Н.Е. Марков также внес посильный вклад в доказательство подлинности «Протоколов». Он даже согласился выступить свидетелем на судебном процессе в Берне, который был начат в 1933 г. по ходатайству местной еврейской общины. Он предлагал не вступать в спор о том, кто именно создал протоколы, а рассматривать их как продукт иудейской психологии. На суд Марков вызван не был. Дело ограничилось экспертизой полковника Ульриха Флейшауэра, руководителя антисемитского издательства и редактора антисемитской энциклопедии. Свидетельства Маркова в защиту подлинности «Протоколов» были опубликованы в книге. Бернский суд постановил, что эти документы являются фальшивкой, сфабрикованной в недрах царской охранки. Флейшауэр, разумеется, с этим не согласился и выпустил книгу, доказывавшую подлинность «Протоколов». В этой книге были приведены и свидетельства Маркова. Как антисемит с богатым стажем, Марков представлял ценность для нацистских идеологов. В Третьем рейхе сочинения Маркова переводились на немецкий язык и неоднократно переиздавались, сам он писал статьи для журнала «Мировая служба», издававшегося ведомством Геббельса.
Вторая мировая война, начавшаяся в сентябре 1939 г. и особенно нападение Германии на СССР в июне 1941 г. поставили русскую эмиграцию перед тяжелейшим нравственным выбором. Выразить солидарность с Советским Союзом означало отказаться от многолетней борьбы с большевистским режимом, встать на сторону фашистской Германии означало предать собственный народ, обреченный гитлеровцами на рабство. Эмигранты, в том числе те, чьи имена были символами белого движения, решали эту дилемму по-разному.
А.И. Деникин в 1939 г. выступил с обращением к белоэмигрантам не поддерживать фашистскую Германию в случае ее войны с СССР. П.Н. Краснов помогал гитлеровцам в формировании казачьих частей. В идейном отношении Марков был ближе к Краснову, тем более что он всегда симпатизировал фашистскому режиму. Однако (по крайней мере в моем распоряжении) нет достоверных сведений об активном сотрудничестве бывшего лидера черносотенцев с нацистами во время Отечественной войны. Возможно, он, не найдя для себя приемлемого решения, самоустранился, или же это произошло просто в силу преклонного возраста и состояния здоровья. Известно только, что жизнь Маркова завершилась в двадцатых числах апреля 1945 г. в городе Висбадене, когда до безоговорочной капитуляции фашистской Германии оставались считаные дни. Причина смерти неизвестна — возможно, он скончался естественной смертью или же погиб под бомбежкой. Современные биографы Маркова высказывают предположение, что это произошло не без содействия советских спецслужб. Версия вряд ли обоснованна, так как советская разведка или контрразведка, скорее всего, попыталась бы захватить бывшего лидера монархистов живым, как это произошло с В.В. Шульгиным.
Судьба В.В. Шульгина поистине необычна. Он прошел Гражданскую войну. Победил на выборах в Киеве с «русским списком» во времена Центральной Рады, не захотел служить гетману Скоропадскому, которого поддерживали немцы, был одним из создателей Добровольческой армии, руководил разведывательной сетью ♦Азбука», собиравшей сведения для белых. Впрочем, нет смысла пересказывать его приключения во время войны, достаточно отослать читателей к книге «1920 год», написанной Шульгиным с присущим ему литературным блеском. Свою книгу он завершает описанием галлиполийского лагеря, где временно разместилась армия Врангеля после эвакуации из Крыма. И тем не менее в обстановке поражения и отчаяния Шульгин приходит к выводу, что белая идея одержала победу. «Но отчего, скажут, мы все-таки в Галлиполи, а не в Москве? Почему мы не воспользовались тем временем, когда Красные в военном отношении еще не мыслили «по-белому» и потому были бессильны? Потому что нас одолели Серые и Грязные... Первые — прятались и бездельничали, вторые — крали, грабили и убивали не во имя тяжкого долга, а собственно ради садистского, извращенного грязно-кровавого удовольствия...*1037 Шульгин доказывал, что красные непроизвольно восприняли от белых идею державности и им только кажется, что они воевали во славу «Интернационала». На самом деле они лили кровь за восстановление границ российской державы: «Интернационал «смоется», а границы останутся™»
Книги Шульгина пользовались популярностью не только в эмигрантской среде. Они издавались в большевистской России, а когда один из иностранных журналистов спросил Ленина, чем он занят на отдыхе, вождь мирового пролетариата ответил: «Внимательно изучаю «1920 год» Шульгина...» С точки зрения Ленина, бывший депутат был, конечно, врагом, но таким врагом, которого можно было использовать в интересах революции. Они начали полемизировать еще до захвата власти большевиками. В мае 1917 г. Ленин обращался через газету «Правда» к Шульгину, предостерегавшему об экспроприаторских замашках большевиков: «Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не разденем, а обеспечим вам хорошую пищу на условии работы, вполне вам посильной и привычной!» Шульгин считал, что он продолжает заочный спор с вождем большевиков из эмиграции. Делал он это весьма своеобразно — писал письма друзьям в уверенности, что они будут перехвачены агентами ЧК «В этих письмах я преимущественно давал советы Владимиру Ильичу Ленину под видом рассуждений на тему, как бы я поступил на его месте. Так что если покойник сделал что-нибудь путное в последние дни жизни, то это, очевидно, под моим влиянием...»
Под словами «что-нибудь путное* Шульгин понимал «новую экономическую политику», на которую возлагал большие надежды как на первый шаг по пути перерождения советского строя. Он получил возможность собственными глазами увидеть, как живет страна при НЭПе. В эмигрантских кругах были получены сведения о том, что в СССР действует тщательно законспирированная антисоветская организация «Трест», в которую вовлечено большое количество военных и даже партийных работников. Сведения вызывали некоторые сомнения, и Шульгин добровольно вызвался проверить, существует ли столь масштабное антисоветское подполье. К тому же у него были личные причины посетить родину. Старший сын Шульгина погиб в боях с петлюровцами, средний пропал без вести во время атаки красной конницы на позиции белогвардейцев. Отец хотел узнать наверняка, погиб его сын или находится в советской тюрьме. В 1925 г. Шульгин нелегально пересек советскую границу, побывал в Киеве, Москве, Ленинграде. Позже он описал свои впечатления в книге «Три столицы. Путешествие в красную Россию». Вернувшись из СССР, Шульгин подтвердил, что «Трест» существует и ведет активную подрывную работу. На самом деле операция «Трест» была тщательно спланирована на Лубянке. Шульгин не знал, что агенты ОПТУ опекали его с первой до последней минуты пребывания в СССР. Целью операции являлось завоевание доверия лидеров эмиграции, проникновение в руководящие органы эмигрантских союзов и дезорганизация их работы.
В 1930 г. Шульгин опубликовал в Париже полемическое сочинение «Что нам в них не нравится...» с подзаголовком «Об антисемитизме в России*. Поводом стала статья еврейского публициста С. Литовцева «Диспут об антисемитизме», в которой искренним русским антисемитам предлагалось без лукавства сказать, что им не нравится в евреях Шульгин взялся ответить на этот вопрос и написал книгу, имевшую резкий антиев-рейский и отчасти даже расистский оттенок. Вряд ли появление этого сочинения вызвало бы большой шум, если бы оно принадлежало перу Маркова, никогда не скрывавшего ненависти к евреям. Но никто не ожидал такого от человека, выступавшего в защиту Бейлиса и протестовавшего против еврейских погромов. Вероятно, взгляды Шульгина претерпели изменение после революции и Гражданской войны. Обращаясь к евреям, Шульгин писал: «Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея — Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых». Свою роль сыграло и увиденное автором в Советском Союзе широкое представительство еврейского элемента во всех партийных и советских учреждениях, сфере образования и культуры: «Не нравится нам то, что вы фактически стали нашими владыками. Не нравится нам то, что, став нашими владыками, вы оказались господами далеко не милостивыми; если вспомнить, какими мы были относительно вас, когда власть была в наших руках; сравнить с тем, каковы теперь вы, евреи, относительно нас, то разница получается потрясающая. Под вашей властью Россия стала страной безгласных рабов; они не имеют даже силы грызть свои цепи. Вы жаловались, что во время правления «русской исторической власти» бывали еврейские погромы, детскими игрушками кажутся эти погромы перед всероссийским разгромом, который учинен за одиннадцать лет вашего властвования!* Подытоживая длинный список обвинений, Шульгин с горечью восклицал: «И вы спрашиваете, что нам в вас не нравится!!!»
Антисемитизм Шульгина не привел его на службу Гйтлеру. Когда нацисты оккупировали Югославию, ставшую его пристанищем, он замкнулся в себе и за всю войну не перемолвился ни одним словом с немцами. Тем не менее после освобождения Югославии в 1944 г. агенты СМЕРШа арестовали его в Сремских Карловцах вместе с пособниками гитлеровцев. Его судили за многолетнюю антисоветскую деятельность... чуть ли не с 1913 г. Шульгина не повесили, как П.Н. Краснова или А.Г. Шкуро, однако вынесенный ему приговор — 25 лет тюрьмы был для семидесятилетнего старика ничем не лучше смертного. Он отбывал наказание в печально знаменитом Владимирском централе, поддерживал силы при помощи йоги и писал исторический роман, а в соседней камере завершал свою «Розу мира» Даниил Андреев. Шульгин был уверен, что закончит свои дни за тюремной решеткой, но смерть Сталина, развенчание культа личности и массовые освобождения репрессированных изменили его положение к лучшему. В 1956 г., после двенадцатилетней отсидки, он вышел на свободу впрочем, весьма относительную, так как глубокого старика поместил