266. Следует обратить внимание на то, что в полицейском донесении упоминается патриотическая манифестация, к которой имел неосторожность обратиться руководитель московских большевиков. Возможно, донесение неточно, и на Немецкой улице собралась стихийная группа рабочих. В любом случае они не разделяли революционных взглядов, и красное знамя в руках Н.Э. Баумана подействовало на них как красная тряпка на быка.
Убийцей революционера оказался рабочий Щапов-ской мануфактуры Николай Михалин, чья фамилия приводится в документах в разных вариантах: Михалин, Михайлин и даже Михальчук Он добровольно явился в полицейский участок и рассказал, что проломил голову крамольнику. Кстати, ни одним из свидетелей он опознан не был, а единственным доказательством его вины стало добровольное признание. Мотивы явки с повинной не совсем понятны. Совесть его точно не мучила, так как на суде он заявил, что лишил жизни Н.Э. Баумана из ненависти ко всем, кто ходит с красными флагами. Вероятно, он рассматривал свой поступок как патриотический подвиг. По словам Махалина, сообщников он не имел. В советское время появился свидетель, утверждавший, что Н.Э. Баумана якобы добили сыновья владельца мясной лавки Буданова: «Выскочили на улицу такие здоровые да краснорожие и прямо к этому извозчику, в пролетке которого сидел в полусогнутом состоянии и с повисшей вниз размозженной головой, из которой лилась алая кровь, и вот эти два брата «с Арбата» — гады Будановы схватили валявшиеся на мостовой у фанагорийских казарм старые ржавые водопроводные трубы и давай ими добивать уже убитого». Но, скорее всего, это фантазия свидетеля, которому в 1905 году было всего четырнадцать лет.
Смерть Н.Э. Баумана вызвала громкий отклик в Москве. Он был положен в Инженерном училище, рядом с которым он был убит. К его телу шли поклониться как к мощам святого мученика. «В Техническом Училище в нижнем этаже (кажется, в столовой) лежал Николай Эрнестович, лежал на большом столе, покрытый белой простыней. Рядом со столом, где лежал Бауман, стоял небольшой столик, весь покрытый медной монетой, какая-то странная гора медных «копеечек», которые клали на стол совсем серые люди, когда подходили и кланялись в ноги убитому Бауману. Про назначение этих медяков тут же в толпе шепотом говорили, что это дается на большую, большую свечку, которая будет поставлена Николаю Угоднику, так как имя пострадавшего за народ Баумана — Николай, другие говорили, что деньги эти даются на оружие, что из народных копеечек сложится сумма, необходимая рабочим, чтобы вооружиться, прогнать царя, помещиков и фабрикантов»267.
Похороны Баумана 20 октября 1905 г. вылились в грандиозную революционную демонстрацию. По свидетельству современников, проводить в последний путь борца с самодержавием пришло столько москвичей, что, когда похоронная процессия свернула на Большую Никитскую, хвост процессии был еще на Красных воротах По данным полиции, в похоронах приняли участие около 30 тысяч человек, по данным революционных кругов — в десять раз больше. В.И. Ленин откликнулся на смерть товарища некрологом: «Вечная память революционеру, павшему в первые дни победоносной революции! Пусть послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом полной победы восстания и полного уничтожения проклятого царизма!»268.
Однако нельзя утверждать, что Н.Э. Баумана «хоронила вся Москва». Одни москвичи устраивали паломничество к телу убитого революционера, другие спасали его убийцу. 23 октября состоялась патриотическая манифестация, направившаяся к Кремлю, на территории которого располагались судебные учреждения. Несколько тысяч человек, собравшихся у Никольских ворот, угрожали штурмовать Кремль, если не будут выполнены их требования. На переговоры с прокурором судебной палаты направилась делегация. По сообщениям газет, «толпа манифестантов осадила окружной суд и потребовала у прокурора судебной палаты немедленного освобождения убийцы Баумана. Прокурор согласился и отдал распоряжение о немедленном освобождении арестованного. Манифестанты отправились в тюрьму и торжественно вывели оттуда убийцу, устроив ему овацию». Прокурор судебной палаты Клуген доложил вышестоящему начальству, что был вынужден подчиниться угрозам и отпустить Михалина, так как не имел никакой защиты: «Толпа направилась в неприсутственный день в камеру Прокурора с ведома Градоначальника, который предупреждал меня об этом по телефону и, несмотря на мою просьбу оградить судебную власть от толпы, не признал возможным препятствовать шествию манифестации. При таком положении исполнение прокурорским надзором своих обязанностей поставлено в совершенно невозможные условия». Освобожденный своими единомышленни-. ками Николай Махалин скрылся, но через некоторое время вновь был задержан и в июне 1906 г. осужден на небольшой срок «за убийство в состоянии раздражения» и по совокупности за кражу самовара. В советской литературе его называли охранником, черносотенцем, переодетым «убийцей из союза Михаила Архангела» и даже «фашистом»269.
Н.Э. Бауман занял почетное место в пантеоне героев революции. В советское время имя жертвы черносотенцев было увековечено в названиях улиц, районов, фабрик, совхозов и учебных заведений. Императорское Московское Инженерное училище переименовали в Высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана. Сейчас это знаменитое учебное заведение преобразовано в Государственный технический университет, но по-прежнему называется Баумановкой. Студенты, плохо знакомые с революционной историей, считают, что Н.Э. Бауман являлся основателем или, по крайней мере, выпускником этого учебного заведения, и бывают очень удивлены, узнав, что он никогда там не учился. Как отмечалось на сайте одного студенческого сообщества: «Так что мы теперь учимся в МГТУ им. Н.Э. Баумана, расположенном на Второй Бауманской улице, рядом с просто Бауманской, в Бауманском районе Москвы, недалеко от станции метро Бауманская, сада имени Баумана, фабрики имени Баумана, памятника
Бауману (не университетского) и Бауманского рынка. И все это названо в честь не пойми кого, который просто огреб на районе трубой по черепу»270.
ФА Афанасьев, Н.Э. Бауман и еще несколько революционеров составляли незначительную часть жертв погромов в октябре 1905 г. Подавляющее число пострадавших не имело никакого отношения к революционной деятельности и даже не было вовлечено в политическую или общественную жизнь. Несколько десятков человек пали жертвами национальной розни на Кавказе, в которой не щадили ни детей, ни стариков. В Баку подожгли богадельню армянского человеколюбивого общества. «Слепые старики и старухи, — писала местная пресса, — несомненно отчаянные революционеры»271. Вслед за Баку резня между армянами и азербайджанцами («татарами» по терминологии того времени) произошла в Тифлисе. После погрома по городу распространялись листовки, обращенные к мусульманскому населению: «Пролитая до сих пор со стороны мусульман и армян невинная кровь и разорение имущества не удовлетворяют подлых провокато-ров-шайтанов. Они хотят превратить в Баку и другие города и наш спокойный до сих пор и мирный Тифлис... Знайте, что слухи распространяются среди нас теми хулиганами, цель которых при случаях народных бедствий — грабеж и воровство»272.
Львиная доля столкновений на национальной почве пришлась на города и местечки черты еврейской оседлости. Из 358 октябрьских погромов 292 погрома (81,5%) произошли в черте оседлости. Печальное первенство удерживала Черниговская губерния — 90 погромов, за ней шли Киевская — 45, Екатеринославская и Полтавская — по 29, Херсонская — 26, Бессарабская — 20. Чуть больше 60% убитых и чуть меньше 50% раненых, чью национальную принадлежность удалось установить, были евреями. Эти данные относятся к погромам по всей стране. В черте еврейской оседлости доля евреев среди пострадавших, естественно, была выше. Отсюда и укоренившееся представление о погромах как о насилии, которым подверглись в основном или даже исключительно одни евреи, что расходится с приведенными выше цифрами.
Отчасти высокий процент пострадавших евреев объясняется тем, что в черте оседлости они составляли значительную, а иногда и подавляющую долю тех самых «демократов», которые подверглись избиению во время погромов. В русских городах адвокаты, врачи, газетчики были русскими, тогда как в городах и местечках черты оседлости — в основном евреями. Необходимо отметить, что манифест 17 октября с энтузиазмом был воспринят еврейской общественностью, видевшей в манифесте первый шаг на пути к полному равноправию еврееа Ликование в еврейской среде по поводу манифеста резко контрастировало с настроением монархистов.
Посильный вклад в раздувание розни вносило еврейское национальное движение, набиравшее силу в черте оседлости. В некоторых случаях действия сио-нистов-социалистов нельзя было квалифицировать иначе чем циничной провокацией. Так, в мае 1905 г. в Нежине, уездном городе Черниговской губернии, были задержаны Янкель Брук, Израиль Тарнопольский и Пинхус Кругерский, которые разбрасывали воззвания на русском языке: «Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами»273. Одновременно с этим в губернском городе Чернигове сионисты-социалисты распространяли воззвания на еврейском языке, призывавшие «израильтян* вооружаться. В октябре 1905 г. сионисты-социалисты шли в рядах революционных демонстраций под знаменами с надписями «Наша взяла!» и «Сион».
Ортодоксальные круги еврейского общества, остававшиеся аполитичными, осознавали, что радикальная молодежь, вовлеченная в революционное движение, ставит под удар все еврейское население. После прокатившихся по стране погромов астраханский раввин Шухер благодарил Николая И, «которому мы, евреи, в особенности должны быть признательны за все эти благи человеческие». В речи раввина, обращенной к радикально настроенной части еврейского населения, звучало предостережение: «Участие немногих из вас в демонстрациях может погубить всех нас, всю еврейскую нашу общину, так как в лице двух-трех участников социал-демократических демонстраций или одного несущего красный флаг неразвитая чернь видит всю еврейскую общину»