- Такие могучие стены и башни… Как Волна разрушила их, не потеряв ни одного воина? – шёпотом, чтобы не потревожить мертвенную тишь, спросила Кесса. Ответа она не ждала.
- Снаружи никого не было, - отозвался внезапно Нингорс, выписывая над раскрошенной аркой широкий плавный круг. – Ворота выбили изнутри.
- Изнутри?! – Кесса вздрогнула. – Храни нас Река-Праматерь…
Опустевший истёрзанный город дымился внизу – Нингорс не спешил приземляться на мостовую. Округлые башни под острыми крышами, выстроившиеся узкими кольцами – по четыре, а то и по шесть в одном круге, соединённом толстой стеной с острыми зубцами – опустели, и распахнутые двери тихонько поскрипывали на ветру. Некоторые из них были размётаны взрывом – что-то разнесло на куски верхние этажи, и сизый едкий дымок теперь сочился из-под обломков. Другие остались нетронутыми, но все они были пусты и мертвы.
- Смотри! – Кесса указала на серую тень, мелькнувшую рядом с башней. Существо выбралось на свет, и Речница увидела сутулого Войкса. Он тащил за собой хвост огромной рыбины, странно съёжившийся и ссохшийся, в потрескавшейся чешуе. Остановившись посреди улицы, он взвыл, и двое сородичей, выглянув из дверных проёмов соседних башен, поспешили к нему. В переулке, застряв шипами в кирпичных стенах и перегородив дорогу, лежал на спине мёртвый анкехьо. Его плоть, потемнев и съёжившись, присохла к костям, проступившим из-под брони.
- Тут кто-то выпивает воду из тел, - буркнул Нингорс; его грива поднялась дыбом ещё на подлёте и опускаться не спешила. – Вы, Маги Воды, умеете так?
Кесса мигнула.
- Вайганы, - прошептала она, до боли всадив ногти в ладонь. – Повелители вод… Это был их город? Они жили тут?
- Не знаю, - угрюмо отозвался хеск. – Но зачем рыбам башни и двери?
- Зато им нужна вода, - выдохнула Речница, глядя на маленький восьмиугольный пруд, окружённый пожухшими деревцами. – Нингорс, приземлись вон там!
Взъерошенный кот выглянул из-за поваленного дерева на шум крыльев, но молнией метнулся прочь, едва Кесса повернулась к нему. Она поискала зверька взглядом, но обломки трёх башен у пруда громоздились друг на друга, и сколько там было тайных лазов и нор, знали одни боги. Речница подошла к воде, стараясь дышать через раз, - едкий горьковатый пар уже коснулся её ноздрей, и она видела, что пруд не пожелтел, - то, что в нём, уже не было водой. Над поверхностью торчали обугленные обломки дерева, громоздились битые кирпичи и осколки черепицы, - полбашни кто-то смахнул в воду, и то, что скрывалось в ней, сейчас выступало на поверхности воды маслянистыми пятнами. Выплеснув часть влаги на берега, пруд обмелел, и у краёв показались арки – широкие туннели вели от воды, кто-то вырыл их под маленьким садом и городскими улицами. Кессе вспомнились рыбные заводи у берегов Карны, эльфийские пруды под живыми крышами и странные ползучие рыбы, вырывшие в них норы. Здесь, в отравленном озерке, едва ли выжила хоть одна рыба…
- Не трогай воду, - Нингорс протянул руку к плечу Кессы. – Деревья от неё засохли.
- Тут уже не вода, - сказала Речница, отворачиваясь от мёртвого пруда. – Но зачем было её портить?!
Улицы тут мостили кирпичом – изредка целым, чаще – осколками. Каждый шаг отдавался в лиловых башнях гулким эхом, но никто не выходил из распахнутых растежь дверей, не выглядывал из узких бойниц, не шуршал среди камней. Кесса заглянула в одну из нетронутых башен, но вовремя увидела светящиеся янтарные полосы поперёк коридора и пурпурные знаки на дверном косяке.
- Тут совсем не любили гостей? – поёжилась она.
- Да что их любить, - фыркнул Нингорс. – Не лазь туда, Шинн, некого там искать…
Из кольца стен доносилось чавканье, хрустели кости, изредка кто-то сердито шипел. Войкс, отбившийся от стаи, залез на ограду, заглянул во двор, но на него зашипели, и он, недовольно фыркая, отошёл. Увидев чужаков, он вжался в стену и вздыбил все свои колючки, превратившись в истекающий ядом шар. Кесса показала ему пустые ладони, но хеск только зашипел и оскалился.
Башни расступились, освободив место для скопления глинобитных хижин. Они теснились вокруг длинного невысокого строения, из стен которого выступало что-то округлое, а местами торчали трубки. Сейчас в его боку зиял пролом, и стену и мостовую заливало что-то красноватое, вязкое. Над лужей гудел рой мошкары, мохнатые красные пчёлы слетелись сюда и ползали по сладко пахнущему месиву. Со стены сорвалась крупная капля, упала на мостовую – пчёлы устремились к ней.
- Это что за напасть? – Кесса попятилась от вязкой лужи. Нингорс, принюхавшись, сунул руку в пролом и слизал красноватую жижу с пальцев.
- Сироп, - прочавкал он. – Сироп из медовой хрулки. Варили его тут, что ли…
Он снова сунул руку в дыру и выгреб горсть сиропа. Пчёлы загудели недовольно, одна из них запуталась в шерсти на лапе хеска.
- Это едят? – изумлённо мигнула Кесса. Запах давно казался ей знакомым – так пахло от лотков с хесскими сладостями в тех городах, по которым ещё не прошлась Волна.
- Дай фляжку, - Нингорс забрался по плечи в пролом, пошарил в темноте и вернул посудину Кессе. С краёв фляжки стекали вязкие красноватые капли, и Речница осторожно слизнула их – и недоверчиво усмехнулась.
- Что же Войксы сюда не приходят? Разве мертвечина вкуснее?
Она отошла подальше от потревоженных пчёл, на ходу закупоривая фляжку, и едва не споткнулась – под ногами лежали длинные тонкие жерди. Кесса огляделась по сторонам – такие же палки торчали из соломы на крышах хижин, но у многих строений уже не было крыш. Сброшенные жерди валялись на мостовой, но соломы рядом не было – а кое-где её, не тронув опоры, посдёргивали с краёв. У тех хижин, что стояли поодаль от «сиропного дома», не было ни соломенных крыш, ни голых жердей, ни даже циновок в дверных проёмах – кто-то грубо сдёрнул их, оставив обрывки, и унёс.
- Нингорс, смотри! Кто-то утащил солому, - сказала Кесса, тронув жердь носком сапога. – А палки оставил. Войксам нужна солома?
- Гнёзда вьют, - фыркнул хеск. Он вылизывал пропитавшуюся сиропом шерсть и дул на подлетающих пчёл, отгоняя их.
Что-то прошуршало по мостовой, и Кесса, вздрогнув, шагнула к глухому переулку, зажатому меж тесными рядами башен. Звук шёл оттуда, но там никого не было – только тень скользнула по стене, да на кирпичах остались неглубокие царапины.
- Хаэ-эй! – крикнула Речница, заглядывая за угол. – Хаэй!
В переулке, растопырив высохшие плавники, лежала на брюхе мёртвая рыбина – огромный Вайган с толстыми пластинами на голове. Его броня больше не светилась зеленью и синевой, глаз не было вовсе, тело странно ссохлось и свисало из панциря, ставшего чересчур просторным. Кесса поёжилась и шагнула назад.
- Это Иссушение, вот что, - пробормотала она, поравнявшись с Нингорсом. – Речник Фрисс умеет так, но я никогда так не делала. Наверное, это Вайганы дрались между собой… Но как Волна одолела их?
Что-то неотступное тревожило её слух – не шорохи по углам, не голоса объевшихся падальщиков и не жужжание пчёл… Кесса села на мостовую, приложила руку к кирпичам – отдалённый холодок воды, текущей глубоко под землёй, коснулся пальцев. Она тихо журчала в глубине, под каждой улицей проложила путь река.
- Ты чего? – встревожился Нингорс, увидев, как Речница растягивается на мостовой и приникает ухом к земле.
- Там реки, - ответила она. – Настоящие чистые реки. Но как-то странно они текут…
Она слышала тихий плеск и шелест, бульканье размываемой грязи и пластов, сползающих в воду. Реки не было – что-то разорвало её на множество ручейков и стариц, и вода упорно просачивалась вбок от русла, разыскивая знакомый путь.
- Ты слышишь живых? – спросил Нингорс, оглядываясь по сторонам и настороженно принюхиваясь.
- Только воду, - вздохнула Кесса, поднимаясь с земли. – А ты? Ты учуял кого-нибудь?
- Тут много едкой вони, - фыркнул Алгана. – Алхимическая отрава! И много мертвецов и Войксов с их ядом. И вроде бы запах зверя – крупного ящера… запах зверя и металла. Тут плохое место для прогулок, детёныш. Кого ты хочешь тут найти? Я бы тут на лишний миг не задерживался!
Он шёл вслед за Кессой по пустынной улице, настороженно принюхиваясь к горячему ветру и недовольно скалясь. Речница, прикрыв глаза, прислушивалась к плеску чистой воды под мостовой. Она шла по следам подземной реки.
Что-то шуршало и похрустывало за поворотом, и Кесса пошла быстрее.
- Хаэй! – крикнула она и осеклась – там не было ничего, кроме перевёрнутой набок некромантской повозки. Её борта треснули, занавеси-циновки изорвались, и она беспомощно сучила костяными лапами, задевая стены и мостовые. Нингорс фыркнул.
- Этой кучке костей, что ли, нужна помощь?
- Нет, - покачала головой Кесса, перешагивая через обломки и останавливаясь на краю провала. Тут что-то вспороло мостовую на много локтей вглубь, и посреди улицы зиял котлован, окружённый полуразрушенными накренившимися башнями. Они уже лишились верхних этажей, и их остовы, изрезанные тонкими трещинами, наклонились над ямой. А на её дне клокотала в расколотом жёлобе маленькая река.
- Куда ты лезешь? – фыркнул Нингорс, останавливаясь у накренившейся стены. Кесса опустилась на мостовую, зачарованно глядя в провал.
- Нингорс, посмотри, тут было проложено русло – глиняная труба! И какая толстая…
Осколки глиняного русла торчали из земляных стен – труба раскололась, и вода текла по уцелевшему жёлобу, просачиваясь в бесчисленные трещины. Размытая глина капала обратно в реку, и помутневший поток скрывался под землёй.
- Интересно, откуда она течёт? – Кесса склонилась над проломом, пытаясь высмотреть в темноте истоки. Уцелевший кусок трубы торчал из земли, странные бесцветные водоросли выстилали его изнутри. Там, где труба треснула, они лежали на осколках ссохшимися белыми прядями.
- Лаканха! – прошептала Кесса, тонкой водяной стрелой сбрасывая обломки с водорослями обратно в русло. Вода вспенилась, брызгами оросив склоны. Высохшие белые клочья задрожали, вытягиваясь по течению и расправляя тончайшие побеги.