542.
Весной-летом 1909 г. были арестованы скрывавшиеся черносотенные дружинники. Поскольку убийство МЛ. Герценштейна было совершено в Териоках, то судить преступников надлежало по законам Великого княжества Финляндского. Черносотенцы понимали, что в финском суде им нечего было надеяться на снисхождение. Отделы Союза русского народа отправили многочисленные ходатайства о переносе дела в русский суд, ибо, как телеграфировал костромской отдел, «...мятежные финляндцы всеми неправдами стараются погубить передового борца за русскую народность председателя Главного совета Союза русского народа Александра Ивановича Дубровина и тем подорвать значение и силу союза»2.
В апреле — мае 1909 г. прошел суд над А.В. Половне-вым. Черносотенный боевик был приговорен к 6 годам заключения. На суде вскрылись скандальные факты, в частности, обсуждавшиеся в Главном совете планы физического устранения неугодных министров. Петербургская судебная палата пришла в движение. Были допрошены члены Главного совета Союза русского народа АА Майков, Р.Ф. Еленев, ВА Соколов.
Непосредственная угроза нависла над А.И. Дубровиным. В апреле 1909 г. Кивинеппский уездный суд признал заслуживающим уважения ходатайство вдовы убитого о привлечении к суду председателя Союза русского народа. В Государственной думе был внесен запрос: почему до сих пор не предстал перед судом руководитель черной сотни, изобличенный в многочисленных преступлениях. Мнения членов Главного совета разделились. Одни доказывали, что необходимо перейти в решительное наступление. П.Ф. Булацель писал А.И. Дубровину о думском запросе: «Прочитав это сообщение, невольно подумаешь: вот к чему приводит нерешительность Александра Ивановича. Если бы ты показал этим господам свою силу, они бы и думать не смогли клеветать... Но полумеры и вечное заигрывание с Столыпиным и другими министрами ни к чему не ведут»543. Однако большинство руководителей Союза русского народа советовали своему председателю не искушать судьбу.
Дубровин предпочел под предлогом болезни покинуть столицу, находившуюся в опасной близости от Финляндии. Вождь черной сотни укрылся в Ялте. Градоначальник генерал-майор ИА Думбадзе занимал особое положение в служебном мире, так как ведал царской резиденцией в Ливадии и мог напрямую общаться с Николаем II. Поэтому ИА Думбадзе не стеснялся афишировать свои черносотенные убеждения. Председатель Союза русского народа нашел теплый прием на курорте «времен дум бадзевских и покорения Крыма», как иронически писали русские газеты. Один из черносотенцев докладывал Главному совету о жизни патрона в Ялте: «йнерал Думбадзе его хорошо оберегает и заявил, что арестовать их могли бы только вместе»544.
Петля вокруг Союза русского народа так и не была затянута. Возможно, правительство сочло, что оно достаточно проучило критиков справа. Но вероятнее всего, на защиту черной сотни встал Николай II, тем более что Главный совет Союза русского народа недвусмысленно намекал: «...в Финляндии начался беспримерный по своей жестокости и пристрастию процесс, имеющий целью затравить не только главарей Союза русского народа, но и лиц, живущих во дворцах»1. Стремление закрыть неприятное дело явственно обнаружилось в сентябре 1909 г., когда начался суд над Н.М. Юскевичем-Красовским и Е.С. Ларичкиным. Царь еще допускал, что можно осудить рядового исполнителя. Но кандидат в члены Главного совета Союза русского народа являлся неприкосновенным лицом. Николай II лично приказал высшим финляндским властям быстрее закончить процесс.
Чувствуя перемену в настроении верхов, крайне правые окончательно осмелели. Представлявший особу председателя Союза русского народа адвокат П.Ф. Бу-лацель привозил в Финляндию сотни черносотенцев, которые окружали здание суда, угрожая расправиться с непокорными чухонцами. Тон задавал сам Булацель, измывавшийся над финским судом и финнами. Он никак не мог выговорить сложную фамилию обвинителя Хюрряляйненна. «Херу... Хер...» — спотыкался адвокат под хохот черносотенной публики. Во время суда Булацель надменно заявил, что на свете нет силы, которая бы могла заставить вождя русского народа вступить на финскую землю. И действительно, власти наотрез отказались выдать финляндскому суду Дубровина. В конце концов Булацель был удален из зала суда. Либеральная пресса сообщала, что это произошло после того, как он выхватил из кармана своего фрака револьвер и направил его на судью. Впрочем, это слишком даже для прославившегося дикими выходками «министра союзной юстиции». Черносотенцы, разумеется, подавали этот эпизод по-другому. Градоначальник Думбадзе телеграфировал генерал-губернатору, что надругательство финнов над адвокатом Булацелем омрачает радостное настроение отдыхающих г. Ялты.
Поверенные вдовы Герценштейна — А.С. Зарудный и Л.Н. Андронников — добились обвинительного приговора. Ларичкин, который дал откровенные показания, и Юскевич-Красовский, не признавший своей вины, были приговорены к шестилетнему заключению в смирительном доме. Три черносотенца получили одинаковые сроки. Но судьба их была различной. Ларичкин радовался, что тюрьма надолго укроет его от мести Союза русского народа. Его соучастники твердо рассчитывали на снисхождение. Половнев заявил судебным властям: «Я от всяких апелляционных и кассационных жалоб в Финляндский Сенат отказываюсь и всю надежду возлагаю исключительно на милость и справедливость Самодержавного Русского Государя Императора»1.
Надежды не были напрасными. 30 декабря 1909 г. Николай И передал статс-секретарю Великого княжества Финляндского записку о помиловании Юскеви-ча-Красовского и Половнева. Собственноручная записка императора свидетельствовала, что царь придавал большое значение этому делу. Важные государственные вопросы обычно решались по краткой резолюции или знаку, начертанному императором. Кроме того, министру юстиции И.Г. Щегловитову было передано словесное поручение: «Его Величество соизволил выразить желание, чтобы Высочайшее повеление о помиловании и освобождении было приведено в исполнение до наступления нового года». Оба черносотенца вышли на свободу в тот же день.
Оценивая результаты черного террора, следует отметить, что его размах был несопоставим с террором революционных партий. В отличие от профессиональных конспираторов из левого лагеря, крайне правые проявили полную беспомощность в организации террористических актов. Несопоставим был размах черного и красного террора. Если черносотенцы совершили два убийства и одно покушение на убийство, то только эсеры в 1905-1907 гг. совершили 233 покушения. При этом партия эсеров была не единственной, использовавшей террор. По неполным данным, с февраля по май 1906 г. террористы убили и тяжело ранили 1421 человека, а по статистике департамента полиции в 1907 г. «невыясненными лицами» было совершено 3487 террористических актов против рядовых представителей государственного аппарата545. Парадоксально, что, несмотря на такую огромную разницу в количестве террористических актов, совершенных правыми и левыми, прогрессивная печать создала из черносотенцев образ патологических убийц. Несколько покушений, осуществленных черносотенцами, с политической точки зрения принесли им неизмеримо больше вреда, чем пользы.
ГЛАВАVМонархисты в третьеиюньской монархии
ФРАКЦИЯ КРАЙНЕ ПРАВЫХ
Крайне правые оказали активное содействие государственному перевороту 3 июня 1907 г. Но их отношение к установившейся вслед за этим третьеиюньской политической системе было неоднозначным. Сравнительно небольшая группа черносотенцев осудила новый избирательный закон. Так, кишиневский отдел Союза русского народа констатировал: «Тенденциозность закона, сквозящая в каждой строчке, желание выдвинуть и поставить в привилегированное положение имущие классы, вопиющее неравенство в распределении выборщиков, широкая возможность искусственного подбора и давления на выборах, все это, вместе взятое, роняет смысл народного представительства и создает почву для недовольства. Особенно недовольными имеют полное право быть крестьяне и рабочие...»1. В этом, на первый взгляд совершенно не характерном для крайне правых постановлении сказался демократический состав черносотенных организаций. В дальнейшем разница между интересами руководителей Союза русского народа и рядовой массы проявлялась все более отчетливо. Непосредственным отражением этих противоречий явились разногласия в руководящей верхушке Союза русского народа и других правых организаций.
Вожди черной сотни одобрили третьеиюньский переворот как первый шаг к возвращению дореформенного самодержавия. Однако второго шага не последовало. С точки зрения монархистов, все политические задачи были решены только наполовину. Крайне правые были убеждены, что власти с непростительным легкомыслием относятся к революционной угрозе. Кричащие заголовки черносотенных газет без устали напоминали, что крамола вот-вот вырвется из подполья и унесет «во славу разбойно-освободительного движения» новые тысячи жертв.
Не произошло и столь желанного для черносотенцев возвращения к неограниченному самодержавию, 'фетьеиюньская монархия отличалась от царизма дореволюционной эпохи. Черносотенцы были уверены, что политические свободы — это симптом временной болезни, а излечившись от революционной лихорадки, Россия вновь обретет безмятежный покой. Однако недуг грозил приобрести затяжную форму. Возвещенные манифестом 17 октября свободы были значительно урезаны, но не ликвидированы. Ежедневная полемика с десятком оппозиционных изданий напоминала черносотенцам о свободе слова и печати. С момента своего возникновения черносотенные организации утверждали, что Россия не нуждается в политических партиях, отстаивающих узкогрупповые интересы. В нормально функционирующем государстве все партии будут запрещены. Останется только Союз русского народа, представляющий собой не партию, а организацию, которая выражает волю всего народа. Между тем в России продолжали действовать политические партии, причем даже заведомые противники самодержавия имели легальные или полулегальные организации.