Крайне правые констатировали, «что «ягеллоновская» идея — идея польской государственности и ненависть ко всему русскому за последнее время среди поляков нисколько не ослабела. Необходимость оградить от окончательного ополяченья русскую Холмщину чувствуется все острее и острее по мере того, как неотложное дело это подвергается все новым и новым проволочкам*569. Когда стараниями правых и националистов из числа польских губерний была выделена Холмская губерния, Пуришкевич крикнул на весь Таврический дворец на латыни: «Finis Polonia!» — конец Польше!
ЧЕРНАЯ СОТНЯ И ПРАВИТЕЛЬСТВО
Черную сотню часто называли правительственной партией. На самом деле отношение крайне правых к правительству было гораздо более сложным. Председатель Совета министров СЮ. Витте был для черносотенцев злейшим врагом, отношение к ИЛ. Горемыкину было гораздо более благоприятным, а к ПА Столыпину на первых порах даже восторженное. Правая пресса превозносила молодого и решительного премьер министра. В свою очередь Столыпин высоко оценивал деятельность черной сотни. В письме к градоначальнику Одессы генералу И.Н. Толмачеву он подчеркивал: «Я не могу не позволить себе поделиться с вашим превосходительством моим личным соображением о том, что в смутную эпоху 1905-1907 годов союз русского народа сыграл крупную, можно сказать — историческую роль, оказав существенную помощь и содействие правительству в деле подавления революционного движения»570.
Однако Столыпин, будучи убежденным монархистом и сторонником сильной государственной власти, считал необходимым провести широкий спектр реформ. Понимание неизбежности перемен не покидало его даже в самые черные дни. Характерный эпизод произошел сразу после взрыва его дачи эсерами-максималистами 12 августа 1906 г. Одним из первых на разрушенную дачу примчался доктор Дубровин, случайно находившийся в тот день по соседству. Он промыл ссадины премьер-министру. Когда Столыпин увидел, что ему помогает лидер Союза русского народа, • он произнес, глядя на трупы террористов-самоубийц: «А все-таки им не сорвать реформ!»
Пути Столыпина и крайне правых стали постепенно расходиться, когда правительство начало преобразования в экономической и административной сферах. Большинство реформ, за исключением аграрной, были весьма скромными и умеренными. Реорганизация системы местного самоуправления, восстановление мирового суда, урегулирование законов о переходе из одного вероисповедания в другое, смешанных браках и т. п. — все это лишь незначительно меняло старые порядки. В некоторых случаях правительство просто возвращалось к новшествам полувековой давности, отмененным контрреформами 80-90-х гг. XIX в. Однако черносотенцы видели в предпринятых правительством шагах едва ли не коренное изменение государственного строя.
| Дом Русского собрания в Петербурге |
| Манифестация черносотенцев в Одессе |
| Члены Екатеринославского Союза русских рабочих |
Большевик Федор Афанасьев, погибший от рук черносотенцев. Мемориал «Красная Талка», г. Иваново
Архимандрит Арсений, один из учредителей Союза русского народа
А.И. Дубровин, председатель Главного совета Союза русского народа
Е.А. Полубояринова казначей Союза русского народа
| А.И. Соболевский, академик, член Главного совета Союза русского народа |
Н.Н. Тиханович-Савицкий, глава Астраханской народномонархической партии
Значок Союза Михаила Архангела
Знамя Русской монархической партии (по эскизу В. Васнецова)
| Надгробие намогилеВ.А. Грингмута (по эскизу В. Васнецова) |
Икона Покрова Монархическая (иконописец В. Гурьянов под руководством В. Васнецова)
| Шествие черносотенцев на Красной площади в Москве |
Члены Союза русского народа за чтением черносотенных газет
Совет Киевского русского народа
железнодорожного отдела Союза
ПНШЕШгНЪ
Обложка
черносотенного
сатирического
журнала
«Плювиум»
1ШШ№ т нашим»
Верная сотня.”
«Черная сотня». Карикатура В. Гулака
— Оно.конечно МАДеньК-'ГО ЧвЛОёЕчКА ЗАвсегдА обид ть легко Никакого то-есть доходу не стадо ! To-ли дЪло пей стлромъ прлвительствЪ, жить можно было: и погромы , и субсидш, и УбДАготвореше всяческое...
После подавления революции черносотенцы рассчитывали занять главенствующее положение. Но в третьеиюньской системе была подвергнута сомнению даже их роль подручных. Применительно к Союзу русского народа была пущена кличка «мавр» — намек на классическую фразу: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Незнакомые с шиллеровской трагедией черносотенцы говорили, что с ними поступают по русской поговорке: «Кашку съел, чашку об пол». В публичных выступлениях черносотенцев отражалось разочарование и недоверие к правительственному курсу. Об этом в августе 1907 г. говорил член Главного совета Союза русского народа А.И. Соболевский: «Правительство, по словам академика А.И. Соболевского, не за нас; оно делает постоянные уступки революции и поблажки «кадетам» и не прочь предоставить им часть министерских кресел»1.
В октябре 1907 г. в Ярославле собралось «частное совещание» руководителей некоторых монархических организаций. Оно одобрило доклад председателя ярославского отдела Союза русского народа И.Н. Ка-цаурова, который требовал «ясно и прямо поставить вопрос о существующей в России форме правления». В выступлении прозвучала угроза в адрес Столыпина и других министров: «...Наличность известных конституционных партий, существование которых, очевидно, немыслимо при Самодержавном строе, и открытое их признание правительством, и допущение к участию в Государственной думе является доказательством того, что само правительство как бы колеблется в решении вопроса о существующем строе. Естественным последствием такой неустойчивости правительства должна быть или замена его личного состава лицами убежденными и прямо стоящими за Самодержавие, или открытое проявление своих убеждений, ныне скрываемых по тактическим соображениям»571572.
В марте 1909 г. открылось второе частное совещание монархистов в Ярославле — традиционном месте сбора экстремистов из правого лагеря. Оценивая политическую ситуацию, князь М.П. Волконский «провел разницу между прежними съездами, когда обращались к правительству с разными просьбами, и настоящим съездом, где надлежит предъявить правительству то, что мы, правые, можем сделать, дабы правительство считалось с правыми не как с партией, только постоянно высказывающей свои пожелания и нужды, а как с силой, которая ничего более не просит, а сама может правительству дать»1. Частное совещание продемонстрировало, что черная сотня не думает отказываться от террористических методов. В повестке дня красовался доклад «О дружинах добровольцев из членов Союза русского народа на случай войны и для подавления смуты».
В апреле 1909 г. произошел первый министерский кризис. Политическая буря развилась из крошечного облачка на горизонте, каким был вопрос о штатах Морского генерального штаба. Все шло своим чередом. Правительство внесло законопроект в Пхударственную думу и в Государственный совет. Обе палаты одобрили законопроект. Оставалась последняя инстанция — утверждение проекта царем. И тут правые начали утверждать, что, строго говоря, штаты Морского штаба не относятся к компетенции законодательных учреждений. Вся эта юридическая казуистика была удобным предлогом для нападения на «конституционную» форму принятия законов. Николай II ревниво относился к своим правам державного вождя русской армии. Под влиянием правых он решил, что в данном случае задеты прерогативы монарха. Не меньшее принципиальное значение имел законопроект для Столыпина. Вопрос был поставлен ребром: или правительство гарантирует соблюдение третьеиюньской законности, или в очередной раз будет доказано, что все решается по воле самодержавного государя. Председатель Совета министров пытался убедить Николая II, что шумиха вокруг второстепенного проекта поднята консерваторами, которых мало волновали и Морской штаб, и вся армия. Столыпин доказывал, что отклонение проекта поставит правительство в исключительно трудное положение. Действительно, даже умеренные элементы роптали на урезанные возможности законодательных учреждений. Демонстративное пренебрежение правами Думы серьезно подрывало доверие к правительству. Ставились под удар налаженные связи с фракцией октябристов.
Однако царь не внял предупреждениям своего премьера. Он отказался утвердить проект. Столыпин обратился с просьбой об отставке, но даже в этом ему было отказано. Николай II объяснил первому министру, что тот живет не за границей, а в Российской империи. «Такова моя воля», — подытожил свои объяснения царь. Дополнительным унижением было поручение правительству разработать правила, не допускающие впредь вмешательства законодательных учреждений в военные вопросы. Вместе с тем Николай II не решился назначить главой правительства откровенного консерватора. По всей видимости, и Столыпин не захотел уйти со своего поста, чтобы не брюсать на полпути начатые реформы. Но после такого поклона направо премьерн министру пришлось отказаться от опоры на октябристов. Печать октябристского направления разочарю-ванно писала: «..лучше было бы, если бы Столыпин ушел именно сейчас, потому что нет никаких гарантий, что его положение и направление его политики будут теперь прочны, но наоборют, мы думаем, что вопрос об его отставке все-таки дело недалекого будущего. Если кто-нибудь споткнется на апельсиновой корке, то это значит, что у него слабы ноги»