Кесса, наглядевшаяся на стальные панцири Двухвосток и перья-ножи боевых харайг, думала, что и у белых ящеров-Венгэтов броня растёт из тела, но нет – стражи Хеша были в обычных доспехах из толстой кожи, слегка упрочнённых стальными пластинами. На шлемах, формой повторяющих длинные ящеричьи морды, вздымались хохолки из чёрных перьев. Тот, кто взымал пошлину, был без шлема, но хохолок был и у него – свой собственный, тёмно-пурпурный. Поравнявшись с ним, Кесса украдкой заглянула ему за спину, хвоста не обнаружила и уткнулась взглядом в землю – точнее, в пальцы Венгэта. Его трёхпалая, как у сармата, ступня была спрятана в сапог, и когти из носка не торчали. «Как же с когтями-то?» - обеспокоилась Кесса. «Неужели отрезали?!»
- Четыре куны, - проскрипел Венгэт, смерив пришельцев холодным взглядом.
- Вот так пошлина! – покачала головой Кесса, отсчитывая полосатые семена. – Копите на новую стену?
Нингорс тяжело вздохнул, покосился на медленно растущие укрепления и взглянул на одного из стражников. Сборщик пошлины, пропустив чужаков, уже забыл о них, но ящеры, спрятавшиеся в тени ворот, пристально смотрели на пришельцев. К одному из них повернулся Нингорс.
- Город берёт чужаков на подённые работы?
- В нижней стене дверь с красными перьями, иди туда, - проскрипел стражник. – Работы много, крепкие подёнщики нужны.
Кесса мигнула.
- Нингорс, ты чего? – тихо спросила она, отступая с мостовой к стене. – Мы очень долго летели, тебе отдохнуть надо, а не таскать тут брёвна…
- Я не какой-нибудь побирушка, - скрипнул зубами хеск. – Я верну тебе деньги, детёныш. И больше одалживать не буду.
Кесса возмущённо сверкнула глазами, хотела возразить – но в толпе среди пушистых и пернатых созданий мелькнули алые крылья и покрытые шипами плечи. Рослые Лигнессы, звеня браслетами, брели вдоль стены, и стремительные Венгэты и растерянные лесные поселенцы огибали их, как волна – гранитную скалу. Речница отступила за угол, мигом вспомнив Гванахэти, вмешательство во внутренние дела и игру в прятки по всем лесам и закоулкам.
- Пойдём, Нингорс, тут вкусно пахнет рыбой…
На любой из улиц Хеша двое панцирных ящеров разминулись бы, не задев друг друга шипами, и рядом с ними осталось бы место для парочки пешеходов. Дороги, вымощенные деревянными плашками, были исчерчены яркими линиями и значками, ничуть не потускневшими под лапами и колёсами. Эти знаки Речница прочесть не смогла, но вот рисунки на белёных стенах были куда внятнее, - здесь, в огромном трёхэтажном доме, замкнутом в кольцо, были комнаты для ночлега, в подвале – чаны для омовения, тут же чинили одежду, обувь и сбрую, а со двора, из туннеля, пронизавшего дом насквозь, пахло кипящим жиром и жареной рыбой. Нингорс подозрительно принюхался – и кивнул.
- К стене близко, - буркнул он, входя в сумрачный туннель. – Выбирай, где заночуешь. Я уйду на закате, вернусь, когда получится.
Улица к полудню побелела от солнечного огня, нигде не осталось и клочка тени, - вдоль мостовой не было ни одного навеса, ни одно крыльцо не выходило прямо на улицу – все двери открывались во дворы. И там уже была тень, и спасительная прохлада, и длинные столы и скамьи под лубяными навесами, растянутыми на жердях, и холодная вода, и жареная рыба, истекающая горячим жиром.
Торговец, свернув в кулёк широкий кожистый лист, бросил в него дымящуюся рыбину, шмякнул на поддон и тут же потянулся черпаком к котлу с булькающим варевом – оголодавшие хески толпились в тени навеса, толкая друг друга и жадно принюхиваясь. Чуть в стороне от раскалённого очага, прицепившись когтями к жерди, притаился большой серый шонхор. Кесса протянула ему промасленный рыбий хвост – ящер лениво покосился на еду и прикрыл глаза.
- Нингорс, хочешь ещё? Тебе этой рыбы – на один укус, - покачала головой Речница, наблюдая, как большая рыбина исчезает в пасти хеска. Алгана, не пачкая попусту лапы, вытряхнул её из кулька прямо в рот, и она поместилась целиком.
- Хватит, - ответил хеск. Ничего опасного вокруг как будто не было – но его грива так и стояла дыбом, и глаза недобро сверкали.
- Ты что-то чуешь? – шёпотом спросила Кесса. – Это Агаль? Может, предупредить жителей?
Одинокий белый ящер спустился с крыльца и остановился под навесом, высматривая место за столом. Кроме него, Венгэтов тут не было, - разве что те, кто жарил рыбу. Но двор кишел другими хесками. В дальнем углу, заняв полстола, сидели крылатые Лигнессы. Стая чешуйчатых дракончиков-Ойти теснилась на скамье вдоль стены, и их предводитель, набрав корзину рыбы, раздавал кульки. Стройные тёмно-золотистые существа с кошачьими головами, одетые в яркие накидки до пят, развернули на столе книжицу из сшитых листов Улдаса и склонились над ней. Их сородичи, в неярких накидках на пару ладоней короче, оживлённо что-то обсуждали по соседству с Лигнессами. Те время от времени недовольно косились на них, но тут же о них забывали – там шёл свой разговор.
- Акаи, - прошептал Нингорс, кивнув на золотистых хесков. – Где-то должен быть их корабль. Большая яркая штука, вся в резьбе от носа до кормы. В небе Рата они летают стаями.
- Ты был в Рате? И у Чёрного Озера? – Кесса украдкой ущипнула себя – легенды снова оживали вокруг, а она уже привыкла считать их выдумкой…
- Чёрное Озеро совсем рядом, - Нингорс покосился на белое небо. – К ночи оттуда придёт гроза. Я был в Рате. От городов держался подальше. Но там это трудно. Слишком много любопытных.
Кесса оглянулась на гостей из Рата и встретилась взглядом с одним из них. Рыжий «кот», увешанный бусами, смотрел не на неё – на Нингорса, и настороженно шевелил ушами.
- Хаэй! – Речница помахала ему рукой. – Что нового в Рате?
Все Акаи в коротких накидках разом повернулись к ней, и один из ярко одетых вздрогнул, закрыл книгу и привстал со скамьи.
- Ты! Из чьего ты дома? Почему под покровом, и почему говоришь по-чужому? – быстро и сердито спросил он. Кесса оторопела и не сразу нашлась с ответом.
- Я не твой сородич, о Акаи, - покачала она головой. – Я – знорка из дома Скенесов. Что такое «покров»?
Акаи недоверчиво фыркнул, зашевелил усами. Его соплеменники зашептались. Нингорс, оскалившись, громко рявкнул на них и положил руку Кессе на плечо.
- Покров – это чужая личина. Акаи превращаются, - тихо прорычал он. – Никогда не слышала?
- А… Ох ты! Я знаю, вы умеете менять обличие! И ни на глаз, ни на слух, ни на нюх вас нельзя отличить! – выпалила Кесса, зачарованно глядя на Акаи. – Превращаетесь во всех и во всё, хоть в солнце на небе! Во дела… Как бы мне хотелось на это взглянуть!
Теперь растерялся Акаи – а другой нахмурил редкие, но длинные брови и сердито зашипел, помахивая хвостом, едва заметным из-под накидки. Венгэт, поедающий рыбу на крыльце, насторожился и, отложив кулёк, заглянул в дом и пронзительно крикнул. Кесса оглянулась на него, не понимая, из-за чего случился переполох. И когда тяжёлая столешница с треском врезалась в стену, она едва успела пригнуться.
Не всем так повезло, и двор огласился криками боли и страха и яростным рёвом. Хеск, швырнувший стол в стену, с воем бросился на первого, кто ему подвернулся, и всадил в него клыки и когти. Его товарищ, подхватив скамью, закружился на месте, сбивая с ног тех, кто увернулся от стола, - но спустя пару мгновений оторвался от земли и был крепко приложен о стену. За свободный конец скамьи держался Нингорс. Стряхнув пришибленного хеска, он бросил неудобное «оружие» и прыгнул к упавшему. Тот уже поднялся, хрипло завыл и кинулся в толпу. Схватив кого-то из жителей за плечо, он сомкнул зубы на его загривке.
Речница, опрокинутая перепуганной толпой, едва успела приподняться и выхватить нож, - кидать его было уже не в кого. Один хеск с заломленными за спину руками слабо дёргался на мостовой – Нингорс придавил его к земле. Второй выл и вертелся на месте – ему в лицо всеми четырьмя лапами вцепился серый шонхор. Осмелевшие жители, подобрав обломки стола, двинулись к нему, но тут с крыши, растопырив оперённые лапы, спрыгнула харайга в стальной броне. Шонхор, будто её и дожидался, шмыгнул под навес, а она бросилась на хеска. Второй ящер выскочил из-под арки, третий скатился по навесу. Булькающий вопль взвился над двором, и Кесса, побледнев, отвернулась.
- Всем стоять! – крикнул Венгэт-стражник, и жители вновь шарахнулись к стенам. За белым ящером в кольчуге шли ещё четверо. Нингорс поднялся с неподвижного хеска, негромко рявкнул, чтобы тот не вздумал бежать, и стражники скрутили его и поставили на ноги. Он уже не сопротивлялся, только хватал пастью воздух и с ужасом смотрел по сторонам. Харайги, оторвавшись от истёрзанного трупа, взглянули на стражников и развернули перья на лапах, будто приветствуя воинов. Один из патрульных издал негромкий скрип, и боевые звери вернулись к еде. Кесса, осторожно перешагнув лужицу крови, подошла к Нингорсу.
- Волна? – шёпотом спросила она. Алгана повернулся к ней, медленно опуская вздыбленную гриву.
- Тебя ударили, детёныш?
- Н-несильно, - промямлила Кесса. Пирующие харайги так и лезли на глаза. То, что они поедали, уже не было похоже на хеска, - так, полуобглоданные кости в окровавленных клочьях меха…
- Тут много раненых, - сказала она чуть погромче, глядя на стонущих жителей. Кто-то ушибся о стену, кого-то уронили в суматохе, один Акаи лежал в кровавой луже – похоже, ему пробили голову скамьёй. Двое сородичей, склонившись над ним, проверяли, дышит ли он. Акаи едва заметно шевельнулся, и Кесса облегчённо вздохнула.
- Лекарь на подходе, - скрипнул за её плечом один из стражников. – Кен’Хизгэн? Вы здесь редкие гости.
Он склонил голову и чуть шевельнул алым хохолком. Кесса приложила руку к груди.
- Этот несчастный уже не в Волне, - сказала она, кивнув на связанного хеска. Одна из харайг уже подошла к нему и теперь обнюхивала его. Другие ящеры следили за ней вполглаза, а к костям убитого уже слетались шонхоры. Каждый откусывал клочок мяса, разочарованно дёргал мордой и улетал под навес – как и прежде, такая мертвечина была им не по вкусу…