– Да… – проблеял гопник.
– Это хорошо, что знаешь, – кивнул Грошев. – Значит, когда он с тебя спрашивать будет, не удивляйся. Так вот, я встречаюсь со Лбом в час, поехал на реку освежиться, и что? Что я вижу?
Грошев добавил к голосу агрессии. Так, самую чуть.
– Я вижу, как какие-то… – Грошев снова сплюнул на песок, – обижают моих друзей.
Грошев указал в сторону пострадавшего парня и его девчонок.
– И вместо того чтобы встречаться с авторитетным человеком, я вынужден…
– Да мы это… мы вообще… пошутить хотели…
– Так что, пацики, собирайтесь, – Грошев зевнул.
– Куда?
– Разбираться поедем, – трагически сказал Грошев. – Пошутить хотели? Лоб шутки любит. Не, реально любит, он, когда трешник под Ижевском мотал, разным шуткам научился…
– Не надо, Чяп, – сказали гопники. – Реально попутали, Чяп…
– Вы попутали, а Лоб, значит, там в «Рассвете» маринуется? Кто ему возместит?
Синцов понял. Но как к этому относиться, не знал. Решил молчать и делать вид.
Гопники полезли в карманы.
– Поскорее.
Гопники достали деньги, мятые грязноватые полтинники.
– Не надо жадничать, – Грошев стал отбирать деньги. – По двести с рыла и свободны.
Гопники не сопротивлялись.
Синцов подумал, что это, наверное, не очень хорошо. Получается, что они, отобрав деньги, и сами стали немного гопниками, но, с другой стороны, те сами виноваты. Посеявший ветер пожнет дулю, так говорил отец и, видимо, был прав.
Отобрав деньги, Грошев сказал:
– Все, свободны. И чтобы я вас не видел здесь! И в городе чтобы не видел! Пошли, я сказал!
Гопники понуро двинули прочь, загребая ногами песок.
Грошев улыбнулся, Синцов отметил, что получилось это у него не очень по-человечески, из образа не вышел.
– Стопарэ! – сказал негромко Грошев.
Грошев снова говорил как-то… иначе. Другим голосом. Равнодушным, ленивым, страшным. Синцов не мог поверить, что Грошев так умеет, но он умел, причем очень неплохо умел. Убедительно. Пробирало. Сам Синцов с гопниками встречался нечасто, почти совсем не встречался, но по телевизору их, конечно, видел. И они говорили похоже. Но не так, совсем не так. Не по-настоящему. А Грошев умел, по-настоящему.
Парни послушно остановились, повернулись.
– Не всекают, – ухмыльнулся Грошев в сторону Синцова. – Сявы все-таки не всекают…
– Ну что еще? – спросил плаксиво главный гопник.
– Ты что, недоволен чем-то? – грозно развернулся Грошев. – Я чо-то не понял, а? Ты чего раздуваешься?! Ты что, поговорить хочешь?!
– Да нет, нет. Все нормально…
У предводителя гопников нервно задергался нос.
– А то можем поговорить, – Грошев начал неприятно вертеть шеей. – Не, если со мной не хочешь говорить, я могу Лба позвать, Кость, дай телефон.
Синцов понял, что Кость – это он, и в подтверждение своих намерений пошевелил плечами.
– Не надо Лба! – чуть не заплакал другой, самый младший гопник. – Не надо…
Грошев сморщился еще брезгливее.
– Так, с вас еще по сто, – сказал Грошев. – По сто и по-быстрому, некогда мне…
В этот раз они не стали спорить, правда, относительно крупных купюр у них больше не нашлось, и добирали мелочью, считали, шевеля губами.
– Больше нету, Чяп… – гопник просительно протянул руку с мелочью. – Больше совсем нету…
Грошев взял мелочь, брезгливо на нее посмотрел и уронил в песок.
– Вон пошли.
– Чяп, да мы все… осознали, то есть все как ты сказал, Чяп…
– Смотрите, пацанчики, я ведь проверю, – сказал Грошев этим своим другим голосом. – Если еще к кому в городе докопаетесь…
Грошев выразительно покривил щекой.
– Вам жить, короче.
– Мы больше не будем! – пискляво пообещал растерянный гопник.
– Не будем! – дополнили остальные.
– Вон. И чтобы я вас больше здесь не видел, шакалье…
Грошев еще не успел договорить, а парни уже уходили, торопливо, обгоняя друг друга, не оглядываясь.
– Вот как-то так, – Грошев протянул Синцову деньги.
Синцов взял. Задумчиво. Он хотел сразу выкинуть эти гопниковские деньги, но отчего-то не стал этого делать. Сжал в кулаке триста рублей, можно бабушке сахара купить.
– Да не парься ты, – успокоил Грошев. – За благое дело и деньги получить не грех. Во-первых, защитили мирный досуг и здоровье отдыхающих…
Грошев кивнул на парня и девчонок.
– Во-вторых, предотвратили нравственное падение неразумных ближних своих, – Грошев плюнул вслед удалявшимся хулиганам. – В-третьих, мы предотвратили их противоправные действия в дальнейшем. Теперь эти негодяи пять раз подумают, прежде чем к кому-нибудь прицепиться, теперь они будут знать, что есть немалый шанс нарваться не по-детски.
Грошев тут же добавил в-четвертых:
– Мы лишили их накоплений. Они бы эти накопления все равно пропили. Так что мы еще позаботились об их здоровье.
– Хорошо, – сказал Синцов.
А он просто не знал, что еще можно тут сказать. Адреналин вымывался из крови, и Синцов начинал ощущать усталость.
– Легко и радостно творить добро на этой Земле, – изрек Грошев, свернул деньги и спрятал их в карман трусов. – Нет, день сегодня определенно…
Грошев поглядел на солнце, подумал немного.
– День сегодня определенно еще не закончился, – сказал он. – Пойдем, Костян, надо еще кое-куда подскочить, раз уж пошла такая маза… Чего зря упускать?
– Пойдем, – согласился Синцов.
Он вообще-то думал, что сейчас Грошев направится к пацану и девчонкам, которых он выручил, но Грошев, кажется, про них и не вспомнил, сразу двинул к воде. Синцов посмотрел в сторону ребят. Они тоже собирались и поглядывали на Грошева и Синцова с испугом.
Грошев подошел к берегу, повернулся спиной, упал в воду.
– Ты не бойся, – говорил Грошев, когда они переплывали реку обратно. – Шакалы никому не пожалуются, они не дураки. Эти деньги они сами у каких-нибудь шпанят отжали. Ничего, пусть привыкают, что в пруду водятся рыбы покрупнее, пусть свое место знают. Если таких распустить в детстве, из них вырастут настоящие бандиты. А так, глядишь, и толк выйдет.
Синцов в этом сомневался. Течение снова сносило.
– Ладно, нам пора, а то совсем запоздняемся.
Синцов не мог понять: зачем? Зачем Грошев помог? Из-за кучки рублей? Вряд ли. Он человек достаточный. Наверное, гопников не очень любит, он, кажется, брезгливый.
Глава 10. Синие качели
Грошев остановился у обочины. Недавно по проселку прошел грейдер, и вдоль дороги возвышались отвалы, а за отвалами клонился в сторону камыш, целая стена.
– Тут не очень далеко, но дорога плохая. То есть ее мало совсем.
В этом Синцов не сомневался. И теперь ему было совсем понятно, зачем Грошеву Боренька. Боренька проходи́м.
Грошев заглушил двигатель.
Мотоцикл стоял посреди травяного поля. Травы были свежие, густые и высокие, дикие и яркие и совсем не походили на тяжелую, вялую и уже скучную растительность июля.
– Красиво ведь, да? – спросил Грошев.
– Ну да…
– Я люблю здесь останавливаться, – сказал Грошев. – Вот так встану и стою, иногда час стою, иногда дольше.
– Зачем?
– Просто. Это самое глухое место в нашем районе. Здесь никогда никого не бывает, только трава. Она здесь как живая.
Синцову тоже показалось, что трава какая-то бодрая, шевелится все время, и от этого все, что было за травой, размывается и пропадает, кажется, что в мире ты и эта трава.
Да и трава необычная, Синцов такой раньше не встречал, напоминающая газонную травку, только ростом в полтора метра.
– Похоже на другую планету, – сказал Грошев. – Чужое место…
Точно, подумал Синцов, верно очень Грошев сказал, чужое место. Необычное.
– Я думаю, это ковыль, – Грошев погладил траву. – У нас здесь ковыли не растут, но здесь он почему-то прижился. Думаю, это после урагана.
– Что за ураган?
– Смерч девяносто седьмого. Не слыхал?
– Не…
– Полгорода у нас здесь снесло, телевышку чуть не уронило, озеро высосал вместе с рыбой, наделал делов, короче. А ковыль, видимо, принес откуда-то. Из Ирландии.
Синцов не очень знал, есть ли в Ирландии ковыль, но история ему понравилась. В большом городе таких историй нет, большой город перемалывает все в опилки, вранье, что рассказывают про городские легенды, нет в городе никаких легенд. Там просто не остается времени на легенды. А вот в таком, как Гривск, истории, наоборот, сохраняются, не исчезают в ежедневной суете, их помнят и рассказывают детям, а те своим детям, так и идет. Все в копилку, и уже не истории, а история, часослов для всех, и все помнят про вьюн, пришедший в девяносто восьмом, и про зиму восемьдесят первого, и про то, что в семьдесят девятом было полным-полно грибов, а в семьдесят втором засуха, и колорадские жуки сожрали всю картошку. А некоторые, те, кто живет подольше, помнят не только то, что было, но и то, что будет, тоже помнят.
– Мне здесь нравится, – сказал Грошев. – Ночью здесь еще лучше. Трава немного светится… Она горькая и не годится на корм, поэтому ее никто не трогает.
– Ты и ночью здесь бываешь?
– Как-то раз моц заглох, так что я здесь до утра просидел. Потом, конечно, пришлось домой возвращаться…
Грошев произнес это с сожалением, Синцов подумал, что ему этого никогда не понять – сидеть ночью в поле и пялиться на звезды. И зачем?
– Слушай, Костян, а если… Ну, если бы у тебя была возможность… загадать желание?
– То есть?
– Ну вот… Золотая рыбка, пусть. И предлагает тебе желание. Ты бы что загадал?
– Ну, не знаю… Чтобы гопников не было.
Синцов действительно не знал. Как-то пару раз он думал о такой возможности, не о золотой рыбке, конечно, а о Выполнителе Желаний. В фантастических книгах ведь такое бывает. Ну, вот раз вдруг – и из будущего к нам проваливается УТР-3 – Универсальный Трансформер Реальности, прибор, позволяющий локально изменять действительность. В нем три заряда, но два предыдущих уже кто-то истратил, остался один. Выбирай все, что хочешь, в рамках разумного объема персональных возможностей. И можно выбрать. Синцов никогда толком выбрать не мог, желания ему все время придумывались какие-то жалкие и малодостойные.