами созрела, и дипломаты обеих стран должны содействовать успеху начавшегося процесса. Шуленбург, сверяясь, чтобы ничего не перепутать, с записью беседы Вайцзеккера с Астаховым, сделанной на бланках МИДа, вкратце повторил сказанное статс-секретарем, как бы проверяя, верно ли советский дипломат все усвоил, а также добавляя и развивая сказанное Вайцзеккером. В записи Вайцзеккер выражается более категорично по вопросу об улучшении отношений с Россией, чем в беседе. Шуленбург уверял, что Берлин всерьез хочет улучшить отношения, но не знает, как это сделать. Он не решается прямо ставить вопрос об этом, опасаясь нарваться на отказ, но наличие такого желания несомненно. Да оно и понятно, ведь никаких противоречий с Советским Союзом у Германии нет. С другими странами приходится говорить о территориальных, экономических и прочих претензиях. Здесь же все по существу, ясно и урегулировано. Надо лишь освежить то, что фактически существует. Именно таково желание германского правительства, и поэтому все в МИД ждут ответа на вопросы, поставленные Вайцзеккером.
Астахов согласился с Шуленбургом в том, что у Советского Союза и Германии нет коренных противоречий и повторил то, что сказал Вайцзеккеру: хорошие дипломатические отношения вполне совместимы с идеологическими противоречиями, и заметил лишь, что опасение германского правительства нарваться на отказ, заговорив об улучшении отношений с СССР не обоснованы. Каково бы ни было отношение Советского правительства к конкретным вопросам, которые могут быть поставлены германской стороной, Советское правительство всегда приветствует инициативу к улучшению отношений, откуда бы она ни исходила, и опасаться, что Кремль злоупотребит подобным эвентуальным шагом германскому правительству не следует. Советское правительство имеем больше оснований для скептицизма, т. к. считает, что ухудшение отношений, последовавшее с приходом Гитлера к власти, создалось исключительно по инициативе Берлина. Поэтому в Москве естественно считают, что инициатива к улучшению должна исходить от Германии.
Шуленбург сказал, что он отлично понимает мотивы, которыми может руководствоваться Советское правительство, недоверчиво относясь к германским намерениям улучшить отношения. Он уверял, однако, что эти намерения достаточно серьезны, чтобы их игнорировать. С Гитлером он, правда, не встречался, но долго говорил с Риббентропом, который точно отражает настроения фюрера. Предупредив Астахова о конфиденциальности, посол передал следующие сентенции Риббентропа: «Англии и Франции мы не боимся. У нас мощная линия укреплений, через которую мы их не пропустим. Но договориться с Россией имеет смысл». Шуленбург считает, что Гитлер думает именно так. Сам Шуленбург хотел уже ехать в Москву, но Риббентроп задержал его в расчете на то, что его захочет повидать фюрер.
В записи, которую посол изложил Астахову, содержалось указание Вайцзеккера на то, что новым фактором, облегчающим возможность изменения германской политики в отношении Советского Союза в лучшую сторону, является ликвидация германо-польского договора. Фраза о «лавке, в которой много товаров», уточнена. Говорится о «политической лавке» и т. д. Вообще, по тону запись звучит более определенно в смысле активной постановки вопроса о сближении, чем сама беседа