— Успела! — подтвердила Настя. — Ты молодец.
Ксюша замолчала, довольная похвалой, а Настя с горечью подумала, что зря не рассказала ей о втором звонке. А, может, и не зря…
— Только вот потом… — Ксюша снова задумалась, но уже на более продолжительное время. — Что потом было? Жалко, что я ничего не помню!
— Жалко, — вполне искренне согласилась с ней Настя.
Ксюша вздохнула.
— Ну, ничегошеньки ведь не помню! — проговорила она, голос звучал жалобно и по-особенному как-то тоскливо. — Ни, как с ведьмой этой разговаривала, то есть, с подругой твоей бывшей… ни, как тебе звонила… А потом… что я потом целый день делала? Валялась, наверное, без памяти где-то, пока в себя пришла… — Ксюша с надеждой взглянула в Настину сторону. — Такое ведь могло быть, правда?
— Вполне! — подтвердила Настя, стараясь не встречаться с подругой взглядом.
Ксюша заметно повеселела.
Настя же, наоборот, впала в самый мрачный пессимизм. Хорошо Ксюше… она не знает ни о вчерашнем своём повторном звонке к Насте, ни о том, что на шее у неё явственный след от укуса. Но ведь Настя-то обо всём этом знает!
— Ты говорила, будто что-то припоминать начала! — небрежно, словно невзначай, бросила она, искоса взглянув на Ксюшу. Та в ответ удивлённо на неё уставилась.
— Когда это я тебе говорила? Не говорила я этого!
— Ну… не говорила так не говорила!
И Настя вздохнула.
— Что же нам теперь делать? — спросила она то ли Ксюшу, то ли себя самую.
— Нам? — Ксюша встревожено взглянула на Настю… потом она помолчала немного. — Конечно же, нам! Не бойся, я тебя не брошу!
— Спасибо, Ксюша! — Настя надеялась, что благодарность её прозвучит, если и не вполне искренне, то, по крайней мере, без особой фальши. — Скажи… — Настя замолчала на мгновение, — а ты… ты не боишься её?
— Боюсь! — честно призналась Ксюша. — А ты?
Настя задумалась.
— Раньше боялась! — наконец проговорила она. — Теперь — не знаю…
— Как, не знаешь? — на круглой физиономии Ксюши было написано удивление, смешанное с уважением. — Неужто, и впрямь не боишься?
Настя снова задумалась.
— Наверное, всё же боюсь! — уныло призналась она. — Но, знаешь, всё это не так, как прежде… как вчера ещё… Тогда я до ужаса боялась, а вот сейчас, сегодня… Как что-то во мне перевернулось… я сама ещё толком ничего не понимаю. Изменилось и всё! — Настя умолкла, медленно повернулась к окну и тут же удивлённо воскликнула: — Смотри, Ксюша, что там делается! Как погода на глазах меняется!
В комнате и вправду резко вдруг потемнело, а небо из синего быстро превращалось во что-то серо-фиолетовое…
Ксюша тоже оборотилась в сторону окна, прислушалась.
— Гроза сейчас будет! — уверенно объявила она Насте. — Слышишь, как гром чихвостит?
Настя прислушалась, но так ничего и не расслышала. Ветер, правда, за окнами поднялся… сильный такой ветер…
— Ничего не слышу, — сказала она с досадой.
— Не слышишь? — в голосе Ксюши прозвучало немалое удивление. — А, по-моему, здорово уже слышно!
Она всё продолжала смотреть в окно, прислушиваясь к чему-то, для Насти пока недоступному. Настя же, не отрываясь, смотрела на багровое пятно, отчётливо выделяющееся на трогательно незагорелой Ксюшиной шее. Даже сейчас, в быстро сгущающихся этих предгрозовых сумерках, пятно было очень хорошо различимо…
Насте припомнился вдруг сбивчивый, запутанный рассказ-исповедь Олега… и то кульминационное место рассказа, где Олег лицом к лицу сталкивается с ведьмой в обличии Вероники… а также со своим лучшим другом, Виталием, кажется. На шее у Виталия след аналогичного укуса… и изменившееся его поведение… очевидная связь между укусом и его последствием: превращением вполне нормального парня в некое зомбированое чудовище…
Интересно, почему же тогда с Ксюшкой ничего подобного не произошло, почему она не изменилась? Кстати, у Олега ведь тоже укус на шее… и он тоже, вроде, не изменился…
«Откуда ты знаешь! — шепнул вдруг на ухо Насте какой-то внутренний предостерегающий голос. — Они, может, и сами ещё ни о чём таком не подозревают даже… или Ксюша уже что-то такое заподозрила? А может… — от этой мысли Настя даже вздрогнула, по спине пробежал неприятный холодок, — может, она всё про себя давно знает и теперь просто ждёт удобного момента для… для чего? — украдкой взглянув на Ксюшу, Настя вытерла тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб… понемногу успокоилась… Скорее всего, это только её, Настины, фантазии и ничего больше…»
Ксюша, словно почувствовав на себе такой длительный и такой внимательный Настин взгляд, оторвалась, наконец, от безмолвного созерцания сгущающихся за окном сумерек, ответно взглянула на Настю. Взгляды их встретились, ибо застигнутая врасплох Настя так и не успела первой отвести взгляд.
— Ты чего на меня так смотришь? Так, словно…
Не договорив, Ксюша замолчала.
— Как? — машинально переспросила Настя, думая совершенно о другом. Вернее, ни о чём конкретно думать она была явно не в состоянии. — Как смотрю?
— Ну… — Ксюша замялась, — так, будто спросить о чём-то хочешь и не решаешься. Я угадала?
— Нет! — быстро проговорила Настя, отводя взгляд в сторону. — А что, в самом деле, гроза будет?
Вопрос был излишним и даже глупым, ибо грозовые раскаты уже явственно доносились и до Настиных ушей.
Ксюша вдруг вздрогнула всем телом, резко приподнялась с места.
— Ты куда? — встревожено спросила Настя.
— Никуда! — Ксюша сделала шаг по направлению к ней, но почему-то остановилась в нерешительности. — Я к тебе хотела пересесть…
— Нет!
Настя тоже поспешно вскочила с кресла, даже зашла за него. Как бы отгораживаясь ненадёжной этой преградой от Ксюши… почему она это сделала, на этот вопрос Настя не смогла бы ответить даже себе самой. Сделала и всё тут!
Ксюша, не двигаясь, удивлённо за ней наблюдала.
— Чего ты? — спросила она, наконец, почти жалобно. — Мне просто страшно стало и я… я и хотела… А ты вдруг вскочила, так, будто я… будто ты меня…
Она, не договорив, повернулась и, возвратившись вновь к своему креслу, тяжело на него опустилась.
— Я просто грозы очень боюсь, — тихо, еле слышно проговорила она, стараясь не смотреть в Настину сторону. — Я всегда её боялась, а теперь… после этого твоего рассказа… — Она замолчала, несмело подняла взгляд на Настю, попыталась ей улыбнуться. — Я просто боюсь, вот и всё…
— Ксюшка!
Напрочь позабыв все свои опасения и страхи, Настя бросилась к подруге, обхватила её обеими руками, привлекла к себе, примостившись на узком подлокотнике кресла. Ксюша тоже благодарно к ней прижалась… и так они сидели вдвоём, молча и совершенно неподвижно, сидели долго, нескончаемо долго, целую вечность и ещё немножко…
— А тебе сейчас страшно? — не отрывая голову от Настиного плеча, проговорила Ксюша.
— Очень!
Настя осторожно погладила подругу по волосам.
А гром уже грохотал вовсю где-то совсем рядом, в комнате вдруг стало совсем темно…
— Я боюсь! — снова прошептала Ксюша, вздрагивая при каждом громовом раскате. — Я даже не столько грозы боюсь, сколько чего-то ещё! Я даже сама не знаю, чего я так боюсь!
— Не бойся! — тоже шёпотом успокаивала Настя подругу. — Не бойся, я с тобой! Всё будет хорошо!
Пальцы её всё продолжали и продолжали осторожно поглаживать всколоченные Ксюшины волосы… потом они внезапно коснулись шеи, странной этой припухлости на ней, и Настя, вздрогнув, торопливо отдёрнула руку.
«Сказать ей, может?» — мелькнула в Настиной голове торопливая сумбурная мысль, но Настя тотчас же снова её отогнала. Нельзя говорить об этом сейчас… тем более, сейчас… лучше потом как-нибудь… только не сейчас…
Гром за окном грохотал почти непрерывно, то и дело вспыхивали то тут, то там, молнии, на какое-то короткое мгновение освещая полумрак комнаты дрожащим, ослепительно-фиолетовым своим светом… и ещё чернее казалась комната после того, как они гасли.
Ксюша вдруг как-то странно задрожала в Настиных объятиях… потом она так резко и неожиданно выпрямилась в кресле, что Настя, потеряв всяческое равновесие, едва не свалилась на пол.
— Ты чего? — соскочив с кресла, Настя внимательно, насколько это возможно было в полумраке комнаты, посмотрела на подругу. — Случилось что?
— Я… я… — тело Ксюши вдруг снова содрогнулось. — Я… я…
— Да что с тобой? — встревожено закричала Настя, схватив подругу за плечо, она изо всей сила её встряхнула, пытаясь привести в чувство. — Тебе плохо, да?!
— Я… я что-то припоминаю! — Ксюша смотрела на Настю каким-то странным, отсутствующим, пугающим даже взглядом… в полумраке лицо её казалось лицом мертвеца… живыми были только губы, только они одни… они сейчас шептали что-то невразумительное, но тем не менее зловещее, полное скрытой угрозы… руки Ксюши потянулись вдруг в сторону Насти…
— Ксюшка! — отпрянув в сторону, испуганно закричала Настя. — Очнись!
— Я помню… помню! — бессвязно шептали Ксюшины губы… руки всё тянулись в сторону Насти, беспомощно захватывая скрюченными пальцами воздух. — Я помню… она говорила мне вчера… она мне говорила…
— Что говорила? — голос Насти дрожал, прерывался, сердце испуганно колотилось в груди. — Что она говорила тебе?!
— Зачем она сделала со мной это?! Я ведь не хотела… я умоляла её вчера!
— Кого, её?! — Настя уже кричала во весь голос, но оглушительные громовые раскаты почти заглушали этот её крик. — Очнись, Ксюшка! Очнись!
Ксюша, задрожав вдруг всем телом, обхватила обеими руками шею, пальцы её лихорадочно шарили по шее… искали что-то…
— Здесь! — бормотала она с каким-то странным завыванием. — Где-то здесь это…
Пальцы её нашарили, наконец, место укуса, замерли там на какое-то время…
— Ксюшка!
Настя, отступив ещё немного назад, с ужасом смотрела на подругу. Она не знала, что же её теперь делать, как помочь Ксюше… она не знала даже, нуждается ли сама Ксюша в этой её помощи…