Но это давно было. Очень давно… Так все изменилось, так изменилось все. И М. Д. тоже очень изменился.
Одноклассник Сема. Он уже сам дедушка. Но когда в комнату заходит его мама, он суетится и проглатывает сигарету. От страха.
После рождения Линочки мое и так слабое зрение совсем упало стремительно. И несколько лет я вообще не смотрела телевизор. Я слушала музыку и радиоспектакли. Потом несколько операций, реабилитация, то да се. И когда уже разрешили смотреть телевизор, мне стало не по себе и очень стыдно. Это было то, что называют культурным шоком. (Почему культурным?) И не верилось глазам моим новеньким, и оказалось, что за те пять лет моей слепоты наступила новая эпоха. И все входили в нее день за днем, постепенно, по чуть-чуть, пунктиром, кто-то ежился сначала от неловкости, а потом привык, кто-то принимал всей нищей своей душой, а я весь этот путь прошляпила под классическую музыку и чувствовала себя как неандерталец, которого случайно закинули в будущее без его ведома и желания.
А потом — ничего. Привыкла.
В шестом классе Надя Слободянюк на ноябрьской демонстрации делилась своими соображениями: кто в детстве был красивым, тот будет некрасивым, когда вырастет. «Вот я, — Надька закатила глаза, — буду просто уродиной, ну просто уродиной. А ты, — ткнула в меня пальчиком Надя, — будешь красавицей. Настоящей красавицей. Так что потерпи».
Надины прогнозы не сбылись. Настоящей красавицей стал наш одноклассник Леня Друкман. Он получил наследство от дяди из Америки, уехал и сделал операцию по перемене пола…
Эстрадная певица приехала к себе на родину, в наш маленький провинциальный город. Вышла на сцену на стадионе, вся в блестящем, и нет чтоб сразу запеть, пусть бы сразу и запела, и все. Но от полноты чувств решила сказать:
— Я благодарна СВОИХ ДРУЗЕЙ за этот концерт!!! — прокричала она в микрофон.
Потом уже пела. Хорошо пела. Но под плюсовку. И, говорят, много денег взяла. Большой гонорар.
Шурка Б. вопреки протестам своего тренера по гимнастике (моего папы) поехала в школьной бригаде на погранзаставу давать концерт для пограничников. Шурка показывала ужасно пошлый, на мой взгляд, акробатический этюд: с мостика доставала ртом розу с пола. Пацаны на заставе просто ополоумели. Ночью три таджика ушли в самоволку, какими-то неведомыми путями добыли Шуркин адрес и свалили к Шуркиной двери охапки роз, срезанных со всех клумб города. Их поймали, папа выручал их из милиции по просьбе Шуркиного отца. По телефону папа прошипел Шурке:
— В следующий раз будешь выступать в колонии строгого режима.
Шурка, конечно, плакала, но втайне очень гордилась. И ей многие девочки даже завидовали. Тогда еще и песня «Миллион алых роз» не была написана, и Алла Пугачева еще совсем юной была. Но Шурка тогда в школе была так популярна, так, что Пугачевой и не снилось.
Мамин друг детства Борис А. живет сейчас в Калининграде. Вся его квартира заставлена стеллажами с книгами. И больше ничего ценного. Сантехник, который у Бориса работал, на вопрос, сколько ему заплатить, ответил, мол, у меня нет тарифа, я смотрю, как люди живут, если богато — беру много, если победней — поменьше. С вас я вообще ничего не возьму, что, я не вижу, — одни книжки, вы человек — бедный.
И ушел. Борис, к слову, коллекционер, собирает раритетные издания, недавно купил на аукционе томик Бальмонта с автографом автора.
Кстати, как-то пришла новая соседка ко мне познакомиться, я показала ей дом, и когда она вошла в библиотеку, то прямо ахнула и не сдержалась:
— Йой, скики грошей!!!
Пришла во двор живописная компания: два дяденьки в шляпах и в кургузых пиджаках, в рубахах, застегнутых под кадыками, две тетеньки с постными минами, в платочках. Глаза долу, но какая-то плутоватость просверкивает в лицах.
Старший в их компании, важно:
— Храм мы строим, хозяйка. Дай, сколько не жалко.
И амбарную книгу протягивают, чтобы я в ней расписалась, мол, распишись, что мы тебя тоже облапошили.
Спрашиваю:
— А в каком селе?
Они:
— В селе Т.
Я:
— О! А у меня там председатель сельсовета знакомый. Не обидитесь, если я ему сейчас позвоню?
Они растеряно:
— Та мо-о-жно…
Я удаляюсь в дом как бы позвонить и вижу в окно, как компашка улепетывает со всех ног, суетливо переругиваясь. Бизнес, однако, провалила ребятам.
ИЗ ПАПКИ «РАССКАЗЫ И РАССКАЗИКИ»
ПРИХОДИТЕ, БУРГОМИСТРЫ, Я ВАС ЧАЕМ УГОЩУ
Я хотела бы, чтобы ко мне в гости пришел бургомистр. И побыл у меня в гостях часик-два.
А чем мы хуже голландцев?
Вон, моя подруга Катюша Потапова из маленького голландского городка на днях пишет:
«Вчера получила гражданство. Ко мне домой приходил бургомистр».
Ну, я прямо покой потеряла. Потеряла покой. Я-то ведь гражданство вон еще когда получила, в девяностых годах прошлого столетия.
И где?!
Правда, я сначала Кате не поверила. Спрашиваю:
— Как это приходил? Вот так вот сам бургомистр? Поднялся к тебе в лифте?
А Катя:
— Почему в лифте? У нас лифта в доме нет. Он поднялся сначала по обычным ступенькам, а потом ко мне с пятого на получердачный этаж залез по деревянной лестнице. Мы к его приходу как раз ее починили, а то там парочки перекладин не хватало.
Я опять не поверила. Спрашиваю:
— Вот так вот, бургомистр в костюме карабкался к тебе в квартиру?
— Почему же в костюме? Ничего не в костюме. В мантии.
— В… в…
— Ну да, в парадной мантии и со знаком магистратуры на солидной позолоченной цепи.
— И что?! — продолжаю я фантазировать. — Его сопровождающий решительно позвонил в дверь, — предположила я, — и крикнул зычно: «Откройте смиренно, новый гражданин Голландии! К вам идет бургомистр!!!» Да?
— У нас еще нет звонка.
— А что? Неужели постучал, да? Его сопровождающий трижды постучал в дверь и громогласно провозгласил: — Бур-го-ми-и-и-ис-тыр!!!
— Нет. Не стучал. Он, бургомистр, во-первых, сам пришел, без сопровождающих, а во-вторых, не постучал, а поскребся. Тихо-тихо. А я же ждала. И открыла. А иначе и не открыла бы.
— Ну да? И в чем ты была?
— В джинсах и кофточке, чистой, почти новой. Он сказал: «Здрасть». Потом пошаркал ногами о половик и спросил: «Мэфроу Катия?» А я такая: «Да-а…»
— А он?
— А он мне руку жмет, говорит: «Я — бургомистр. Оч приятно». И Яну, другу моему: «Оч приятно. Бургомистр. Оч приятно». И мы с Яном как заскакали на месте: «Оч приятно. Оч приятно». И стоим в прихожей, как последние дураки, к стенам приваливаемся, то к одной, то к другой, прихожая ведь узкая у нас. А потом я опомнилась: «Чаю?»
— А он?
— А он сказал: «Не откажусь».
— Ну?! И что пили?
— Как что? Чай.
— Чай?! Катерина!!! И все?
— С пирожными, конфетами, печеньем. И не так, как в голландских семьях принято, — по одному пироженку на брата. А много, на блюде.
(Да, я знаю. Катя из большой веселой семьи. И когда готовит что-то, то в промышленных количествах. Привыкла так. Отвыкнуть не может.)
— И в пирожные мы воткнули маленькие флажки — Украины, откуда я родом, Польши — откуда Ян, и Голландии — откуда бургомистр. И для красоты, и чтобы бургомистр оценил нашу толерантность, повтыкали те, что были в ближайшем магазине, — американский, российский, английский и флажок Непала. А бургомистр напрягся как-то, оглядывая стол, что, говорит, все флаги будут в гости к вам? А я ему: «Ну что вы, что вы, это старинная украинская традиция — чтоб было много, подавать всего много».
Правда, стол у нас был бильярдный, сверху вышитой скатертью накрытый. И бургомистр спросил: «А что, это бильярдный стол у вас?» А мы ответили: «Да, бильярдный. Пока». А бургомистр: «Ха-ха. Вот придумали здорово!» И мы пили чай, держа чашки в руках. И хорошо поговорили. И наша кошка лезла к бургомистру на колени. А я ее стаскивала. А она, чтобы задержаться, цеплялась когтями и опять лезла на колени бургомистра и там топталась, стараясь устроиться поуютнее. А он смущался. Бургомистр наш… И сказал вдруг: «Та ладно, пусть сидит уже. И так уже налиняла мне своей белой шерстью на мантию. Чего уж». И кошка уютно затрещала и развалилась у него на коленях, у бургомистра, и подставила ему уши, чтоб гладить. И он гладил. Наш бургомистр. Нашу кошку. Посидели, он поспрашивал нас, мол, как поживаете, гражданка Голландии мэфроу Катия и друг ваш Ян из Польши? Как ваше то да сё? Здоровье? Настроение? И потом по коленям себя — «хлоп» — и говорит: «Ой, ну, мне пора». И ушел, весь в шерсти нашей кошки. А в прихожей говорит: «Ах, да! чего ж я приходил-то». И вытащил из портфельчика своего. Вот! И вручил мне диплом такой красивый, подтверждающий, что я теперь гражданка Голландии.
Вот такая история про мою Катю. Верите — ночей не сплю. Хочу бургомистра! Мэра по-нашему. Нет, это по-ихнему мэра. А по-нашему — председателя городского совета.
Вот представляю, как ко мне, ну, например, на юбилей или в честь выхода новой книги о нашем городе придет председатель горсовета.
Я сначала очень хотела. Мечтала. А потом подумала-подумала. Ну, это вообще-то очень хлопотно будет. Сначала охрана приедет, за день-два, с сиреной, через весь город, проверить, как у нас и что, полазит по соседним крышам, чердакам, не обстреливается ли. Наконец настанет день и час. И мы двери распахнем. И ворота. И соседей всех по квартирам загоним, чтоб ни-ни. И станем ждать. И прикатит эскорт. Опять с мигалками. Сам председатель, зам председателя, зав каким-нибудь отделом, еще пара каких-то, в галстуках. Все гладенькие, стерильные. Как гинекологи. А встречать? У нас ведь как — раз власть, значит, надо вышиванку там, венок, хлеб-соль в обеих руках — и торжественно, вытянув носок навстречу из подъезда.