После войны митрополит Евлогий вернулся в подчинение московской патриархии и получил советский паспорт. Он умер в 1946 г. советским гражданином.
В мирской среде кипели не менее бурные страсти, чем среди зарубежного духовенства. Оказавшись вдали от родины, эмигранты не забыли прежних политических счетов. Либералы и социалисты, осуждая Октябрьскую революцию, по-прежнему исповедовали идеалы Февраля, тогда как для крайне правых катастрофа началась с отречения царя. Дискуссии по этому поводу выходили за рамки словесной перепалки Во время публичной лекции профессора Милюкова в зале Берлинской консерватории на него было совершено покушение бывшим членом Союза русского народа П.Н. Шабельским-Бором (до революции его родители часто публиковали статьи в «Русском знамени*). Со словами «Я мщу за царскую семью» черносотенец расстрелял два револьвера, но в цель не попал (возможно, потому, что находился под воздействием кокаина). Вместо Милюкова случайной жертвой пули стал другой видный кадет — ВД Набоков.
В мае 1921 г. наиболее радикальные элементы монархической эмиграции собрали съезд в баварском городке Рейхенгале, на котором был избран Высший монархический совет под председательством Н.Н. Маркова. В Высший монархический совет, базировавшийся в Берлине, входили такие известные лица, как бывший председатель Совета министров А.Ф. 'фепов, бывший саратовский губернатор князь АА Ширинский-Ших-матов, бывший депутат Государственной думы В.Н. Кру-пенский, бывший сенатор АА Римский-Корсаков, князь ПА Оболенский, профессор НД Тальберг и другие.
Более тридцати представителей совета участвовали в уже упоминавшемся соборе в Сремских Карловцах в ноябре 1921 г. и придали ему политический оттенок. Об атмосфере острой нетерпимости, которую внесли монархисты, лучше всего свидетельствует демонстративное изгнание с собора бывшего председателя Государственной думы М.В. Родзянко, обвиненного в измене монархии. Архиепископ Евлогий вспоминал, что монархисты были хозяевами положения на соборе. Архиепископ безуспешно пытался отговорить их от резких политических демаршей, чтобы не осложнять положение духовенства в советской России: «Я уговаривал наиболее влиятельных монархистов: «Поберегите Церковь, Патриарха... Заявление несвоевременно. Из провозглашения ничего не выйдет. А как мы отягчим положение! Патриарху и так уже тяжело...» Марков обратился ко мне: «Что с вами? какая перемена!..» Единомышленники его тоже яростно на меня напали». В 20-х и 30-х годах Высший монархический совет играл весьма влиятельную роль в деятельности карловчан. Поскольку архиерейский синод собирался в Сремских Карловцах всего лишь раз в год, фактическое управление зарубежной церковью сосредоточилось в руках членов Высшего монархического совета Н Д Тальберга и его единомышленников.
Однако Высшему монархическому совету не удалось добиться монопольного положения в эмигрантской монархической среде, разделенной на противоборствующие группировки. Многие эмигранты считали сторонников Маркова бесполезным балластом. Так, известный философ ИА Ильин констатировал: «Монархисты марковского толка готовятся грубо и демагогично возглавить в России назревающую стихию отчаяния, злобы и антисемитизма. Планомерно работать не умеют и не собираются, денег не имеют... Атмосфера Высшего Монархического Совета есть атмосфера Маркова. Он силен волею и темпераментом и грубо умен и грубо хитер, интрига его топорна, очень властолюбив и малообразован; одержим антисемитизмом и массобоязнью, в экономике не понимает ничего и творческих идей не имеет, духовная культура за пределами православия для него почти не существует, это не вождь и не строитель, а трибун и демон с черным блеском в зрачке. Если возникнет русский фашизм, то не от него. Его правая рука — Тальберг — такой же во всем, но только в полрюста, правее и более энергичен искусною интригою»1034.
Сложными были отношения Высшего монархического совета с Русским общевоинским союзом, возглавляемым П.Н. Врангелем. Опасаясь размежевания на монархистов и республиканцев, Врангель препятствовал вступлению военнослужащих в политические организации. В свою очередь Марков и его сподвижники интриговали против Врангеля и пытались поставить под сомнение необходимость существования Русского общевоинского союза. Чрезвычайно болезненным для монархической эмиграции был спор о престолонаследии. В сущности, совершенно гипотетический и даже трагикомический, поскольку в Кремле правил Ленин, этот вопрос вызвал настоящий взрыв страстей в эмигрантской среде. В 1922 г. великий князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат расстрелянного Николая II, провозгласил себя блюстителем престола, а двумя годами позже — императором всероссийским. Кирилл обосновывал свои претензии правом старшинства, однако у него был серьезный соперник — великий князь Николай Николаевич младший, двоюродный дядя последнего самодержца. Николай Николаевич уступал Кириллу Владимировичу в старшинстве по династической линии, но, как бывший Верховный Главнокомандующий, намного превосходил его по авторитету и популярности среди военных. К тому же крайне правые долго не могли простить великому князю Кириллу Владимировичу красного банта, с которым он ходил в начале марта 1917 г., приветствуя новую власть. Поначалу Н.Е. Марков ориентировался на Николая Николаевича, но после смерти великого князя в 1929 г. начал склоняться к Кириллу Владимировичу. Глава русской православной церкви за рубежом митрополит Антоний также признал Кирилла Владимировича носителем царской власти, исходя из принципа первородства по мужской линии. Однако не все члены Высшего монархического совета оказали поддержку императору в изгнании. Марков оказался в меньшинстве и был вынужден покинуть председательский пост. Вместо него Высший монархический совет возглавил А.Н. Крупен-ский.
Марков, лишившись поприща для политической деятельности, обратился к публицистике. В России он был известен как думский оратор, но в печати почти никогда не выступал. В эмиграции он издавал журнал «Двуглавый орел» и опубликовал ряд сочинений, самым известным из которых стал двухтомник «Войны темных сил». Оставаясь верным раз и навсегда выбранной теме, бывший лидер Союза русского народа поставил перед собой задачу разоблачить еврейско-масонский заговор с древнейших времен до современности. Отчасти он опирался на уже имевшуюся черносотенную литературу, например на труды П.Ф. Булацеля и А.С. Шмакова, отчасти — на самостоятельно сделанные умозаключения. По мнению Маркова, Первая мировая война началась по вине масонов: «Сараевское убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда произвели австрийские и сербские иудо-масоны, получившие на то приказ сатанинской власти». Еврейско-масонский заговор стал причиной падения самодержавия. И хотя, как признавал Марков, «по внешности участие еврейства в февральской революции вовсе не бросается в глаза*, тем не менее «еврейство подготовило революцию и спряталось перед ее началом». Он пришел к выводу, что «именем февральского Временного правительства правили одни евреи, именем октябрьского большевистского правительства стали править другие евреи. И те и другие являлись покорными слугами и послушными исполнителями велений всемирной власти Темной Силы, решившей, под видом Интернационала, окончательно поработить и Россию, и все прочие государства мира»1035.
Весьма острая тема — это отношение монархической эмиграции к фашистскому движению, возникшему в Европе в начале 20-х годов. Антисемитская и антикоммунистическая направленность, характерная для фашизма, импонировала бывшим черносотенцам. На страницах «Двуглавого орла» появлялись благосклонные отзывы об итальянском фашистском движении. Марков восхищался Бенито Муссолини и утверждал, что Союз русского народа являлся историческим предшественником фашистских организаций. Но с начала 30-х годов Марков несколько охладел к дуче, сетуя, что тот «был вынужден склониться перед силой еврейства» и допустил евреев в свое ближайшее окружение.
Гораздо более последовательными антисемитами являлись немецкие нацисты. Поскольку эмигранты монархических убеждений в своем большинстве жили в Пгрмании, зарождение нацистского движения происходило непосредственно на их глазах. Контакты были возможны, более того, неизбежны, учитывая давние германофильские настроения многих русских монархистов. Они приглашали немецких националистов на свои съезды, сами посещали в ту пору малочисленные собрания нацистов в пивных. После провала мюнхенского пивного путча один из бывших белогвардейских генералов В.В. Бискупский прятал на своей вилле начинающего политика Адольфа Шикельгрубера, больше известного как Гйтлер. Некоторые западные исследователи придерживаются мнения, будто бы русские монархисты оказали едва ли не решающее влияние на формирование нацистской идеологии или по крайней мере ее антисемитской составляющей. В частности, эмигранты познакомили немецких националистов с «Протоколами сионских мудрецов». Следует отметить, что до революции черносотенная пропаганда не использовала «Протоколы». Широкое хождение этот документ получил позже — в годы Гражданской войны среди белогвардейцев, возможно, потому что все происходящее в России воспринималось ими как подтверждение подлинности зловещих планов сионских мудрецов. Их издавали и переиздавали в Новочеркасске, Харькове, Ростове-на-Дону, Омске, Хабаровске, Владивостоке. Отсюда «Протоколы» распространились по всем континентам. В их подлинность уверовали люди различных национальностей и самого разного социального положения. В США о них писал автомобильный магнат Генри Форд, в Германии — Григорий Шварц-Бостунич и Альфред Розенберг, оба выходцы из России. Американский исследователь У. Лакер называет Бостунича «связующим звеном между черной сотней и нацистами»1036. В моем распоряжении нет сведений, указывающих на принадлежность Бостунича к какому-либо из дореволюционных черносотенных союзов, хотя нельзя исключить, что этот уроженец Киева, как многие немцы, до революции считал себя истинно русским. При нацистах он стал штандартенфюрером СС. Еще более высокое положение в иерархии Третьего рейха занял Альфред Розенберг, выходец из Прибалтики, ставший главным идеологом нацизма. Он не состоял в черносотенных союзах, но во время революции установил обширные связи с белогвардейцами, а позже — с отдельными представителями русской монархической эмиграции. В 1923 г. Розенберг выпустил книгу «Протоколы сионских мудрецов и еврейская мировая политика», которая в первый же год выдержала три издания.