- Прочитай эти слова, прошу! – тронула она за крыло ближайшего хеска. Тот недовольно зашипел, но всё же с места поднялся.
- Кайда-Чёрная, - пробурчал он. – На каком языке вы пишете, если даже Шулань тебе незнакома?!
Кесса молча опустилась на лавку и стиснула одной рукой другую так, что захрустели кости. «Кайда-Чёрная! Вот она, Чёрная Река…» - думала она, устремив вдаль невидящий взгляд. «Она существует, это взаправду… И если она есть, и я найду её, то Чёрные Речники… и эльфы… и каменный круг избирающих богов… Река моя Праматерь!»
Ужин был хорош, и хороша была горячая вода в купальне и подсыпанные в неё пахучие листья. Ойти разомлели в тепле, барахтались в чанах, плескались, как игривые выдры, и после купания быстро попрощались друг с другом и ушли спать. Не спалось только Кессе.
«Славная ночь,» - думала странница, присев на верхнюю ступень высокого крыльца. Тёплый воздух колыхался волнами, слабые дуновения ветра приносили из полей запах цветущих трав и нагретой земли. Невдалеке журчала вода, вытекающая из каменной чаши – там, на маленькой площади, прогуливались Лигнессы, шелестя сложенными крыльями.
«Как же пройти в Манхор? Днём в небе так много глаз…» - думала Кесса, щурясь на тёмный небосвод. Две луны встали друг напротив друга и медленно скользили, чтобы встретиться на середине пути. Ни одной звезды не было на ясном небе, только россыпи едва заметных искр на мгновение вспыхивали во мгле – и снова пропадали.
«Может, ночью меня не увидят?» - она с сомнением посмотрела на пустую улицу и тут же услышала в переулке тяжёлые шаги. Караульные-Лигнессы в подкованных сапогах прошли мимо, и Кесса выбралась из тени.
- Иди спать! – сердито прошептал кто-то за углом, и странница вздрогнула.
- Ты пойдёшь – и я пойду, - ответили во мраке.
- Нашёл время! – в темноте зашуршало чьё-то крыло. – Все приезжие давно спят.
- А днём тут маячит стража. Ты хочешь продать свою чепуху или нет?!
- Кому?! Камням стен и мостовых?! В такое время ни один чужестранец на улицу не выйдет.
Кесса спрыгнула с крыльца и заглянула за угол. Крылья зашуршали громче, из темноты на освещённую лунами улицу высунулась красная лапа.
- Хаэй! Госпожа, взгляни на эти зелья! – прошептал Лигнесс, подсвечивая крохотным фонариком-церитом раскрытую суму. Там в небольших ячейках теснились заткнутые кувшинчики с корявыми подписями.
- А что это за зелья? – тихо спросила Кесса. – Никак, дурман или отрава?
- Что ты говоришь?! – возмущённо сверкнул глазами хеск. – Мы – алхимики, ученики уважаемого мастера, а не какие-нибудь дикари из Манхора! Это хорошие зелья. Вот это делает кожу красивой – гладкой, блестящей и алой. Все увидят, как госпожа хороша собой! А от этого когти изящно вытянутся и заострятся…
- Как у харайги? – хмыкнула Кесса. Она представила, как приходит в Фейр с изящными острыми когтями и блестящей алой кожей, и прикусила язык, чтобы не рассмеяться на всю улицу. Лигнесс обиженно фыркнул.
- Разве госпожа не хочет, чтобы все заметили её красоту?
- Не до того сейчас, - покачала головой Кесса. – А есть у вас зелье, с которым меня никто не заметит?
Второй Лигнесс, скрывающийся в темноте, ткнул первого когтем в плечо и оттеснил к стене, запуская лапу в сумку.
- Есть и такое. Это хорошее зелье, редкое и ценное. Не так просто его приготовить…
«Да уж… Хорошо, что родственники не видят! Дед бы меня не похвалил за такие траты…» - вздохнула Кесса, настороженно разглядывая баночку со всех сторон и принюхиваясь к содержимому. Внутри была вязкая синеватая масса, и пахло от неё мокрым мхом. «Как бы в жабу не превратиться от таких зелий!»
У синеватого месива был вкус дорожной пыли, и пыль скрипела у Кессы на зубах, когда она, скрывая дрожь, пробиралась по пустынным утренним улицам, мимо сторожевых постов, повозок, запряжённых хумрашами, и редких горожан, вышедших на крыльцо посмотреть на восходящее солнце. Никто даже не оглянулся на странницу, когда она вышла на степную дорогу.
Камни Манхора всё так же белели в траве, и Деревья Ифи склонились над ними, роняя светло-жёлтые листья. Под ногами хрустели тонкие белесые прутья, похожие на хрупкие кости, и высохшие тельца Ифи, так и не нашедших, где им пустить корни. Кесса тронула пальцем одного из них – от него пахло сухими листьями. Длинные розоватые волокна, некогда покрывавшие его тело, исчезли, не было их и на земле.
Оглядевшись по сторонам, Кесса юркнула в тень ближайшего дерева. Чёрные точки уже кружили в небе, и она знала, какое острое у них зрение.
Кривое Дерево Ифи раскинуло ветви у подножия холма, как бы обхватив его, и весь холм был засыпан белыми листьями. Из-под них виднелась огромная каменная чаша, наполовину ушедшая в землю. Древесный сор покрывал её дно, на боку темнели полосы ила – не так уж давно тут текла вода, орошающая мох, растущий на краях, но сейчас он высох и под пальцами хрустел и ломался. Кесса прижалась щекой к чаше и прикрыла глаза. Она чувствовала холод подземной реки, слышала её плеск и перестук капель, падающих со свода пещеры.
- Ал-лииши, - прошептала «Речница», прислушиваясь к голосу тёмной воды. Ей почудилось, что подземные волны всколыхнулись.
- Ты текла тут, великая река, - тихо проговорила Кесса, гладя потрескавшуюся землю. – Ты прокладывала путь по камням. А сейчас ты под землёй, там, где не светит солнце. Там некому пить твою воду, никто не отражается в тебе. Как вышло, что тебя прогнали? Кто преградил тебе путь?
Подземная река шумела внизу, прорезая русло в скалах. Кесса, зажмурившись, видела её чёрные волны.
- Я, Чёрная Речница, зову тебя сюда, - прошептала она. – Зову в славный Манхор. Его жители измучены жаждой. Они жили тут, когда ты текла под солнцем. Они расчищали твоё русло, они славили тебя и благодарили. Помоги им, древняя река Манхора…
Холодок полз по зеленеющей коже, и блики дрожали на ней, словно солнце отражалось от речной ряби. Чёрные волны шумели всё громче.
- Я пришла с Великой Реки, - Кесса сжала в кулаке нитку мраморных бус – подарок Речника Фрисса. – Это камешки с её берегов. Они были в руках магов, были в руках воинов и мирных жителей. Я положу их у твоих истоков. Пусть они дадут тебе силу Великой Реки…
Тяжёлые бусины звякнули о камень. Ладонь Кессы онемела от холода, и пальцы с трудом разжались. Аквамариновые и бирюзовые блики скользили по краям древней чаши.
- Ал-лииши, - прошептала странница, сдирая мох и лиственный сор. – Ради Реки-Праматери, ради Короля Астанена и всех славных Речников… ради Речника Фрисса, - ал-лииши!
Тихий рокот послышался под ногами, и жёлтый лист сорвался с ветки и на миг накрыл чашу. И тут же он отлетел в сторону, отброшенный тонкой водяной струёй, и ледяные брызги осыпали Кессу с ног до головы. Она шарахнулась прочь, но оскользнулась на внезапно намокшей земле и села, ошарашенно глядя на край чаши. Оттуда капало.
Кесса вскочила – как раз вовремя, чтобы уступить дорогу новому ручью. Сорвавшись с края чаши, поток побежал по сухой траве. Каменный сосуд наполнился до краёв. Родник, пробившийся из холма, раскидывал в стороны лиственный сор, расчищал себе дорогу, и Кесса протянула руку, чтобы помочь ему, но крепкие мохнатые пальцы сомкнулись на её запястье.
Вокруг были манхорцы – и за деревьями, и среди поломанных ветвей и кустов, и на холме, и под ним. Медленно, с опаской, они подходили к чаше. Что-то заскрежетало под землёй, и напор воды стал слабее. Манхорец, вцепившийся в Кессу мёртвой хваткой, слегка разжал пальцы и одобрительно рявкнул.
- Ты сдержала слово, - тихо прорычал он ей на ухо. – Ты привела реку.
- Она снова уходит, - встревожилась Кесса. – Смотри!
- Она течёт вниз, - качнул головой манхорец. – Подальше от Лигнов. Наполняет старые водоводы.
Кесса огляделась по сторонам – вокруг никого не осталось, только шуршали кусты. Ручей прокладывал себе путь по сухой земле, подмывая корни деревьев и мёртвые ветки.
- Иди за мной, - манхорец подтолкнул её в спину. Глубокий провал чернел в склоне холма, за ним слышались рычание, шипение, топот и плеск. В полутьме сновали тени, булькала вода, скрежетали невидимые механизмы. Едва не споткнувшись о торчащий корень, Кесса достала из сумки пригоршню церитов. Дрожащий пурпурный свет разлился по туннелю, и кто-то, потревоженный его лучами, сердито зарычал.
- Теперь Лигны не уморят вас жаждой, - сказала Кесса, поймав взгляд манхорца. – Теперь вы можете с ними сражаться!
- Что?! – изумлённо мигнул хеск. – Сражаться?! Надо же было такое выдумать… Элиг и вся его родня! Сражаться с Лигнами…
Многоголосый вой прокатился по туннелям, и Кесса увидела, как манхорец мелко трясётся и утирает слёзы. «Ну вот, и эти смеются – и над чем?!» - странница сердито фыркнула.
- Разве вы не воюете с ними? Не собираетесь изгнать их с вашей земли? Я думала, вы…
- А-ау, знорка, - манхорец на миг разинул пасть, показав острые жёлтые клыки. – Мы ещё жить хотим. Старейшины скоро заключат мир. И ящеров придётся отдать… а жаль, нам они нужны.
Кесса, растерянно мигая, смотрела на хеска. «Ящеров? А, те краденые белоноги… Бездна! И этим мелким воришкам я помогала?!»
Ручей между тем выбрался из-под тенистых деревьев, и солнце отразилось в нём. Манхорец встревоженно зарычал и попятился от норы, закрывая проход полотнищем дёрна.
- Лигны увидят, как блестит вода, - нахмурилась Кесса. – Они не прийдут сюда, чтобы отнять её?
- Это вряд ли, - шевельнул ухом манхорец. – Без боевых зверей и магов – не прийдут.
- Тогда я пойду, - Кесса спрятала все цериты и шагнула к занавешенному выходу, но колени сами подогнулись, и она едва не растянулась на земле. Перед глазами плыли круги.
- Пойдёшь, но не так быстро, - манхорец негромко зарычал, подзывая сородичей. Кессу окружили и подняли с земли. Двое хесков понесли её вниз, к тусклому золотистому огоньку в переплетении нор.
Эти пещерки, соединённые короткими ходами, были закрыты завесами из коры, она же лежала на полу и покрывала стены. У странных приспособлений из белого дерева, увешанных охапками волоса Ифи, сидели манхорцы – они вили верёвки и плели сети, и готовые силки, аккуратно сложенные, лежали на полках и постелях. За соседней завесой слышалось чавканье, перемежаемое недовольным шипением. Один из манхорцев пошёл туда с бурдюком воды, раздалось бульканье, а за ним – плеск.