— Исключено. Хотя… Если это так — они наготове. «Пирамиды» — это ещё полбеды. Их легче засечь. Хуже, если они разбросали «глаза» — небольшие системы, считывающие и передающие в форт визуальную информацию.
— Думаешь, Антон не различит их?
— Различу, — отмахнулся Антон. — Большой аппарат, маленький — всё равно на фоне полного отсутствия технической активности засечь его не так уж трудно. Если умеешь, конечно.
— Достаточно пропустить один, — вздохнул Герт. — Ну что, опять в обход? Если эта чёртова аппаратура и дальше везде понатыкана, то мы можем исчерпать весь резерв времени и напрочь выбиться из графика.
Квантовый бинокль был ещё на мне. Я осмотрелся, прикидывая, как бы лучше обогнуть зону контроля. Где-то в километре от того места, где мы остановились, среди скальных обломков, напоминавших зубы гигантского зверя, который затаился на время, а потом воспрянет и стряхнёт с себя груз гор, я заметил какое-то движение.
— Гляди, — толкнул я в бок Герта. Он всмотрелся туда, куда я ему указал. В том месте на какую-то секунду возник и тут же исчез силуэт.
— Видел?
— Вроде бы да. Горный козёл или пантера?
— Ничего подобного. Я успел прощупать его. Это человек.
— Если это рагнит, — поморщился, как от зубной боли, Герт, — жди теперь звено боевых глайдеров.
— Если только они не захотят поиграть с нами в кошки-мышки, — заметил Антон.
— Эти не захотят, — возразил Герт. — У них очень силён рефлекс хищников-убийц. Если они видят добычу, то должны сразу же вцепиться в неё.
— Утром я уже видел нечто подобное. Я рассказал о своём утреннем видении.
— Почему же ты сразу не доложил обо всём? — недовольно осведомился Герт.
— Я сказал Маклину. Но он ничего не почувствовал. Я решил, что мне или показалось, или я видел астральный объект.
— Ты делаешь ошибки. С Уолтером ты тоже что-то почувствовал и не настоял на своём. Он мог бы быть жив… А, ладно, теперь ничего уже не изменишь. Но учтите все — положение осложняется. Если есть хоть малейшие опасения, ощущения, идеи — тут же доводить их до меня и до всех. Ясно?
— Куда уж яснее.
Как обычно, обходной путь оказался тяжелее прямого. Пропасти, крутые склоны, камни, вырывающиеся из-под ног и вызывающие камнепады, и ещё масса подобных удовольствий. Мы всё больше забирали вправо и всё больше теряли времени. Если так пойдёт дальше, опасения Герта насчёт того, что мы выбьемся из графика, оправдаются. Тогда по прибытии на место нам останется только прослезиться и помахать платочком вслед улетающему «Изумрудному страннику».
В одном месте на гребне горы осторожный Ковальский наступил на карниз и вместе с куском породы ухнул вниз с двухсотметровой высоты. И надо же — как раз перед этим, посчитав, что участок не особенно опасный, он отстегнул страховку, мешающую его движениям. Тут бы ему и пришёл конец, если бы он не успел среагировать и переместиться на три метра в сторону — на выступ. Перемещение отняло у него уйму сил, и нам пришлось задержаться для того, чтобы привести его в порядок.
Время шло, солнце начало свой путь к изрезанному горными пиками горизонту, а мы всё никак не могли завершить этот обход Мы опять упёрлись в стену высотой метров в триста, вроде той, которую нам пришлось обходить утром, что для Уолтера закончилось весьма печально. Эта стена, правда, была не столь устрашающей на вид, поменьше, но всё равно — сюрприз не из числа приятных.
— Ну и что теперь? — обвёл нас глазами Герт.
— Ещё один крюк — мы опять потеряем уйму времени, — сказал Антон.
— Надо штурмовать. Быстрее получится, — вздохнул Ковальский.
— Может, образуем Круг и переместим одного на вершину, а он кинет нам верёвку? — предложил Одзуки.
— Это отнимет уйму сил, — отрицательно покачал головой Герт. — Если будем так разбрасываться, то к форту дойдём как варёные курицы, и рагнитам останется только разложить нас по тарелкам. Решено — штурмуем. Идём двойками. Первая Маклин и Аргунов. Вторая — я и Одзуки. Третья — Мечислав и Антон. Кто против? Тогда пошли.
Маклин был лучшим альпинистом среди нас всех. Непонятно, откуда взялись у негра такие способности к скалолазанию, но получалось это дело у него отлично, Ему приходилось сдерживать себя, потому что его напарник, то есть я, медленно тащился следом. Пару раз нам пришлось преодолевать отрицательный уклон — это когда скала наползает на тебя. Раньше альпинисты пользовались стальными крюками, теперь же применяются вакуум-контактёры с пластиковым наполнителем, от электрического импульса намертво приваривающиеся к скале. Их прозвали «липучками». Их можно было отключать и использовать заново, так что места они занимали немного.
Один раз я всё-таки навернулся. Разбитые ещё утром пальцы нащупали неровности на стене, но я не рассчитал, и руки соскользнули. Боль от ушибов и ссадин, ужас падения, потом резкий рывок, сбивший дыхание, — первая «липучка» вылетела вместе с увесистым камнем, просвистевшим в десяти сантиметрах от моего шлема… Если не выдержат остальные, то лететь мне добрую сотню метров. И перемещение ничем не поможет — просто я буду лететь с такой же скоростью, но на пару метров правее. А ещё я увлеку за собой Маклина, который в последние секунды своей жизни проклянёт себя за то, что связался с таким увальнем и неумёхой, как я.
Толчок. Вторая «липучка». Она выдержала! Удар был сильным, но не опасным. Маклин начал подтягивать меня вверх, и некоторое время я болтался, как мешок, что в общем-то выглядело довольно унизительно, но чем-то было даже приятно после изнурительного карабкания по стене Наконец я сумел зацепиться за карниз и снова распластался на камне.
— Тебе нравится летать, как птица? — осведомился Маклин сверху.
— Нравится. Мне не нравится падать, как топор.
— Тогда держись крепче.
— Да я и так почти что врос в эту несчастную скалу!
Мы достигли следующего карниза — слишком узкого, чтобы на нём можно было устроить чаепитие, но достаточно широкого, чтобы немного передохнуть, прижавшись к стене.
— Неужели есть ненормальные энтузиасты, занимающиеся альпинизмом в своё свободное время2 — покачал я головой.
— Это самый величественный, мужественный и красивый спорт, — возразил Маклин.
— Как говорил один наш писатель: «Рождённый ползать — летать не может». Я бы всему этому предпочёл вечер у горящего камина и стаканчик доброго вина.
— Рагниты поднесут тебе стаканчик вина, если мы тут рассиживаться будем. Пошли!
Оставалась примерно четверть пути, притом не самая трудная. Маклин выбрал направление вдоль едва заметного, наискось уходящего вверх выступа и забрал на несколько метров вправо. Я отстал от него. Это и спасло меня, иначе накрыло бы нас обоих.
Как обычно бывает, опасность и Маклин, и я почувствовали где-то за секунду. В другой ситуации этого времени хватило бы, чтобы предпринять какие-то меры и спастись. Но только не тогда, когда висишь на высоте сотен метров от земли, прилипший к скале, как дохлая муха к стеклу. По нависшему над Маклином уступу медленно (как мне показалось) поползла трещина, и обломок скалы весом в тонны полторы солидно и неторопливо устремился вниз. Прямо на Маклина. И у него не было ни малейшей возможности ни отскочить, ни переместиться в сторону — это лишь привело бы к тому, что он сорвался бы и всё равно погиб. Если бы булыжник был поменьше, можно было б надеяться на прочность «Хамелеона» да «невидимой кольчуги» — энергетической брони, которой с древности умели покрывать себя хорошие воины и которую не пробивали даже очень сильные удары. Но выжить после того, как по тебе проедется этакая глыбина, нереально, поставить энергетический барьер такой мощи не под силу даже суперу. Для Маклина не было спасения, и ему оставалось одно — погибнуть в так горячо любимых им горах.
«Второго прибрала земля», — мелькнуло у меня в голове.
Я затаил дыхание. Обломок летел вниз, сшибая «липучки», увлекая за собой камни помельче. Миг — и он накрыл Маклина, покатился дальше и с глухим уханьем угомонился на дне ущелья, сделав своё чёрное дело.
Маклин же… Маклин прижимался к стене в том же месте, что и перед тем, как на него обрушился кусок скалы. Обрушился ли? Я был твёрдо уверен, — что да. Своими глазами видел, как глыба накрыла его. Траектория её полёта была такова, что от негра должно было остаться мокрое место…
Мы быстро преодолели оставшиеся метры и выбрались наверх. Маклин упал на землю, обхватив руками голову, и, как рыба, выброшенная на берег, жадно глотал воздух. Он никак не мог отдышаться. Я нагнулся над ним.
— Рекс, как ты? Цел?
— Дай отдышаться.
Его чёрная как смоль кожа посерела, губы потрескались, из них сочилась кровь. Я провёл руками над ним. Биопотенциал Маклина упал раза в три. Ещё один такой выброс энергии — и он умрёт. Из него просто вытечет жизнь.
Он уселся, обхватив колени руками,
— Что ты сделал с этим чёртовым булыжником? — спросил я.
— Не знаю…
По проторённому нами пути оставшиеся две пары без особых приключений преодолели преграду. Нужно было идти дальше, а Маклин еле стоял на ногах и ни на что не был способен. Пришлось опять образовывать Круг, и каждый из нас отдал ему частичку своей жизненной силы. Энергетический купол над Кругом был далеко не столь мощён, как раньше. Если так пойдёт дальше, нам может просто не хватить сил для главного — уничтожения форта и «Изумрудного странника».
***
К вечеру нам всё же удалось отыграть немного потерянного времени, и появился шанс, что мы даже вернём себе некоторый его запас. Мы засекли ещё одну пирамиду.
Антон опять оказался на высоте. Но он начинал уставать, однажды он не сможет почувствовать опасность — тогда нам останется только хором исполнить траурный марш.
На привал мы устроились, когда совсем стемнело и на чёрном бархате неба уже кривился жёлтый полумесяц. Мы выбрали место, скрытое в узкой расщелине. Несколько часов отдыха должны были хотя бы частично вернуть нам утраченные силы. Устроившись на камнях поуютнее (если только такое слово применимо к подобным полевым условиям), я попытался провести эксперимент — почерпнуть хоть немного энергии от Акары. Ничего не получалось. Чужая планета. Чтобы научиться подпитываться её энергией, нужно для начала полностью адаптироваться здесь, а на это понадобится не одн