— Подождите секундочку! — почти взмолилась она. — Скажите Ксюше, чтобы сразу же позвонила мне, как только придёт! Сразу же! Она знает номер! Скажете?
— Скажу!
И мать Ксюши бросила трубку.
Настя, проделав то же самое, некоторое время стояла неподвижно, уставясь невидящим взглядом куда-то в пространство. У неё подгибались колени, сильно кружилась голова, так сильно, что Настя пошатнулась, едва не упала и наконец почти без сил опустилась на низенькую кушетку, стоящую возле телефонного столика. Сидела она тоже молча, по-прежнему уставившись взглядом неизвестно куда. Мыслей не было, ни единой связной мысли не было в Настиной голове… хотя нет, одна всё же была, не мысль даже, слово… одно-единственное только слово…
«Беда! — назойливо-тревожно выстукивали в голове Насти невидимые какие-то молоточки. — Беда! Беда! Беда!»
Беда приключилась с Ксюшей… это не вызывало у Насти никаких сомнений, ни малейших даже сомнений не было у Насти на этот счёт. Сомнений не было и в том, что беда эта самым непосредственным образом связана с утренней сегодняшней встречей Ксюши с той страшной тварью, которая смогла-таки вырваться из могильного своего заточения и теперь разгуливает на свободе под личиной мёртвой Вероники. Но было ещё и другое, в чём Настя тоже не сомневалась даже: Ксюша не нужна этой твари, вернее, нужна как приманка для неё, Насти. Твари нужна Настя, именно Настя… а вот где теперь, в данный настоящий момент находится существо в Вероникиной оболочке, этого Настя, увы, не знала. А между тем, не исключено, что звонок Ксюшин последний был уже из города, что тварь уже где-то рядом… возможно именно в этот самый момент она уже подкрадывается бесшумно к двери… там, вообще-то, задвижка, но что значит какая-то задвижка для потусторонней твари! Но тогда зачем был этот последний звонок, он явно лишний… или это сама Ксюша исхитрилась как-то позвонить в последний момент… но тогда они не могут быть в городе, никак не могут, если только… если только Ксюша не прячется сейчас где-то… может, она ждёт помощи, а какую помощь может оказать ей сейчас Настя? Она сама еле живая от страха, она от него с ума сходит…
В это время телефон вновь ожил, и Настя едва не заорала от неожиданности. Кое-как совладав с собой, она жадно схватила трубку. А вдруг это Ксюша… или мать Ксюши… сейчас что-то прояснится, хоть что-то!
Но это оказалась не Ксюша и не тётя Поля. Звонила мать самой Настя… так, обычный дежурный звонок.
— Ты как? — первым делом поинтересовалась мать. — Всё в порядке?
«Приезжай скорее! — вдруг захотелось заорать Насте в трубку. — Мне страшно, мне так одиноко без тебя! Я боюсь… мне угрожает опасность!»
Но ничего этого Настя в трубку не прокричала… не смогла почему-то…
— Всё нормально! — проговорила она ровным спокойным голосом и даже сама удивилась этому своему спокойствию. — А ты когда придёшь?
— Как обычно! — мать помолчала немного. — А у тебя, правда, всё нормально… в порядке всё?
— В полном! — сказала Настя. — Целую!
И положила трубку на место. А, положив, первым же делом встала и затравленно огляделась по сторонам.
Всё было страшно вокруг, страшно и угрожающе незнакомо. До мелочей привычная квартира показалась вдруг Насти каким-то жутким заколдованным подземельем… местом, где опасность может подстерегать на каждом шагу и нельзя предугадать заранее степень этой опасности… тем более, нельзя предотвратить её, никак нельзя. Можно только, сжавшись заранее в жалкий дрожащий комочек, обречёно её ожидать или…
Или бороться!
Что-то зашуршало на кухне и Настю вновь захлестнула ледяная волна дикого, первобытного какого-то ужаса. Чтобы не заорать, Настя что есть силы впилась зубами в мякоть левой ладони. Спрятаться поскорее куда-нибудь, лучше всего в шкаф… впрочем, это не поможет, этим она сама загонит себя в ловушку, смертельную ловушку… как раз на потеху проклятой ведьме! Лучше бежать… бежать, куда глаза глядят, как тогда, ночью… и пусть отправляют в больницу, там безопасно… впрочем, существует ли сейчас для Насти вполне безопасное место… может быть церковь или монастырь, туда эта тварь не посмеет сунуться…
Или посмеет?
В это время вновь раздался телефонный звонок. На этот раз он не испугал, а, скорее, обрадовал Настю. Кто бы не звонил: мать, Ксюша, мать Ксюши… всё лучше того безмолвного ужаса, который притаился где-то здесь, в собственной её квартире…
— Алло! — почти выкрикнула Настя в трубку. — Алло, слушаю!
Но в трубке почему-то молчали.
— Алло! — повторила Настя, уже потише. — Кто это?
И снова никакого ответа. Лишь слабое потрескивание и вроде чьё-то дыхание на самом пределе слышимости. Настя терпеливо ждала некоторое время.
— Алло! — потеряв всякое терпение, в третий раз повторила она. — Вас не слышно! Перезвоните, пожалуйста!
Она хотела уже бросить трубку, как вдруг в трубке послышался… стон. Слабый, почти неслышный… но Настю снова пронзила вдруг мысль о Ксюше.
— Ксюшка, ты?! — что есть силы закричала она в трубку. — Где ты, Ксюшка? — казалось, Настя вся превратилась в слух… но ответом ей было молчание, даже потрескивание в трубке исчезло. — Это ты, Ксюша? — снова повторила Настя. — Где ты? Тебе плохо, да?
— Не ищи меня! — вдруг послышался в трубке тихий прерывистый голос, скорее даже не голос, некое жалкое подобие голоса… какой-то шелест, что ли. — Не вздумай меня спасать! Это они нарочно, чтобы ты… чтобы тебя…
Снова послышался стон, жуткий нечеловеческий стон истязаемой плоти… плоть эта корчилась сейчас в муках страшной, невыносимо страшной боли, и Настя почти физически ощутила вдруг эту боль…
Она должна была испугаться ещё сильнее прежнего, но почему-то не испугалась А может она просто устала бояться… или это боязнь за Ксюшу уничтожила её собственный недавний страх.
— Я помогу тебе, Ксюша! — снова закричала она в трубку. — Я тебе помогу! Я спасу тебя! Я тебя обязательно спасу!
Прокричав это, Настя вновь замолчала, словно захлебнувшись собственными своими словами. Некоторое время она старалась привести в норму учащённо-взволнованное своё дыхание… в это время в трубке послышался какой-то не вполне определённый звук, что-то вроде отдалённого хихиканья, мерзкого, удовлетворённого. В Насте с новой силой вспыхнула отчаянная какая-то решимость, причудливо перемешанная со злостью, к себе ли, к тупоголовой этой Ксюше, так нелепо угодившей в смертельный переплёт, к тому жуткому существу, упорно преследующему именно её, Настю, непонятно с какой целью преследующему…
— Я не боюсь тебя, тварь! — выкрикнув эти слова, Настя крепко прижала трубку к уху, она старалась не пропустить ни единого звука, ни одного даже шороха, но в трубке было тихо, так, словно там тоже слушали, стараясь не пропустить ни слова, ни шороха. — Я убью тебя, слышишь! — голос Насти упал почти до шёпота, но твёрдая уверенность в том, что её слушают, внимательно даже слушают, не покидала Настю. — Ты меня слышишь, тварь? — Настя судорожно перевела дыхание, снова прижала трубку к уху. — Ты слышишь, я знаю! Я тебя уничтожу! — Настя снова судорожно вздохнула. — Что же ты молчишь, гадина? Скажи что-нибудь… скажи, я тебя внимательно слушаю! Или ты боишься разговаривать со мной?
Она замолчала и в это самое время в трубке послышался голос… знакомый такой голос…
— До скорой встречи! — ровно, безо всякой интонации произнесла Вероника. — Я буду ждать тебя, подружка. Ждать с нетерпением.
В трубке послышались короткие частые гудки.
Настя медленно опустила трубку на рычаг… снова схватила её, принялась лихорадочно набирать рабочий номер матери. Решимость ещё не оставила её, но Настя опасалась, что это ненадолго, а потому надо спешить. Она ещё не вполне представляла, как будет действовать дальше, но знала хотя бы с чего надо начинать. А это уже не мало…
— Ма! — сказала Настя, когда мать взяла наконец трубку. — Это я, ма!
— Случилось что? — быстро спросила мать.
— Ничего не случилось! — Настя замолчала на мгновение. — Просто… просто надоело дома сидеть. — Она снова замолчала, но мать тоже молчала. — Я в кино схожу, ладно?
— В кино? — в голосе матери послышалось радостное изумление. — Конечно, сходи! Сколько можно одной сидеть!
— Позвонила, чтобы ты не волновалась. — Настя облизнула пересохшие губы. — А то придёшь, а меня нет.
— Деньги у тебя есть? — перебила её мать. — Или, может, ко мне зайдёшь?
— Есть, есть! — соврала Настя, опуская трубку на её законное место.
В кино она, конечно же, не собиралась, но надо было что-то такое сказать матери.
Вместо кинотеатра Настя, как это не странно, двинулась по направлению к… ближайшему отделению милиции. День был тёплым и солнечным, приятно было просто идти по улице… просто идти, разглядывая прохожих и витрины, никуда особенно не торопясь. Особенно приятно это было делать после столь долгого самозаточения, на которое приговорила себя Настя в злосчастное это лето.
Подойдя к отделению милиции, Настя не задумываясь толкнула тяжёлую, обитую дверь и вошла внутрь.
— Вы по какому вопросу? — спросил дежурный сержант, но Настя уже увидела того, к кому она, собственно, и пришла.
— Дядя Паша! — крикнула она в спину человеку, вышедшему из кабинета. — Это я!
Человек остановился, внимательно посмотрел в сторону Насти.
— Это я! Настя!
— Настя? — даже не пытался скрыть своего удивления человек, которого Настя только что назвала дядей Пашей… он и в самом деле приходился ей родным дядей, братом её погибшего отца, тоже когда-то милиционера. Дядя Паша, хоть и был теперь в штатском, имел звание полковника и был, кажется, самым главным во всём этом отделении, а может и не только в нём, Настя плохо разбиралась во всех этих тонкостях…
— Поговорить нужно! — торопливо произнесла Настя, заговорщицки понизив голос. — Я ненадолго! — Она оглянулась на безмолвную фигуру сержанта в кабине и добавила уже почти шёпотом: — Это для меня очень важно! Очень-преочень!