Поклонники конспирологии утверждают, что Злотников пал жертвой чекистской провокации, инспирированной лично председателем Петроградской ЧК Моисеем Урицким1028. Якобы чекистский агент передал художнику сфабрикованную прокламацию от имени несуществующей организации, чтобы обвинить невинных людей в антисемитизме и начать массовые расправы. Мне представляется, что провокации в данном случае не было. «Каморра народной расправы» — безусловно изобретение Злотникова, причем давнее. Достаточно вспомнить, что сатирическая «Виттова пляска», для которой он рисовал свои карикатуры, издавалась от имени «Каморры». Луку Злотникова, всю жизнь исповедовавшего антисемитские взгляды, не было нужды провоцировать на издание антисемитской прокламации. Конечно, это был бессмысленный и очень опасный шаг, но вряд ли следует требовать от художника расчетливости и осторожности. Кроме того, надо учитывать фактор времени. Злотников распространял свою прокламацию и был арестован в мае 1918 г. В это время большевики аминистировали Пуришкевича и вели себя сравнительно мирно. Злотников тоже мог рассчитывать на снисхождение, он наивно упрашивал чекистов поскорее передать его дело в суд, наверное, полагая, что будет оправдан или приговорен к небольшому сроку наказания. После убийства Урицкого и объявления красного террора все изменилось. Художнику уже нечего было надеяться на спасение.
Впрочем, иногда чудо происходило. Так было с престарелым историком Иловайским. Он спасся благодаря решительности своей внучки Марины Цветаевой. Узнав о том, что ее дедушка попал в ЧК, она разыскала шапочного знакомого, крупного большевистского деятеля, которого в своих воспоминаниях именует «Икс»: «Нечего сказать, хороши ваши большевики, — столетних стариков арестовывают!» — «Каких еще стариков?» — «Моего деда Иловайского». — «Иловайский — ваш дед?» — «Да». — «Историк?» — «Нуда, конечно». — «Ноя думал, что он давно умер». — «Совершенно нет». — «Но сколько же ему лет?» — «Сто». — «Что?» Я, сбавляя: «Девяносто восемь, честное слово, он еще помнит Пушкина». — «Пом-нит Пуш-кина?! — И вдруг, заливаясь судорожным, истерическим смехом: — Но эт-то же — анекдот... Чтобы я... я... историка Иловайского!! Ведь я же по его учебникам учился, единицы получал...» — «Он не виноват. Но вы понимаете, что это неприлично, что смешно как-то — то же самое, что арестовать какого-нибудь бородинского ветерана». — «Да (быстро и глубоко задумывается) — это-то — действительно... Позвольте, я сейчас позвоню... — Из деликатности отхожу и уже на лестнице слышу имя Дзержинского, единственного друга моего Икса. — Товарищ., недоразумение... Иловайского... да, да, тот самый... представьте себе, еще жив...*. Через неделю двоюродный брат сообщил, что ходатайство увенчалось успехом: «Ну, Марина, молодец твой Икс! Выпустил деда». — «Знаю». — «фи недели просидел. Ругается!» — «А ты сказал, через кого?» — «Да что ты!» — «Напрасно, непременно передай, что освободил его из плена еврей Икс». — «Да что ты, матушка, он, если узнает — обратно запросится!»1029
Но такой благополучный исход был редчайшим исключением. Мы не знаем полного мартиролога черносотенцев. Неизвестна судьба большинства председателей губернских и уездных отделов монархических организаций, не говоря уже о рядовых черносотенцах. Сумели ли они скрыться или погибли — сведений об этом не сохранилось или они по-прежнему недоступны историкам. Немало черносотенцев погибли от рук бандитов и грабителей, стали жертвами шальных пуль, скончались от болезней, голода и лишений, которые принесла Гражданская война.
В 1919 г. кара постигла Веру Чеберяк, главную свидетельницу по делу Бейлиса. Говорили, что эта фантастическая женщина якобы вошла в состав какого-то местного совета, но была опознана. Один из чекистов вспоминал: «Веру Чеберяк допрашивали все евреи-чекисты». При этом комендант ЧК Фаерман «над ней издевался, срывая с нее верхнее платье и ударяя дулом револьвера... Она отвечала: «Вы можете со мною делать что угодно, но я что говорила... от своих слов и сейчас не откажусь»1030. Вера Чеберяк была расстреляна, позже расстреляли ее брата Петра Сингаевского, тоже участвовавшего в процессе Бейлиса. Главный обвинитель на процессе прокурор О.О. Виппер был судим Московским революционным трибуналом и отправлен в концентрационный лагерь. С учетом того, что ранее был расстрелян И.Г. Щегловитов, может сложиться впечатление мести за дело Бейлиса. С другой стороны, в действиях киевской ЧК трудно было найти логику. Чекисты расстреляли бывшего киевского губернатора Н.И. Суковкина, который был противником ритуальной версии, причем расстреляли, несмотря на письма евреев в его защиту. Был расстрелян весь состав киевского окружного суда, оправдавший Бейлиса.
Таким образом, нет фактов, что чекисты с особой жестокостью относились именно к членам крайне правых союзов. Красный террор обрушился на всех подряд, и это, кстати говоря, предсказывали наиболее дальновидные из черносотенцев. За несколько месяцев до Февральской революции П.Ф. Булацель обращался к противникам самодержавия: «Вы готовите могилу не только «старому режиму», но бессознательно вы готовите могилы себе и миллионам ни в чем не повинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже одержимые революционною манией демагоги бунта, социал-демократии и трудовиков!»1031 Так и получилось. Вместе с черносотенцами в могилы были отправлены десятки тысяч кадетов и социалистов, бывших помещиков и крестьян, православных священников и лютеранских пастырей, русских, евреев, представителей всех национальностей и сословий.
Следует добавить, что большевики скопом зачисляли в «черносотенцы» всех, кто не только отрыто, но хотя бы потенциально мог выразить несогласие с их политикой. Например, в марте 1922 г. Ленин требовал сурово наказать «шуйских мятежников», осмелившихся протестовать против изъятия церковных ценностей. Вождь большевиков распорядился, чтобы судебный процесс «был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи»1032. Приказ вождя большевиков был выполнен, но среди осужденных не оказалось ни одного члена Союза русских православных людей в г. Шуе и уездах, и наоборот, расстрелян был священник IL Светозаров, который до революции боролся с шуйскими черносотенцами.
Подавляющее большинство черносотенцев были расстреляны, несмотря на то что они не принимали активного участия в борьбе против советской власти. Нельзя приписать черносотенной пропаганде и вспышки антисемитизма, проявившиеся в годы Гражданской войны. Летом 1917 г. Н.Е. Марков возмутил следователей Чрезвычайной следственной комиссии циничными рассуждениями, что еврейские погромы были до Союза русского народа и «будут после его закрытия». Он как в воду глядел. В 1919 г. по украинским городам и местечкам прокатились еврейские погромы, многократно превзошедшие по жестокости и количеству жертв дореволюционные погромы. Погромы были допущены украинскими социалистами и националистами, которых до революции преследовали «истинно русские».
Несколько бывших черносотенцев пошли на службу к большевикам. В одной из предыдущих глав уже рассказывалось о Сергее Т^уфанове, бывшем иеромонахе Илиодоре, который пытался совершить «церковную революцию», но был вынужден покинуть пределы советской России. На путь сотрудничества с Советской властью вступил бывший товарищ председателя Союза русского народа А.И. Соболевский. Недаром он восхищался решительностью большевиков. Соболевский, как действительный член Петербургской академии наук, автоматически стал советским академиком. От политической деятельности он полностью отошел и в 20-х годах опубликовал несколько специальных научных монографий по топонимике и этнографии. Бывший деятель Русского Собрания НА Энгельгардт жил в Ленинграде, занимался литературным трудом. «Охранительной грамотой» для него служили цитаты из сочинений В.И. Ленина, который высоко ценил «Письма из деревни», написанные его отцом. Для некоторых членов Русского Собрания, например военного инженера В.К Величко, сотрудничество с новой властью закончилось трагически. Он погиб по ложному обвинению.
ЧЕРНОСОТЕНЦЫ В ИЗГНАНИИ
Монархическая эмиграция с ее многочисленными направлениями и ответвлениями — это отдельная тема, заслуживающая специальной монографии. Поэтому лишь вкратце упомянем о судьбе некоторых крайне правых деятелей, нашедших убежище за рубежом. Прежде всего следует сказать о православных иерархах, чьи имена в царской России ассоциировались с черносотенцами и русскими националистами.
Архиепископ Антоний (Храповицкий) после падения самодержавия проявил себя одним из наиболее последовательных сторонников восстановления патриаршества Помимо исключительного церковного значения избрание патриарха имело важный политический смысл, так как при отсутствии царя именно патриарх становился символом древнерусских государственных традиций. На поместном соборе, собравшемся в Москве, Антоний получил абсолютное большинство голосов, но архиереи решили положиться на волю Божью и избрать патриарха при помощи жребия. 5 (18) ноября 1917 г. жребий пал на митрополита Тихона, ставшего первым патриархом Московским и всея Руси после более чем двухвекового перерыва. До революции политические убеждения будущего патриарха можно было определить как черносотенные, и он в бытность архиепископом Ярославским даже являлся почетным председателем одного из отделов Союза русского народа.
В 1918 г. Антоний был избран митрополитом Киевским на место митрополита Владимира, убитого ма-тросами-болыпевиками. Вскоре большевиков сменил гетман Скоропадский, а его в свою очередь — Симон Петлюра. Для истинно русских, как называли себя черносотенцы, украинские националисты были не менее опасны, чем большевики. Петлюровцы не собирались терпеть в Киеве православных иерархов, не поддерживавших идею независимости Украины и автокефально-сти украинской церкви. Митрополит Антоний, архиепископ Евлогий и архимандрит Виталий (создатель Почаевского союза русского народа) были арестованы петлюровцами и заточены в униатском монастыре в Га лиции. Через некоторое время украинский плен сменился польским, но это не облегчило положения арестованных, так как поборники единства и неделимости России представляли угрозу для Польши, только-только выделившейся из состава империи. Митрополит Атоний на латыни пытался апеллировать к кардиналу Сапеге, говоря: «Мы добровольно отдали себя в руки поляков, надеялись на