Все эти факты свидетельствуют о том, что и Англия, и Франция хотят не такого договора с СССР, который основан на принципах равенства и взаимности обязательств, хотя ежедневно клянутся, что они тоже выступают за равенство. Они хотят такого договора, в котором СССР нес бы на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя держава на такой договор не пойдет, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками. Тем более не пойдет на такой договор СССР, о силе, мощи и достоинстве которого знает весь мир.
По мнению Жданова, в Лондоне и Париже хотят не настоящего договора, приемлемого для Советского Союза, а только лишь разговоров о договоре, для того чтобы, спекулируя на мнимой неуступчивости Кремля перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами. Ближайшие дни должны показать, так это или не так529.
После этой статьи виднейшего партийного и государственного деятеля мало у кого оставались иллюзии по поводу благополучного для большинства стран Европы исхода англо-франко-советских переговоров. Статья не могла быть написана и опубликована без согласия Сталина, и Кремль ясно дал понять: в том, что между Советским Союзом, Англией и Францией до сих пор не заключено договора о взаимопомощи на случай войны, виноваты все, кроме самого Кремля. Виноваты Англия и Франция, потому, что сумели быстро заключить соглашения с Польшей и Турцией. Польша и Турция тоже виноваты, потому что очень уж быстро согласились на англо-французские гарантии. При этом как-то забывалась, что в переговорах Англии и Франции, с одной стороны, и Польши и Турции – с другой, было найдено то, без чего очень сложно договориться, если, разумеется, не применять и не принимать диктат и давление – был найден компромисс, т. е. такие условия и такие формулировки, которые, с одной стороны, устроили договаривающие государства, а с другой – не перевели автоматически Польшу и Турцию в разряд врагов Германии, чего эти страны опасались больше всего.
Кремль вел себя иначе: он неоднократно, во-первых, по надуманным основаниям и под смешными предлогами отвергал предложения своих партнеров по переговорам, и, во-вторых, заявлял, что его предложения могут быть подписаны исключительно в тех формулировках, которые внесла Москва, либо они не будут подписаны вовсе. Советская позиция объявлялось единственно правильной. Англия и Франция, несмотря на упрямство советского руководства, постоянно искали пути выхода из тупиковой ситуации, регулярно шли на уступки, чтобы угодить упертым большевистским вождям, но столь же регулярно натыкались на стену непонимания и волну упреков в нежелании создавать барьер для агрессора.
Советское правительство было недовольны всем: отказом Польши и стран Прибалтики принять советские гарантии, нежеланием их окончательно и бесповоротно портить отношения с Германией, тем, что у Польши и Финляндии пакта о ненападении с Германией нет, а у Литвы, Латвии и Эстонии такие договоры есть, хотя в этом случае можно было только радоваться, ведь на западных соседей Советского Союза Германия нападать не собиралась. Кремль негативно отнесся к предложению правительств Англии и Франции принять на себя обязательства по обеспечению безопасности Швейцарии, Голландии, и Бельгии, с которыми у Советского Союза не было общей границы, а с Голландией и Швейцарией не было даже дипломатических отношений. Хотя последнее обстоятельство можно было использовать для установления с этими странами нормальных отношений, что, безусловно, повысило бы международный авторитет Советского Союза. При таком скептическом, а порой и откровенно некорректном отношении, недоверии, недовольстве любыми предложениями партнеров по переговорам, нежелании искать компромисс, договориться ни с кем было невозможно. Никто и не договорился, и к моменту начала гитлеровской агрессии в Европе, несмотря на все старания Лондона и Парижа, так и не удалось создать системы политического и военного отпора Германии. Сталин своими действиями, препятствующими созданию такой системы, во-первых, расчищал себе путь к мировой революции, к установлению в Европе власти рабочих и крестьян, и, во-вторых, убрал большинство препятствий с пути Гитлера к порабощению Европы.
Не знаю, намеренно ли это было сделано, как ответ на статью Жданова, или случайно так вышло – ведь пути Господни, как известно, неисповедимы, – или же проблемы сохранения мира в тот момент действительно занимали умы многих власть имущих на планете. Так случилось, что в тот же день агентство Рейтер опубликовало речь, с которой Галифакс выступил на годичном обеде в Чатам-хауз – Королевском институте Международных отношений. Несмотря на то, что это была не официальная речь, а, скорее, обращение к клубу единомышленников. Позднее ближайший соратник Чемберлена и экономический советник правительства Гораций Вильсон скажет, что эта речь была «традиционным выступлением, носившим больше характер лекции на политико-философскую тему», в Советском Союзе ее сочли важной настолько, что полностью опубликовали в двух самых главных советских газетах – в «Правде» 1 июля, а в «Известиях» – на следующий день. (Статью Жданова напечатала только «Правда»).
Приведу и я эту речь практически дословно, как она была опубликована в советских газетах – на мой взгляд, небезынтересно посмотреть на нее с высоты наших нынешних знаний о событиях, которые привели ко Второй мировой войне. Мне также представляется, что эта речь позволяет несколько по иному, не так, как принято в отечественной историографии, посмотреть на личность самого Галифакса, которого у нас характеризуют не иначе, как пособника Гитлера, наплевавшего на интересы своей родины, и толкавшего Европу к войне. (Стиль и орфография публикации сохранены полностью).
Упомянув в начале своей речи о недавно заключенных договорах с Польшей и Турцией о взаимной защите и о гарантиях помощи, предоставленных Греции и Румынии, Галифакс заявил:
– В настоящее время мы ведем с Советским правительством переговоры, которые, как я надеюсь, очень скоро увенчаются успехом, и которые имеют целью объединить нас с ним для совместной обороны тех европейских государств, независимость и нейтралитет которых могут оказаться под угрозой. Мы взяли на себя ряд обязательств и готовимся взять еще новые обязательства, полностью сознавая их возможные последствия. Мы знаем, что если другие государства лишатся своей безопасности и независимости, то наша собственная безопасность и независимость окажутся под серьезной угрозой. Мы знаем, что для обеспечения международного права и порядка мы должны быть готовы драться в их защиту.
В прошлом мы всегда выступали против попыток всякой державы установить свое господство в Европе за счет свободы других народов, и поэтому, если бы такая попытка была сделана опять, Англия неминуемо продолжала бы ту же линию в своей политике, какую она вела на протяжении своей истории.
Но недостаточно лишь делать заявления о политике. Важно, прежде всего, убедить народ, что эта политика правильна, а затем принять меры, необходимые для успеха этой политики. Со времени войны наша нация никогда еще не была так единодушна, как сейчас, по основным вопросам нашей внешней политики. Это единство сочетается с широко распространенной и глубокой решимостью сделать нашу политику действенной. Однако, по моему мнению, среди всех классов нашего общества наблюдается растущее желание взглянуть за пределы современной действительности и увидеть перед собой ту цель, ради которой они бы охотно пожертвовали своим отдыхом, а если нужно будет, и своей жизнью.
Громадные усилия, которые наша страна прилагает для подготовки к обороне на море, в воздухе и на суше, беспрецедентны для мирного времени. Мы имеем флот, которому никто не осмелится бросить вызов. Наши воздушные силы продолжают расти, и этот рост за несколько месяцев превзошел все ожидания. Теперь им не страшен никакой другой воздушный флот. Я не сомневаюсь в том, что личный состав наших воздушных сил по своему духу и выучке стоит выше, чем во всех других странах. Наша армия, над которой когда-то издевались, но которая сумела доказать свою ценность, несомненно, невелика в сравнении с армиями некоторых других стран. Но, как это уже однажды имело место, мы и в этом отношении создаем могучее оружие для защиты нашей собственной свободы и свободы других народов. Все наши усилия в деле обороны находят поддержку в народе Англии, более сплоченном, чем когда бы то ни было. Все богатство и промышленные ресурсы страны служат этому делу.
Но ни одна часть этой грозной силы не будет приведена в действие, кроме как для защиты против агрессии. Мы не нанесем ни одного удара, не сделаем ни одного выстрела – в этом убежден каждый в нашей стране. Я считаю, что и в других странах большинство верит этому, несмотря на пропаганду, которая прожужжала им уши, утверждая обратное. В нашей стране полностью и целиком понимают также, – хотя это, быть может, не так ясно понято в других странах, – что в случае новой агрессии мы полны решимости сразу пустить в ход всю нашу мощь во исполнение наших обязательств о противодействии агрессии.
Мы с возмущением читаем злостные лжетолкования наших действий и движущих ими причин. Мы знаем, что это ложь, и знаем, что их авторам это тоже известно. Такие вещи не проходят незамеченными, как не проходят незамеченными и провокационные оскорбления наших соотечественников на более далеком расстоянии от нас. Я могу заявить, что Великобритания не намерена уступать ни клевете, ни силе. Всякое оскорбление нашего народа, всякий грубый вызов, сделанный тому, что мы ценим и решили защищать, только сплачивает нас еще больше, усиливает нашу решимость и нашу верность тем, чьи мысли и стремления совпадают с нашими.
В значительной части мира теперь ликвидируются старательно созданные человечеством старые нормы поведения и обычного человеческого приличии. В настоящее время делаются такие вещи, о которых нельзя читать, не поражаясь – настолько они чужды нашему пониманию того, как люди должны обращаться со своими ближними. Взаимоотношения между народами подтачиваются тем же черствым безразличием, что и взаимоотношения между людьми. Поэтому мы в первую о