и в Гороховецкий дом инвалидов.
Вскоре основательно забытое имя монархиста и белогвардейца понадобилось советской пропаганде. В 1961 г. выходит книга Шульгина «Письма к русским эмигрантам», в которой он призывал своих бывших коллег по иммиграции покончить с враждебным отношением к СССР и КПСС Он писал: «То, что делают коммунисты в настоящее время, то есть во второй половине XX века, не только полезно, но и совершенно необходимо для 220-миллионного народа, который они за собой ведут. Мало того, оно спасительно для всего человечества, они отстаивают мир во всем мире». Обращение к эмиграции было вознаграждено, хотя совсем не так, как хотел Шульгин. За границу его не отпустили, зато дали квартиру во Владимире, назначили пенсию и в 1961 г. даже пригласили в качестве почетного гостя на XXII съезд КПСС Шульгину, участнику многих монархических и эмигрантских съездов, было любопытно присутствовать на съезде, на котором Н.С. Хрущев провозгласил программу построения коммунизма. Вряд ли умудренный опытом Шульгин верил в возможность достижения этой утопической цели. Критиковать он, конечно, не мог, но под маской простодушия позволил себе тонкую иронию по поводу хрущевских экспериментов в сельском хозяйстве и культуре: «...Мы смотрели в Кремле балет. Балет этот очень занятный, в него вложена мысль. Представлено было, как добродетельная кукуруза борется со скверными сорняками».
Шульгин принял предложение режиссера Ф.М. Эрмлера сыграть самого себя в документальном фильме «Перед судом истории». Писатель Эдвард Радзинский вспоминал, как пришел взглянуть на живого свидетеля истории: «В тот день в павильоне режиссер обсуждал со стариком эпизод «Отречение царя». Когда-то в своей книге старик все это подробно описал... И сейчас он опять вспоминал, как они с Гучковым вошли в вагон». Где стоял граф Фредерикс... И как вошел царь. Старика когда-то знала вся Россия. Это был Василий Шульгин». Согласно режиссерскому замыслу, актер, игравший советского историка, вооруженного марксистско-ленинской теорией, должен произнести обвинительный приговор царизму и заставить подсудимого Шульгина признать полный крах своих идей. Но у зрителей сложилось впечатление, что победителем из этого спора вышел монархист и белоэмигрант.
Шульгин стал легендой. Его однокомнатная квартира во Владимире стала местом паломничества множества людей — от историков, писателей, художников до праздных любопытных. Там побывали Александр Солженицын, Игорь Ильинский, Владимир Солоухин, Илья Глазунов, Мстислав Ростропович и другие.
Умер Шульгин в феврале 1976 г., не дожив двух лет до столетнего возраста. Он родился, когда правил император Александр И, и скончался при дряхлеющем Л.И. Брежневе. С его смертью ушел, наверное, последний очевидец черносотенных собраний и манифестаций, бурных выступлений в Таврическом дворце, партийных интриг и массовых выступлений, трех революций и двух великих войн.
1
ГЛАВА XI
НАСЛЕДНИКИ ЧЕРНОЙ СОТНИ
В советскую эпоху черносотенная идеология находилась под строжайшим запретом, а доступ к документам черносотенных союзов был ограничен. Тем не менее отзвуки черносотенных идей, скорее в их славянофильской обработке, звучали в произведениях писателей-почвенников и публицистике литераторов, близких к редакции журнала «Наш современник». Курс на перестройку, провозглашенный в середине 80-х, подразумевал гласность. Возродился свободный обмен мнениями, были открыты спецхраны, к читателям вернулись находившиеся под цензурными запретами книги и забытые авторы. КПСС еще сохраняла монополию на власть, но во второй половине 80-х годов появились «неформальные», т. е. не находящиеся под официальным контролем, общественные организации.
К изумлению и шоку представителей либеральной интеллигенции, ориентированной на западные ценности, первой неформальной организацией, открыто заявившей о себе, стало общество (впоследствии — фронт) «Память». Общественная организация «Память» брала свое начало еще в доперестроечный период. Свое название она взяла от известного романа-эссе Владимира Чивилихина «Память». Общество являлось историко-культурным объединением активистов из московского отделения Общества охраны памятников истории и культуры (инженер Минавиапрома Г. Фры-гин, рабочие В. и Е. Поповы, слесарь К Андреев, артист В. Кузнецов, полковник МВД А. Лобзов). Цели были вполне легальными, однако особое внимание, которое общество уделяло сохранению исторической памяти русского народа, многие десятилетия вытравляемой коммунистической идеологией, вызывало настороженность официальных органов. В какой-то мере «Память» повторяла историю «Русского Собрания», чья забота о сохранении русской и славянской культуры вызвала подозрение царских властей.
Превращение «Памяти» в организацию, претендующую на роль главного идеолога русского националистического движения, было связано с приходом в общество ДД Васильева. В отличие от инженеров, рабочих и военнослужащих, ранее стоявших у руля общества, Дмитрий Васильев являлся представителем творческой интеллигенции. «Дим Димыч», как его называли в богемных кругах, представлял собой весьма колоритную фигуру. Ходили слухи, что он якобы незаконнорожденный сын «случайно спасшегося* наследника Алексея Романова. Сам Васильев тайну хранил, но постоянно намекал, что рождения он незаурядного и что со временем все раскроется. Основную причину бедственного положения России и мира он видел в сионизме и масонстве.
Он окончил театральную студию при МХАТе, снимался в эпизодических ролях в кино, например, сыграл роль ПА Столыпина в фильме «Лев Толстой». В основном Васильев занимался художественной фотографией, говоря, что не мог терпеть дураков-начальни-ков, поэтому остановился на свободной профессии. Он снимал разрушающиеся церкви и монастыри, старую Москву и Ленинград. Сегодня многие памятники старины остались только на его фотографиях. Боль по преданной забвению Руси сблизила Дмитрия Васильева с писателями Владимиром Солоухиным, Валентином Распутиным, Владимиром Крупиным, а также с художником Ильей Глазуновым. Впоследствии, рассорившись с художником, Васильев уверял, что болыпин-ство картин Глазунова якобы являются копиями его фоторабот. В период застоя ДД Васильев участвовал в распространении самиздатовской литературы. Он делал фотокопии запрещенных в СССР книг Александра Солженицына, а также копии «Протоколов сионских мудрецов», которые произвели на него неизгладимое впечатление.
В 1985 году, как отмечают его единомышленники, «впервые за годы талмудического тайновластия в России» на вечере в ДК имени Горбунова в присутствии 1500 слушателей Дмитрий Васильев «озвучил тайную программу сионистов по уничтожению России и захвату власти во всем мире». Усилиями ближайших соратников «Память» провела еще двенадцать подобных вечеров. Выступления записывались на магнитофон, и кассеты с записями вечеров тиражировались и расходились по всей стране. В мае 1987 г. активисты общества провели на Манежной площади в Москве один из первых митингов протеста против «угнетения русского народа». Участники митинга потребовали встречи с генеральным секретарем ЦК КПСС МС. Горбачевым и с первым секретарем Московского горкома КПСС Б.Н. Ельциным. Глава московской партийной организации посчитал необходимым встретиться с представителями обеспокоенной общественности и принял активистов общества «Память» в Мраморном зале Моссовета.
Встреча Б.Н. Ельцина с активистами «Памяти* вызвала большой резонанс, так как в целом партийные органы негативно отнеслись к «Памяти». Программа «Памяти», стремившейся «возродить русский народ»1038, не укладывалась в систему ценностей перестроечной интеллигенции. В прессе появились критические статьи о «Памяти», в которых организацию характеризовали как фашистскую или «протофашистскую, дублирующую дореволюционные черносотенные организации»1039. Следует заметить, что лидер «Памяти» сам подчеркивал преемственность своих идей с черносотенством и фашизмом: «Только безграмотный человек боится слова «черносотенцы», думая, что это какие-то погромщики. Нет, черная сотня — народное ополчение, возглавляемое воинами, монахами-черне-цами. Когда княжья дружина не справлялась с врагом, то в бой вступала черная сотня и побеждала. Поэтому для меня это самое почетное название. Как и слово «фашист». Я люблю это слово — связка, единство, пучок. Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет. Если хотите, я монархофашист, соединение нации во имя монархии — это прекрасно»1040.
Единомышленники ДД Васильева предполагали, что за критической кампанией в прессе стоит секретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев, считавшийся главным идеологом перестройки. «Прорабы* перестройки во главе с Александром Н. Яковлевым, видя опасность нарастающего влияния объединения «Память», начинают кампанию травли. Многих руководителей объединения выгоняют с работы, партийных исключают из партии. По указке Яковлева, начиная со статьи Лосото в «Комсомольской правде», более пятидесяти советских газет и журналов печатают клеветнические статьи и материалы. Их подхватывает сионистская пресса на Западе. Европарламент принимает обращение к руководству СССР с требованием запретить деятельность общества «Память». Единственный член Европарламента, проголосовавший тогда против этого обращения, — вождь патриотов Франции Жан Мари Лепен»1041.
В 1986-1987 гг. организации с названием «Память» появились и в других городах России. В то же время в рядах общества разгорелись конфликты. «Память» раздробилась на несколько групп: Национально-патриотический фронт «Память» (Дмитрий Васильев), Национально-патриотический фронт «Память» (Николай Филимонов — И. Кварталов), Православный национальный патриотический фронт «Память» (А. Кулаков — Сергей Воротынцев), Русский народно-демократический фронт — Движение «Память» (Игорь Сычев), Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» (Константин Смирнов-Осташвили), Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» (Валерий Емельянов), Координационный совет патриотического движения «Память» (братья Вячеслав и Евгений Поповы), Русское собрание «Память» (Игорь Щеглов) и др.