Ещё новость: вчера вечером нашли, что наша манера общения друг с другом ставит всех в неловкое положение и не подобает барышням. Я пишу вам об этом, поскольку надеюсь, что ваше воображение примется за работу и к завтрашнему дню вы найдёте план поведения, который всех удовлетворит; я же нижайше заявляю, что ничего в этом не смыслю и, следовательно, более чем когда-либо намерен поступать по-своему.
Доброго вечера, милая моя Катрин. Надеюсь, «Пират»[179] вас развлечёт; до завтра, а пока целую вашу ручку, которой вы мне не дали вчера вечером перед уходом.
Жорж
Спасибо, моя <дорогая>, за доброе и длинное письмо, которое я только что нашёл у себя. Вы знаете, как я счастлив, что могу почти угадывать ваши мысли, ибо всё, что вы мне рекомендовали, уже исполнено, за исключением письма к папеньке Дантесу[180], но его я спешно дописываю к этой почте; тем не менее завтра я принесу вам черновик.
Собственноручное письмо Ж. Дантеса из архива Геккеренов. Мы датируем его 21-м ноября 1836 года, основываясь на сообщении о смене караула в Зимнем дворце («Книга приказов кавалергардов», 1836), который нёс Жорж Дантес в дни, когда Дмитрий Гончаров находился в Петербурге. Кроме того, именно в этот день состоялось представление оперы Беллини «Пират» на сцене Александрийского театра. Об этом было напечатано и объявление в газете «Санкт-Петербургские ведомости» под рубрикой «Зрелища» за 21 ноября, № 267, с. 1168.
В этот же день Пушкин написал два решительных письма, которые так и не были отправлены. Одно — оскорбительнейшее — барону Геккерену, в котором обвинял его в составлении анонимных писем, а Дантеса по сути дела в трусости, т. е. в том, что он благодаря своему сватовству сумел избежать дуэли. Если бы такое письмо было тогда отослано, то вызов на дуэль непременно последовал бы. Другое письмо было адресовано графу Бенкендорфу. В нём Пушкин сообщал все детали ноябрьской истории с анонимными письмами и также обвинял в их составлении Геккерена, а Дантеса в том, что он затеял сватовство, стремясь избежать дуэли. Это письмо предполагалось отправить шефу жандармов после дуэли, которую поэт считал неизбежной. Однако, предупрежденный В. А. Соллогубом, вмешался Жуковский, сумевший успокоить Пушкина, и письмо Геккерену отправлено не было. Ему будет суждено всплыть на свет в январе 1837-го.
III
Ma très chère amie,
J'ai tout à fait oublié ce matin de vous souhaiter la bonne fête pour demain, vous m'avez dit à la vérité que ce n'était pas demain; cependant j'ai besoin de ne pas croire cette fois-ci, car j'éprouve un trop grand plaisir à faire des vœux pour votre bonheur que je ne puis me résoudre à laisser échapper cette occasion. Recevez donc, ma bien chère amie, mes souhaits les plus ardents pour votre félicité, vous ne serez jamais aussi heureuse que je le voudrais, mais soyez bien sûre que je travaillerai autant que cela dépendra de moi, avec le concours de notre excellent ami, j'y parviendrai, je l'espère, car vous êtes bonne et indulgente; hélas, où je ne réussirai pas, vous aurez au moins ma bonne volonté et vous m'en tiendrez compte.
Point de nuages pour notre avenir, bannissez toute crainte, et surtout ne vous méfiez jamais de moi; peu importe par qui nous sommes entourés; je ne vois et ne verrai jamais que vous; point d'agitations; je suis à vous, Catherine, vous pouvez y compter, et ma conduite vous le prouvera puisque vous doutez de ma parole.
G. de H.
P.S. Je ne puis venir demain vous voir qu'après 2 heures.
[23 ноября 1836]
Мой дорогой друг, я совсем забыл сегодня утром поздравить вас с завтрашним праздником. Вы мне сказали, что это не завтра; однако я имею основание не поверить вам на этот раз: так как я испытываю всегда большое удовольствие, высказывая пожелания вам счастья, то не могу решиться упустить этот случай. Примите же, мой самый дорогой друг, мои самые горячие пожелания; вы никогда не будете так счастливы, как я этого желаю вам, но будьте уверены, что я буду работать изо всех моих сил, и надеюсь, что при помощи нашего прекрасного друга[181] я этого достигну, так как вы добры и снисходительны. Там, увы, где я не достигну, вы будете, по крайней мере, верить в мою добрую волю и простите меня. Безоблачно наше будущее, отгоняйте всякую боязнь, а главное — не сомневайтесь во мне никогда; всё равно, кем бы мы ни были окружены — я вижу и буду видеть всегда только вас; я — ваш, Катенька, вы можете положиться на меня, и, если вы не верите словам моим, поведение моё докажет вам это.
Ж. де Г.
P.S. Завтра я смогу повидать вас только после 2-х.
Данное письмо ещё Щёголев определил как «поздравительное», не уточнив, однако, с чем именно Дантес поздравляет невесту. Представляется, что вполне справедливо М.Яшин в своей хронологии преддуэльных событий датировал его 23 ноября 1836 года, пояснив при этом: «Письмо Дантеса невесте с поздравлением по случаю её именин» (Нева. 1968. № 2. С. 190). День Святой Великомученицы Екатерины отмечается только раз в году — 24 ноября. Дантес поздравляет Екатерину Гончарову с «завтрашним праздником», т.е. пишет письмо накануне, находясь на дежурстве. Фраза в постскриптуме («Завтра я смогу повидать вас только после 2-х») подтверждает наши рассуждения, т. к. дежурство заканчивалось в 12 часов, потому Дантес и предупреждает, что сможет увидеть Екатерину только после 2-х часов.
В этот день, 23 ноября, в Аничковом Дворце состоялась устроенная Жуковским аудиенция, данная Пушкину Николаем I. По сумме дошедших до нашего времени сведений о ней ясно: Пушкин дал императору слово, что не будет драться на дуэли, не поставив о том его в известность, а в случае возобновления истории обещал дать ему знать. Император также дал понять поэту, что репутация его жены не вызывает сомнений. Пушкин был успокоен, дуэль не состоялась, но, как показало время, он не сдержал своего слова, т. к. хотя и не сам вызвал Геккерена, но послал ему оскорбительное письмо, вследствие которого дуэль становилась неизбежной.
IV
Si Dieu en mettant au monde les deux choses, que vous appelez vos dames d'honneur a voulu prouver à la créature combien il pouvait la rendre laide et difforme, tout en lui conservant sa parole, je suis obligé de m'incliner et d'avouer sa toute puissance; car de ma vie je n'ai rien vu qui ressemble moins à une femme que celle de vos suivantes qui parle l'allemand.
Voilà la réponse oubliée de ce matin. Quant au billet de ce soir: je me trouverai à l'heure convenue chez les…
Tout à vous
G. de H.
P.S. J'ai écrit à mon père ce matin, et je lui ai dit un million de tendresses de votre part. Je pense que tout cela fera plaisir à l'auteur de mes jours.
Если Бог, производя на свет два существа, которые вы называете вашими статс-дамами, хотел доказать своему созданию, что он может сделать его уродливым и безобразным, сохраняя ему дар речи, я готов преклониться и признать его всемогущество; во всю мою жизнь я не видел ничего менее похожего на женщину, чем та из вашей свиты, которая говорит по-немецки.
Вот что я забыл ответить вам утром. Что до приглашения на вечер, я буду в условленный час у… [имя неразборчиво].
Весь ваш
Ж. де Г.
P.S. Я писал сегодня утром моему отцу и передал ему от вашего имени миллион нежностей. Я думаю, что это доставит удовольствие виновнику моего существования.
Настоящее письмо лишний раз свидетельствует о том, что Екатерина Николаевна обо всём, что происходило в доме Пушкиных, сообщала Дантесу. «Статс-дамы» — это несомненно горничные Екатерины, с которыми она посылала свои письма и записки Дантесу. Известно, что после 21 ноября Дантес вёл себя осторожно и старался не появляться у Карамзиных и Вяземских, где мог встретить Пушкина. Данное письмо говорит о такой осторожности: как истинные заговорщики, жених и невеста уславливаются о встрече в каком-то доме «в условленный час».
V
Ma bonne Catherine,
J'étais avec le baron lorsque j'ai reçu votre billet. Quand on demande si bien, si tendrement, on est toujours sûr d'être accordé, mais, mon excellente amie, j'ai eu moins d'éloquence que vous; le seul portrait qui existe de moi est celui qui appartient au baron, et qui se trouve sur sa table. Je le lui ai demandé, voici littéralement sa réponse:
Dîtes à Catherine que je lui ai donné l'original et que je garde la copie; plus tard, je ne dis pas…
etc. etc.
Georges de Heeckeren
Милая моя Катенька, я был с бароном, когда получил вашу записку. Когда просят так нежно и хорошо — всегда уверены в удовлетворении; но, мой прелестный друг, я менее красноречив, чем вы: единственный мой портрет принадлежит барону и находится на его письменном столе. Я просил его у него. Вот его точный ответ: «Скажите Катеньке, что я отдал ей „оригинал", а копию сохраню себе».
Позднее, может быть… и т.д., и т.д.
Жорж де Геккерен
Речь идёт о портрете Дантеса, который Екатерина, как это явствует из письма, просит ей подарить. Уточнение «единственный мой портрет» позволяет внести некоторую ясность в датировку известных нам портретов Дантеса. О портрете, принадлежащем Геккерену, речь идёт в письме Дантеса к нему от 20 июня 1835 г., в котором выражается благодарность за то, что Геккерен «ни на минуту не расстаётся» с его портретом, т. е. литографированным портретом работы Бенара. Фотографию с этого портрета приводит П. Е. Щёголев в своей книге с указанием, что она прислана ему Луи Метманом, биографом Дантеса. Таким образом, уже существовавший ко времени этого письма карандашный портрет Дантеса работы Томаса Райта не принадлежал его оригиналу и только в 1927 г. поступил в Пушкинский Дом из Эрмитажа. Оба портрета, представляющие его корнетом (с одной звездой на эполетах), написаны между 8 февраля 1834 г., когда Дантес с чином корнета был зачислен в Кавалергардский полк, и 28 января 1836 г., когда он был произведён в чин поручика, т. е. получил право не на одну, а на три звёздочки на эполетах.