И, осознав, наконец, всё произошедшее, Настя пронзительно закричала. Она всё кричала и кричала, так, словно пытаясь отчаянным этим криком хоть что-то изменить, исправить в только что произошедшим, пытаясь повернуть время вспять, самой оказаться на месте мёртвой Вероники. К ней, к ним с Вероникой уже бежали люди… взвизгнув тормозами, остановилась рядом милицейская машина, но Настя ничего этого не видела и не слышала. Её трясли, ощупывали чьи-то руки… какой-то мужчина бережно поднял Настю с асфальта и понёс на обочину, а она всё продолжала и продолжала кричать до тех самых пор, пока не потеряла сознание…
Глава 2ВО СНЕ И НАЯВУ
Где-то еле слышно бормотали человеческие голоса… далеко, на самом пределе слышимости… и Настя даже не пыталась разобраться, о чём они там так непонятно бормочут. В том чёрном бесконечном пространстве, где она сейчас находилась, было на удивление хорошо и уютно, а главное, совершенно даже безопасно. Выходить из блаженного этого состояния Настя никак не торопилась, ибо впереди её ожидало — не помня абсолютно ничего о себе и своём прошлом, об одном этом она знала совершенно точно — впереди ожидало её что-то непереносимо страшное…
Потом голоса вдруг стали стремительно приближаться, крепчать… с удивлением превеликим Настя узнала голос матери, а вот второй голос, мужской она так и не смогла определить, это был какой-то совершенно чужой, незнакомый ей голос.
— Психологический шок, — монотонно и почти невнятно бормотал хрипловатый этот голос, — защитная реакция организма, так сказать, на тот стресс, которому он подвергся. Но ей уже лучше, видите! — Настя вдруг почувствовала на своём лбу чью-то тёплую тяжёлую ладонь, удивилась и даже обеспокоилась слегка присутствию здесь, в чёрной своей бесконечности, этой явно лишней и совсем даже неуместной чужой ладони. — Всё самое страшное уже позади, могу вас уверить!
— Спасибо вам, доктор! — снова донёсся до Насти далёкий голос матери… Насте показалось даже, что мать всхлипнула, а, может, ей это только показалось…
«Доктор? — всплыло откуда-то из самых глубин подсознания вялое, почти безразличное удивление. — Причём тут доктор? Я что, заболела?»
Наверное, она и в самом деле заболела, тяжело даже заболела, может даже с опасностью для жизни… и валялась в беспамятстве какое-то время, довольно продолжительное, наверное, а вот теперь кризис, кажется, миновал или почти миновал… и дальше всё будет хорошо. Она уже очнулась, теперь пойдёт на поправку… выздоровеет…
Смущало и даже тревожило Настю то обстоятельство, что она ничегошеньки не помнила об этой своей болезни, хотя бы о самой начальной её стадии. Болезни внезапно не начинаются, хоть что-то, хоть малость самую она должна была помнить… или эта болезнь действительно началась внезапно? А что было до того?
Настя вдруг с ужасом осознала, что не хочет вспоминать ЭТО… она просто боялась ЭТО вспоминать. Но почему? Что страшного могло произойти до начала ЭТОГО?
ЧЕГО именно она так боялась?
— Они что, были подругами? — глухо, как сквозь вату донёсся до её слуха голос этого самого доктора… мать что-то ответила ему, что именно, Настя так и не разобрала, но доктор, кажется, всё разобрал, он тяжело вздохнул и добавил: — Тогда понятно!
— Она спасла ей жизнь! — на этот раз голос матери прозвучал на удивление близко и отчётливо, а, может, это сама мать подошла ближе. — Она спасла её, а сама… — голос матери дрогнул. — Бедная девочка!
— Бедная девочка! — механически, словно эхо повторил доктор и оба они замолчали.
«О ком это они? — снова вяло заворочались в голове у Насти неторопливые и одновременно тревожные мысли. — Это я, что ли, бедная девочка? Но почему? Кого это я спасла, а сама… Что, сама?»
Страшная мысль пришла вдруг ей в голову, буквально пронзила её. Она кого-то спасла, а сама при этом пострадала… не просто пострадала, а стала инвалидом! Может даже потеряла ногу! Или обе ноги! А, может, у неё что-то с позвоночником… вот почему она не в силах даже пошевелиться!
— Родители у неё были? — снова донёсся до слуха Насти хрипловатый голос доктора. — Я имею в виду, оба родители были?
— Отец только… — Настя услышала, как мать вздохнула. — Отец… да и тот…
— Пьёт? — осторожно спросил доктор.
— Пьют! — поправила мать. — С мачехой на пару!
— Бедная девочка! — доктор замолчал… слышно было, как он, позвякивая, собирает какие-то инструменты. — Её Вероникой, кажется, звали? А похороны когда?
Словно рухнула запруда, и тяжёлый поток воспоминаний безжалостно обрушился на беззащитный, обнажённый Настин мозг. Всё странно и страшно перемешалось в стремительном этом потоке: смерть учительницы… ярко-оранжевая иномарка, стремительно несущаяся из пустоты прямо на неё, Настю… Вероника, неожиданно оказавшаяся рядом, заслонившая её собой… другая Вероника, окровавленная, пугающе неподвижная, посмотрела вдруг на Настю широко открытым, безжизненным взором… а потом, заслонив всё и вся, выплыла откуда-то из глубины подсознания страшная Чёрная книга… и Настя явственно ощутила смертельную опасность, исходящую от пожелтевших древних её страниц…
— Книга! — отчаянно закричала Настя, вскакивая с кровати. — Книга! Это всё Книга!
В глазах у Насти стоял какой-то странный красноватый туман, всё вокруг дрожало и расплывалось, но Настя сумела всё же рассмотреть сквозь кровавый этот туман испуганное лицо матери… тотчас же какая-то чужая безжалостная сила схватила Настю, крепко до боли сжала её, швырнула на пол у самых материнских ног…
— Настя! Доченька! — мать подхватила её, прижала к себе. — Ну, успокойся, успокойся! Всё будет хорошо, вот увидишь!
— Книга! — Настя судорожно билась в руках у матери, — Уничтожь Книгу! Сейчас же её уничтожь!
— Доктор! — закричала мать, с трудом удерживая Настю. — Помогите, доктор! Сделайте хоть что-нибудь!
Настя вдруг почувствовала, как чьи-то сильные руки обхватили её, оторвали от матери. Она попыталась, было, сопротивляться, но руки были сильнее: вот уже Настя оказалась снова в кровати, потом что-то больно укололо её в правое плечо…
— Нет! — пронзительно закричала Настя, поняв что произошло. — Не надо! — она уже снова проваливалась в прежнюю обволакивающую пустоту… мысли путались, уплывали куда-то… сказывалось, наверное, действие укола… — Мне нельзя спать! — из последних сил прошептала Настя. — Книга! Сначала Книга! Её надо… .. надо её… — язык Насти заплетался всё больше и больше, отдельные бессвязные слова сливались в сплошное неразборчивое бормотание, — уничтожьте Книгу… она… её…
— Что она хотела нам сказать? — удивлённо спросил доктор, наблюдая как мать осторожно укрывает спящую Настю одеялом, заботливо поправляет ей подушку. — О какой книге речь?
— Не знаю!
Мать пожала плечами, внимательно наблюдая за спящей дочерью, потом она встревожено посмотрела на доктора.
— Это пройдёт, доктор?
— Должно пройти.
Мать даже не подозревала о самом существовании Книги. О Книге знали только Настя и…
И Вероника.
Вернее, о Книге теперь знала одна только Настя.
Впрочем, была ещё и Ксюша… и она…
Она тоже знала о Книге…
Глава 3ЧЁРНАЯ КНИГА
Третьим человеком, который, не всё, правда, но кое-что знал о Книге, например, о самом факте её существования, была Настина сельская подруга, Ксюша. Конечно, Ксюша не Вероника, но в бабушкиной глухой деревушке, где развлечений раз, два и обчёлся — в такой ситуации Ксюша была совсем даже неплохой подружкой. На безрыбье, как говорится…
Ксюша была на год с хвостиком старше Насти, но ростом совсем не удалась — доставала Насте до плеча только. Была она к тому же толстовата, не так, чтобы чрезмерно, но всё же излишне полной для своих молодых лет. Ещё она была близорукой, хоть очков принципиально не признавала, конопатой до невозможности, да и умом особым не отличалась, а если чем и отличалась, так это излишней болтливостью и суетливостью.
Но имелись у Ксюши и несомненные достоинства, а главным из них, по мнению Насти, было то, что, несмотря на свой более старший возраст, смотрела Ксюша на Настю в точности так, как сама Настя смотрела всегда на Веронику — снизу вверх и с немалой притом долей обожания.
Чёрную книгу Настя и нашла именно благодаря Ксюше, точнее, неуемной её болтливости. Это случилось прошлым летом, когда Настя, несмотря на все её просьбы и мольбы, вновь была отправлена матерью в «почётную ссылку» к бабушке на целый месяц. Скучала она там отчаянно, считала дни, оставшиеся до окончания «ссылки»… даже Ксюшиному присутствию была почти рада. Каждый вечер они гуляли вдвоём по деревне, заселённой преимущественно людьми пожилыми, не считая сопливых карапузов, тоже доставленных родителями к бабушкам на лето, Настя с Ксюшей были единственными представителями молодёжи в забитой этой деревушке. Был, правда, в деревне ещё и местный тракторист и алкоголик Пашка, но так как, несмотря на свои двадцать с хвостиком лет, выглядел он на все сорок, Настя относила его именно к той, основной, группе населения.
Однажды, гуляя вот так, неспешно и бесцельно, они забрели на самый дальний край деревушки… эту улицу Настя знала особенно плохо, вернее, она совершенно её не знала. Это был обычный глухой переулок, ничего такого особенного в нём не было… но вдруг Ксюша, болтавшая как обычно, без остановки, в десятый, а может и в сотый даже раз пересказывая Насте какие-то давние события местного значения, так вот, болтливая эта Ксюша вдруг умолкла на полуслове, испуганно оглянулась вокруг и сказала почему-то шёпотом:
— Куда забрели!
Потом она шмыгнула носом, ещё раз испуганно огляделась по сторонам и добавила ещё тише:
— Пошли скорее отсюда! — а так, как Настя не спешила выполнять эту Ксюшину команду, Ксюша, ухватив подругу за рукав, потащила её прочь, приговаривая: — Давай, давай, поворачивай!