Многое я не досказал в этом фильме. Хотелось поговорить об истоках – как же так получилось? Почему мы стали такими? Новый фильм назывался – «Россия, которую мы потеряли».
А в августе 91-го случилась революция. Кто-то называет ее демократической, многие – буржуазной, я лично – криминальной. Именно в августе 91-го началось беспощадное разграбление и разрушение России. А поскольку дело касалось одной шестой части света, я назвал ее еще и Великой.
«Великая криминальная революция» – так назывался этот фильм. Мало кто его видел. Осмелился показать только один телеканал. Фильм и сейчас боятся показывать. Но время его еще придет. Когда мы сможем трезво смотреть на прошлое, мужественно оценить, что мы сделали со своей страной, эти документальные кадры – по сути, история разграбления нашей родины – пригодятся, я уверен, и историкам и обществу в целом.
«Ворошиловский стрелок». 1999
Первые четыре года работы в Парламенте я не мог отвлекаться на режиссуру. Шла война. Меня избрали Председателем Первой парламентской комиссии – по чеченскому кризису. Приходилось все время мотаться на эту чудовищную, заранее проигранную войну. Потому что задумали ее и руководили ею неучи и предатели – из Кремля. Против хорошо подготовленной, до зубов вооруженной (Ельциным!) армии Дудаева бросили необученных мальчишек. Да и тех наковыряли по всей стране (армия к тому времени была совершенно разрушена и небоеспособна). В танках сидели… сводные экипажи!! То есть люди, которые познакомились перед самым боем. Генерал армии Варенников, знаменосец Победы (на параде Победы в 45-м он нес Знамя Победы), давая показания парламентской комиссии, сказал:
– Я не знаю, что такое сводный экипаж. В армии есть сводный оркестр. Да и то музыкантам дают время, чтобы сыграться…
Гибли – сотнями ежедневно! – наши солдаты, наши дети. Снаряды уже стали рваться совсем рядом со мной. Погиб мальчишка-сосед – из квартиры над нами. В январе 95-го в Грозном ранили сына, он потерял ногу…
К несчастью, у нашего народа короткая память. Напомню об одном черном дне нашей истории. Вернее – черной ночи. В новогоднюю ночь 95-го года министр обороны Грачев (тот, который хвастался, что ему хватит одного батальона, дабы усмирить Чечню) праздновал день рождения. Разумеется, не вблизи от поля сражения… Где-то в эти же дни по телевизору показывали: Ельцин приехал к Назарбаеву, в Казахстан… Вусмерть пьяного Президента еле стащили с трапа самолета…
В черную новогоднюю ночь 95 года в Грозный вошла Майкопская танковая бригада. Танки – в город? Ночью?.. Без прикрытия?..
Все танки были хладнокровно расстреляны гранатометами из окон. Сводные экипажи сгорели живьем. Не уцелел никто.
А потом еще была цепь страшных предательств. Кончилось тем, что после окончательной «победы» над боевиками, чеченцы в один прекрасный день без труда взяли Грозный и заставили Россию подписать мир…
Сталина – за начало войны, за бессмысленную гибель миллионов в первые ее два года – осудил хотя бы Суд Истории. Ельцин, конечно, не Сталин. Сталин был гением – он уничтожал миллионы. А Ельцин – пигмей, он истребил десятки тысяч (не только на войне, разумеется). Но никто его судить пока не собирается. Похоже, и Суд Истории не состоится. Слишком коротка у нас память, мы уже готовы все забыть.
До кино ли мне было в эти годы! Но пришлось заняться именно кинематографом – уже из кресла Председателя Комитета по культуре Государственной Думы. Кинематограф к тому времени – 1996 год – совсем загнулся. Как загнулось, погибло все остальное: армия, промышленность, школа, деревня… Как погиб, к примеру, Северный морской путь, который русские люди осваивали триста лет (пришел Гайдар, сказал: нам это не надо)… В один миг все было разворовано и разрушено.
Исчезли с морских просторов России десятки тысяч кораблей. Опустела, осиротела без движения Волга… Там даже стерлядь снова появилась.
Что уж говорить о кинематографе. Киностудии опустели, там стоял отвратительный запах запустения и разрухи; всюду бегали крысы…
Иду я как-то по коридору «Мосфильма», навстречу бросается женщина, одна из старых сотрудниц:
– Господи, как я рада!
– Чему?
– Вижу живого режиссера!..
Страшный для кинематографа 96 год! Казалось, кинематографу никогда не выползти из ямы.
Но попробовать можно…
Что только не пришлось сделать… Я организовал парламентский киноклуб в Думе. Ко мне в думскую гостиную приходили самые видные деятели искусства и за рюмкой чая уговаривали руководителей фракций принять закон… Да что там, мне пришлось поговорить почти с каждым депутатом, выпить с ним… Удивляюсь, как я не стал законченным алкоголиком.
Короче, к концу года закон был принят. 1997 год можно считать годом возрождения российской киноиндустрии. Кино стало расти, как на дрожжах. Потом включились в финансирование кинопроектов телевизионные каналы… И пошло-поехало… Сейчас российская киноиндустрия, пожалуй, самая мощная в Европе.
Теперь, когда меня спрашивают: «Не жалеете, что столько лет потеряли в Думе?.. Столько фильмов могли бы снять…» Я с чистым сердцем отвечаю: «Если бы меня не было в Думе, может быть, и кино бы не было…»
Шутка, конечно. Но как говорится: «в каждой шутке есть доля шутки». В 1998 году я и сам решил снять картину. О чем и про что снимать? Я понимал: помимо художественности фильм должен быть очень гражданственным. Гражданская позиция художника – для меня это и сейчас самое главное в оценке художественного произведения. А тогда… Кровоточили раны, нанесенные моей родине.
Больше всего мне было жалко стариков. Испытали такие муки, выиграли страшную войну, всю послевоенную жизнь горбили спину на государство – ради будущего. И вот это будущее наступило. Каким ужасным оказался его лик. Стариков ограбили, унизили, растоптали, заставили бродить по помойкам и проклинать новых оккупантов.
Как защитить старшее поколение, к которому я, нормальный здоровый человек, ничего, кроме безграничного уважения, испытывать не могу. Какого придумать героя?
Тут мне попалась маленькая повесть Виктора Пронина. И там – старик… Настоящий мужчина – как я это понимаю. То есть человек, способный отстоять собственное достоинство, защитить себя, женщину, ребенка, Родину, наконец.«Мой герой», подумал я. «Пусть он собственным поступком и защитит честь своего поколения». Кто его будет играть? Конечно, Михаил Ульянов! – ни о каком другом артисте я и подумать не мог. Мы немедленно взялись за сценарий. Мы – это Саша Бородянский, великолепный драматург, Юра Поляков, лучший, на мой взгляд, современный писатель, и я. Сценарий доделывался, осовременивался и на съемочной площадке. В этом процессе участвовала вся группа, все актеры. Перед съемками я собрал группу и произнес речь:
– По моим наблюдениям, все режиссеры после шестидесяти начинают страдать маразмом (мне как раз стукнуло 62)… Поэтому прошу: никаких воплей: «Ах, как это хорошо! Ах, вы гений!» Принимаются только критика и подсказки.
Кино – творчество коллективное. Только когда каждый внес свой вклад, каждый занимался творчеством, а не формальным исполнением обязанностей – получается нечто ценное. У кинорежиссера собственно две задачи: подготовить хороший драматургический материал и окружить себя талантливыми людьми. А режиссура – это умение использовать талант и способности окружающих тебя людей.
Я обычно про себя говорю так:
– Нет, я не бездельничаю, мне просто нечего делать. Есть хороший сценарий, актер знает свою роль, талантливый художник подготовил великолепную декорацию, талантливый оператор искусно выставил кадр, второй режиссер скомандовал: «Мотор»… Что же остается делать мне? Насвистывать музыку композитору?«Ворошиловского стрелка» нам удалось снять во время парламентских каникул. Без отрыва от депутатской деятельности – ее я считал тогда главным своим делом. Был 98 год – год дефолта. Калуга, жаркое лето. Весь мир обсуждает смерть принцессы Дианы. Снимаем одну из сцен фильма, я говорю, обращаясь к группе, к актерам:
– Ребята, что-то мне не нравится эта реплика. Ну-ка, напрягитесь!.. Придумаем что-нибудь другое, более убедительное и остроумное…
Среди присутствующих «ментов», следивших, чтобы все было правильно, похоже на жизнь, был один следователь.
– А вот так можно сказать? – обращается он ко мне.
– Это настоящие живые слова… Из нашей практики…
– Отлично! – отвечаю я. – Сережа, запомни фразу…
Капитан (Сергей Гармаш) ставит ногу между колен насильника (А. Макаров), носком ботинка нажимает ему на пах, и шипит в лицо:
– Ты у меня, сука, не только в этом признаешься, ты убийство принцессы Дианы на себя возьмешь…
Аплодисменты. И на съемочной площадке, и потом – в кинозале.
Обычно я хорошо себя чувствую за монтажным столом, или в процессе написания литературного сценария… Сами же съемки – это потери. То не так, это не так, тут не получилось, там подвела погода… Или ошибся в актере, или еще чего-нибудь. Удастся воплотить на экране шестьдесят процентов от задуманного – считай, удача. Съемки «Ворошиловского стрелка» доставили мне удовольствие. В основном благодаря общению и работе с Михаилом Ульяновым. Какой же это был чудесный человек и какой потрясающий актер. Глыба!Я догадывался (действительность превзошла ожидания), как встретит кинематографическое сообщество наш острый гражданский фильм. Как воспримут его все эти импотенты, извращенцы, которых полным полно среди тех, кому дано судить о художественном произведении. Как поймет его инфантильная молодежь, неведомо как прорвавшаяся в кино. Герой – настоящий мужчина, пусть и старик. Образцом мужчины они считают нечто противоположное.
Зимой 99-го состоялась премьера в Доме кино. 2 дня, в четырех битком набитых залах. Восторженный прием, крики «браво»…
Так было и на других премьерах, в других городах. Зрители вставали.
Когда зал встает плечом к плечу, я вижу: просыпается чувство оскорбленного достоинства. Значит, мы живы, мы способны отстоять свое достоинство, честь своей страны…