- Нингорс! А не тебя ли Речник Фрисс освободил из плена в замке Иртси? – спросила она, едва не задохнувшись от волнения. – Чародей Джерин держал тебя в цепях! И ты улетел, никого не тронув… Это ведь ты был, да?
Тяжёлая лапа опустилась на плечо Кессы, едва не вдавив её в землю.
- Я был в плену, - склонил голову Нингорс. – Был рабом у знорка. А воин с двумя мечами пришёл и снял цепи. Ты знаешь его, детёныш?
- Речник Фрисс – мой наречённый, - гордо вскинула голову Речница. – И когда я вернусь, мы поженимся. Если только… если он не решил, что я погибла…
- А говорят, что у нас самки с ума сходят, - вздохнул хеск, разглядывая Кессу, словно только что её увидел. – Если у тебя есть дом, и есть семья, - зачем тебя понесло в болота?!
- А тебя? – фыркнула Кесса. – Как ты угодил в Иртси? Не торговать же прилетел!
Хеск убрал лапу, встряхнулся и поднял остатки мяса – теперь их можно было удержать в одной руке.
- Я не помню, знорка. Ни как попал, ни кто поил меня дурманом, ни этого колдуна… Помню, как вернулся вечером из полей и встретил Хоатига. Что-то забавное он нашёл – и позвал меня взглянуть. Прошлой весной – уже больше года прошло… - Нингорс стиснул зубы и глухо заворчал, и Кесса, увидев злое пламя в его глазах, замерла на месте. – Видимо, Хоатиг выманил меня… для тех отродий Элига, кем бы они ни были. Я-то думал, мы живём мирно. Никогда ничего ему не делал. Отгрызу ему голову, когда вернусь. А если он тронул Икеми или кого-то из младших…
Когтистая ладонь с силой опустилась на ствол папоротника, и пласт коры толщиной в три пальца, вспыхнув, рассыпался пеплом.
- Если ты ему не враг, за что он так с тобой обошёлся? – удивлённо мигнула Кесса. – Это скверное дело. Мой дед кое-кого сильно не любит, но сдавать работорговцам?! Ему такое на ум не пришло бы. Может, полетим в вашу страну? Там, кажется, неладно.
- Агаль не пустит, - мотнул головой хеск. – Чем ниже, тем сильнее зов. Скоро ты не сможешь меня сдерживать. Я загрызу тебя и поведу Волну. Нам нужно обогнать Агаль, оседлать его гребень… Пойдём, знорка. Дождь не так уж силён. Полетаем над лесом. Непохоже, чтобы ты была знакома с небом…
…Кесса, выпустив верёвки, кубарем скатилась в мох, но тут же вскочила на ноги, отряхиваясь от болотной жижи. Нингорс выпрямился во весь рост, поправил косы из лиан, обхватившие его грудь. Шерсть висела на них клочьями, хеск небрежно смахнул её и потёрся плечом о дерево, оставив на коре ещё клок.
- Линька, - буркнул он. – Дело к лету. Ну, как ноги?
- Неважно, - призналась Кесса, потирая колено. – Но это ничего, Нингорс. А вот твои шипы…
- А предупреждал – не вались на хребет, - ухмыльнулся хеск. – Держишься ты неплохо. Ещё бы за гриву не дёргала…
- Извини, - потупилась Кесса. – Вверх ногами летать я не приучена.
- Не вверх ногами, а боком, - фыркнул он. – Меж деревьев нужно вертеться, иначе крылья порвёшь. Ещё круг?
- Нет, Нингорс, - качнула головой странница. – Полетим к границе. Сидя в болоте, мы Волну не обгоним…
Крылатая тень скользила над густой порослью мха, над ручьями и протоками в зелёных «шубах», мимо огромных резных листьев и чешуйчатых веток, уклоняясь от разноцветных моховых прядей и ныряя в тень переплетённых ветвей. Шонхоры, потревоженные ветром, поднятым широкими крыльями, взлетали над лесом с недовольными криками, стайки фамсов порскали во все стороны с качающихся веток. Кесса, отмахиваясь от подхваченных ветром медуз, сидела на полосатой спине, цеплялась за самодельные поводья и смотрела то на лес, то на облака. Они лежали на кронах папоротников, и замшелые ветви самых высоких деревьев едва проступали сквозь туман. Кесса щурилась на сизые клубы, выглядывая за облачной поволокой полотнища небесной тины, летучих рыб и драконов. Иногда ей виделись огромные тёмные силуэты, и облака вскипали от внезапных порывов ветра откуда-то сверху, из-под невидимого свода пещеры.
Нингорс наклонил левое крыло, заваливаясь набок, и промчался между двух толстых веток, оставив клок шерсти на торчащем сучке. Странница запоздало пригнулась, потрясла головой, сгоняя насыпавшихся на макушку жучков. Снизу большая алайга, объедающая папоротники, заметила скользнувшую по ней тень, вскинулась и взревела. Из кустов донёсся разочарованный скрип, чёрные силуэты бросились врассыпную, сверкая алыми хохолками. Алайга вломилась в кусты и помчалась куда-то, оставляя за собой развороченный мох и обломки веток. Кесса, проводив её взглядом, снова посмотрела на облака – Нингорс поднялся чуть выше, и туман клубился совсем рядом, встань – и дотянешься рукой…
Странница медленно приподнялась, не выпуская поводьев и стараясь не смотреть вниз, оттолкнулась от опоры – и выпрямилась во весь рост. Крылья Нингорса рассекали воздух, и мышцы на спине под Кессой непрестанно шевелились, и всё же он летел ровно, и Речницу почти не качало. Задыхаясь от восторга, она смотрела на лес, на поросли холга – маленькие моховые кочки, на пасущихся алайг – стайки ящериц среди травы и камней, и на пурпурную полосу у горизонта. «Совсем как в легендах!» - Кесса, отпустив один из ремней, широко расставила руки, ловя встречный ветер.
Солнце, так и не выглянув из-за туч, ушло в Бездну, вспыхнув алой искрой на краю неба. Другой край уже наливался лиловой мглой.
- Нингорс! – Кесса, проворно опустившись на четвереньки, потянула его за гриву. Из-под чёрных жёстких волос показался ряд чуть загнутых шипов – их Речница трогать не стала.
- Что? – отозвался хеск, чуть снизившись. Деревья тут стояли реже, папоротники на зыбком болоте не вытягивались высоко – Нингорс пролетал над ними, не коснувшись ветвей.
- Солнце село, вот-вот стемнеет!
- Вижу, - Алгана даже ухом не повел. Крылья всё так же рассекали воздух – не быстрее и не медленнее.
- Ты не приземлишься на ночь? – удивилась Кесса. – Так и будешь лететь?
- Я люблю темноту, - хеск испустил короткий вой и чуть качнул крыльями, спугнув летучего ящера-падальщика с ветки. Тот взлетел и долго кружил над деревом, не понимая, что подняло такой ветер.
- А как ты спишь? – спросила Речница, перекрикивая вопли ящера и треск ветвей. Похоже, Нингорс не услышал её – к одному напуганному летуну присоединилась стая, приземляющаяся на то же дерево. Им ответил рокочущий вздох откуда-то снизу. Кесса вздрогнула, узнав голос зурхана.
«Видно, Алгана спят на лету,» - подумала она, укладываясь на широкую спину. Трудно было найти место, где ни в бок, ни в локоть не впивались бы спинные шипы. Намотав поводья на руку, Речница прижалась щекой к мохнатой спине и прикрыла глаза. Ветер холодил лицо, шорох листьев казался шелестом речных волн. «Что ж, попробую и я…»
Проснулась она от ощутимого удара – что-то жёсткое врезалось в лопатки и поясницу, голова неловко запрокинулась. Кесса открыла глаза и охнула. Она летела над лесом, и от ветвей, тающих в утреннем тумане, её отделяли только лапы Нингорса. Заметив, что она шевелится, хеск покосился на неё, фыркнул и развернулся в воздухе, направляясь в тёмные заросли.
- Жива? – ухмыльнулся Нингорс, опустив её на берег ручья. Кесса хватала ртом воздух – земля приблизилась слишком резко.
- Вы, знорки, так часто спите? – шевельнул ухом хеск. – Так же часто, как набиваете живот. Надо было предупредить, я еле успел тебя поймать, когда ты скатилась на крыло.
- Спасибо, - пробормотала Кесса. – Вы, Алгана, вообще не спите? И ты не устанешь вот так лететь и день и ночь?
- Приятно размять крылья, - пожал плечами Нингорс. – Удобнее лететь без остановок. Но вы, знорки, так странно устроены… Ты так и будешь засыпать, едва стемнеет? Тогда надо что-то придумать. Держать тебя в лапах, пока не проснёшься?
Кесса помотала головой.
- У меня есть спальный кокон и немного авларской верёвки, - сказала она, заглянув в дорожную суму. – Если бы привязать его к тебе… например, под брюхом, чтобы не мешал полёту… я бы забиралась туда с вечера и никуда не падала.
- Авларская верёвка? – Нингорс попробовал тонкий канат на зуб. – Должна выдержать. Но сейчас-то ты выспалась, знорка?
- Да, - кивнула Кесса, забрасывая суму за плечи. – Летим.
…Стук, треск и плеск разносились по лесу – кто-то невдалеке бил по камням в пойме широкого ручья. Кесса вгляделась в переплетения ветвей и увидела у подножия гигантских папоротников склонённые фигурки. Существа, одетые, как люди, и перемазанные серым илом, копошились в русле. Они дробили каменные плиты, долго копались в осколках непрочной породы, ссыпали что-то в травяные сетки и уносили к глубокой воде. Один из них сидел у ручья, осматривая и ощупывая каменное крошево, двое усердно колотили по расколотым плитам, ещё один расчищал берег от мха и выдирал с корнями траву.
- Кладоискатели! Смотри, Нингорс, они ищут яшму!
Алгана выразительно фыркнул.
- Вольно же им баламутить болото…
- Они не в лесу живут, - Кесса вертелась, пытаясь получше рассмотреть кладоискателей, но деревья заслоняли их, а Нингорс не спешил к ним повернуть. – Они одеты, как горожане! Тут где-то город неподалёку?
- От них никуда не денешься, - угрюмо отозвался хеск и набрал высоту. Сквозь густеющий небесный туман звуки с берега ручья были почти не слышны, а существа отсюда казались совсем крохотными.
Ещё один отряд попался путникам после полудня – десяток хесков, одетых по-рабочему, возился у ручейка с каменистым дном. Весь ил был вскопан и свален в сторонке, серая плита под ним – раскрошена, и существа перебирали её осколки. Один из копателей со странным трёхзубым копьём ходил по берегу, поддевая мох и заглядывая под каждую кочку.
- Нингорс, не взлетай! – попросила Кесса. – Посмотрим на них!
- На что там смотреть? – буркнул Алгана, но в туман нырять не стал и замедлил полёт. Между ним и копателями раскинуло замшелые ветви старое дерево – целый город пернатых ящеров и летучих рыб, обиталище канзис и проворных микрин. Они роями кружили над каждым сучком, выглядывали из трещин в коре, одна даже врезалась Кессе в живот, и Речница охнула и потёрла ушибленное место.