збушку-развалюху, распял младшего на отцовской могиле. Уж не говорю о банальных случаях немотивированных зверских убийств, о похищении малолетних и надругательстве над ними.
Теперь сугубо риторический вопрос: откуда же взялись эти развратные стервы, проститутки, каннибалы, наркоманы, головорезы и прочие им подобные? Выросли в лесу, словно грибы? Море выбросило на берег? Упали с Мирового Света? Нет, родились совершенно так же как и заслуживающие уважения, достойные люди. Пускали пузыри в колыбели, хныкали в мокрых пеленках и смеялись погремушкам, смешно ковыляли, учась ходить.
Так почему же следовало априори предполагать, что от пули десантника, посланной в ребенка, с неизбежностью погибнет грядущий самоотверженный врач, а не садист и маньяк, непременно умрет будущая любящая супруга и нежная мать, а не корыстолюбивая холодная гадина?
Или вы требуете от меня абстрактной, безадресной, так сказать, жалости? Уважения к мнимым «общечеловеческим ценностям», каковой является жизнь любого индивида? Не умею! Этого вот человека мне безумно жалко, той-то персоне сдержанно сочувствую, вон к тому индивиду — равнодушен, зато страдания особи имярек мне представляются даже слишком недостаточной платой за его деяния.
Возвращаюсь к тому, с чего начал. Не вижу ничего хорошего в землетрясениях, уничтожающих всех подряд, в извержениях вулканов, губящих всех без разбора, в сносящих все оползнях, а равно — в массовых казнях. Жутко это. Бездушно. Отвратительно. Однако, гораздо страшнее все повернулось бы, будь у меня реальная возможность вытащить из развалин, спасти от текущей лавы или заслонить от пули. Потому что я — не Человек, Который Был Мировым Светом, не обладаю даром божественного всеведения и не ведаю, которому из страдающих первому подать руку, кого выручать во вторую очередь, а кого следовало бы и ногой отпихнуть…
Охо-хо… Даже подумать противно, насколько сумбурно я пытался сейчас изложить свое мнение. Но надеюсь на вашу снисходительность, инспектор, ведь говорил не на родном языке…
— Нет-нет, на эм-до вы, Да, говорите чище и правильнее многих коренных островитян. Меня поразило совсем другое. Возможность прочтения вами некоторых философских трактатов, выходивших в Империи в последние двадцать лет, конечно же полностью исключена. — задумчиво констатировал Даццаху Хо, — Поэтому остается только диву даваться, насколько близка ваша проникновенная речь тому, что содержится в этих книгах. Каждому — по заслугам. Любопытно, весьма любопытно…
Саракш, Цу
Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя
09 часов, 1-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения
— Предлагаю оставить на ночь иллюминатор открытым. — сказал Даццаху Хо. — Мы уже в субтропиках и становится жарковато. Вижу, вы только что из душа, а уже маетесь.
— Совершенно верно. — согласился Всеслав. — А вахтенные выволочку не устроят? Вдруг не разрешено.
— Я узнавал — можно.
— Тогда, разумеется, нужно распахнуть настежь.
— Кажется, наши беседы перед сном становятся традицией. — объявил инспектор Даццаху. — Вы не против?
— Ни в коем случае.
— Тогда скажите, Да, как вам удалось в такие короткие сроки в совершенстве овладеть эм-до?
— В короткие? — обиделся Лунин, — Это с шестилетнего-то возраста — «короткий срок»?
— С шести лет? — заморгал инспектор. — Но, помилуйте, как?!
— Когда мама научила меня грамоте, я перечитал все, что было в доме. Книги, довоенные имперские журналы, даже сводки военных лет и пропагандистские брошюрки Неизвестных Отцов. Однажды на чердаке старого и заброшенного бабушкиного дома наткнулся на странные тома. На их пожелтевших страницах было что-то написано хвостатыми рунами. Буквы были вроде бы знакомы, а вот слова из них складывались несуразные. Мама объяснила, что дед купил некогда энциклопедию, изданную на каких-то там Архипелагах. Я перетащил книги домой. Потом, уже учась в школе, часто перелистывал страницы, рассматривал рисунки. При помощи потрепанного словаря, обнаруженного на том же чердаке, начал переводить. С разговорной речью было хуже: как понимаете, практиковаться было негде, пока не попал в армию. Там можно было читать военный разговорник. Разумеется, на примерах вроде «Руки вверх!», «Где произошла высадка?» и «Сколько солдат в вашем отряде?» словарного запаса существенно не пополнишь, зато основные правила произношения понять можно. После увольнения из армии, уже работая учителем, разыскал столетней давности самоучитель по эм-до. Вообще-то, за возбраненную литературу при Отцах можно было запросто угодить на каторгу, но запретный плод, знаете ли, сладок. Вот так и освоил. А в «Возрождении» произошел своеобразный скачок — не только закрепился словарный запас и возникла беглость речи, но и мысли перешли на эм-до. А почему завели об этом разговор, инспектор? У меня слишком явный акцент?
— Абсолютно никакого. — ответил Даццаху Хо, — И теперь мое любопытство удовлетворено, понятно, отчего так. Но не обольщайтесь, Да, вам придется поработать над своей речью, прежде чем она перестанет выдавать в вас приезжего.
— А в чем дело?
— Безукоризненно изъясняетесь. Книжно. Искусственно чисто.
«Мгм, — подумал Всеслав, — еще одна забота. И ведь могли бы догадаться там, на Земле». Лингвистическая подготовка прогрессоров опиралась на перехватах радио- и телепепередач островитян, а дикторов на Архипелагах подбирали явно с классическим произношением и без какого-либо местного акцента, да и тексты тщательно очищались корректорами от жаргонизмов и всякого рода просторечий. Мгм…
— Только не подумайте, что лезу в ваши личные дела… Но все-таки интересно, что приобрел в магазине военторга человек, получивший гражданство Черного Пояса Островной империи? Что для вас оказалось самым необходимым? Если не секрет, само собой…
— Какой там секрет. — ответил Лунин, — Могу даже показать: чемоданчик, мыльница, зубная щетка и паста, недорогие часы, блокнот и три общих тетради, тюбик синтетического клея, пара авторучек и капсулы с чернилами, пяток карандашей. Остальное выдали в лагере: одежду, полотенце, носовые платки, бритвенный набор, расческу (хотя пока еще расчесывать особенно нечего) и прочую мелочь.
— И все-таки упорно норовите понять меня неправильно, Да. Никто не собирается контролировать ваших запросов. Всего лишь любопытно, по какой вещи вы соскучились больше всего. Ну, с часами все понятно, это вещь, утилитарно необходимая. А карандаши с блокнотом? Вы рисуете?
— Громко сказано. Царапаю.
— Можно взглянуть на процесс? Или качка мешает?
— Нисколько, — Лунин достал остро отточенный карандаш и блокнот. — Кстати, большое спасибо за напоминание: сегодня один из матросов попросил сделать наброски по этой фотографии. Полагаю, собирается украсить себя татуировкой.
Даццаху Хо взял вырезку из глянцевого журнала и вздохнул:
— Так я и думал — Цадахай Ада, известная киноактриса с «Рассвет-фильма». Само собой!
Зашуршал грифель. Лицо Всеслава стало сосредоточенным, он быстро набрасывал контуры, штриховал, правил и через десяток минут протянул блокнот инспектору.
— «Царапаю»! Ложная скромность. — заметил Даццаху. — Вполне профессиональный рисунок на мой взгляд. И тонко учтены вкусы заказчика — наличествуют обширные бедра, заметная грудь, ниспадающие волосы. Вот еще одна возможная отправная точка вашей карьеры — открывайте мастерскую наколок, а со временем расширяйте ее в косметический салон.
— Раз уж речь зашла о татуировках, не могли бы вы растолковать, чем меня украсили в день получения паспорта?
— А разве не поясняли? — удивился Даццаху.
— Практически нет.
— Безобразие! — непритворно возмутился инспектор, — Вот вам пожалуйста, пример того, чем занимаюсь — выявляю именно такие случаи пренебрежения служебными обязанностями. Рассказать, что означает изображение у вашей правой подмышки, — долг службы личных документов и удостоверений. Придется мне сделать это за них, а на недобросовестных паспортистов будет наложено взыскание.
Возможно, особой красоты в такой метке нет, но ее почти незаметно, а польза — несомненна. Поднимите правую руку. Немного оттяните вниз майку. Смотрите. Черная полоска наверху означает гражданство Черного Пояса Островной империи. Ряд цифр ниже обозначает группу крови и возможные противопоказания при оказании первой медицинской помощи. Если, да хранят вас боги, окажетесь в тяжелом бессознательном состоянии, врачи не будут терять драгоценного времени на обследование.
— Да, это полезно. — серьезно заметил Всеслав, — Побывал я в такой ситуации…
— Вот видите. Второй ряд цифр означает дату вашего рождения. Третий — личный гражданский индекс, совпадающий с номером паспорта и личного дела. Как видите, у нас в Империи просто исключены, например, случаи исчезновения без вести.
— Насколько понимаю, метка общеобязательна, а вот на фотографии ничего не вижу. — озадаченно сказал Лунин. — Прелестная подмышка.
— Грим. — лаконично пояснил Даццаху Хо. — Женщина есть женщина, а Ада, вдобавок, актриса.
Саракш, Цу
Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя
09 часов, 2-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения
— Как понравился сегодняшний ужин? — вопросил, позевывая, инспектор. Он только что вернулся с бака после выкуривания традиционной вечерней трубки и неспешно готовился ко сну.
— Вы же видели, — чуть смущенно ответил Всеслав, — Я просил добавки.
— Тушеный осьминог в пряном соусе: видите, что значит хороший исходный материал и правильный рецепт. Даже посредственный корабельный кок и заурядный крупяной гарнир не смогли испортить блюда.
— Вкусно.
— Наша кухня имеет ряд особенностей. То, чем вас кормили в «Возрождении», естественно, не имеет никакого отношения к кулинарии. Но, надеюсь, свою задачу лагерное меню выполнило и перестроило (может быть несколько насильственно) желудки иммигрантов на особенности островного питания. А особенности есть. Вот вам импровизированная лекция о еде.