В отличие от большинства черносотенцев Иоанна Кронштадтского нельзя было причислить к закоренелым юдофобам. Широкую известность получило его послание по поводу кишиневского погрома 1903 г. «Русский народ, братья наши! Что вы делаете? — вопрошал он. — Зачем вы сделались варварами, — громилами и разбойниками людей, живущих в одном с вами отечестве, под сенью и властью одного русского царя и поставленных от него правителей? Зачем допустили пагубное самоуправство и кровавую разбойническую расправу с подобными вам людьми?» Впрочем, говорили, что протоиерей якобы взял назад свое осуждение погромщиков, когда его уверили в том, что евреи сами спровоцировали погром. Во всяком случае, воинствующий антисемитизм, ставший знаменем черной сотни, не оттолкнул Иоанна Кронштадтского.
Иногда в литературе можно прочитать, будто бы Иоанну Кронштадтскому был выписан билет Союза русского народа № 1. На самом деле Иоанн Кронштадтский вступил в ряды Союза русского народа только в ноябре 1907 г., незадолго до своей кончины. Его заявление показывает, что именно он считал главным в деятельности черносотенцев: «Желая вступить в члены Союза Русского Народа, стремящегося к содействию (всеми законными методами) правильному развитию начал Русской Церковности, Русской Рэсударственно-сти и Русского Народного хозяйства на основе Православия, неограниченного Самодержавия и Русской Народности, прошу как единомышленника зачислить и меня». В графе «Подпись лица рекомендовавшего» рукою председателя Главного совета А.И. Дубровина было написано: «Не требуется».
Митрополит Московский Владимир (В.Н. Богоявленский) не скрывал своих юдофобских убеждений. В слове, подготовленном митрополитом совместно с епископом Никоном (Рождественским) и возвещенном в Успенском соборе, содержалась прямая отсылка к «Протоколамсионских мудрецов». Митрополит заявлял, что социал-демократы и прочие революционеры являются марионетками в чужих руках: «Главное гнездо их за границей, они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым Бог дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтобы им, якобы избранникам, не противно было пользоваться нашими услугами. С сатанинской хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают в них свои затаенные цели, свои преступные мечты»628. Слово митрополита вызвало возмущение 80 московских священников, а 15 профессоров Московской духовной академии опубликовали письмо, в котором констатировали: «Церковная кафедра была превращена в трибуну черносотенной агитации»629.
Когда возникли черносотенные союзы, митрополит Московский оказывал им всяческое содействие от освящения иконы Покрова монархической до финансирования монархических союзов. Современные последователи черной сотни сообщают, что он рекомендовал всем записываться в Союз русского народа- «Кто чувствует себя русским, тому естественно быть членом Союза Русского Народа»630. В 1912 г. митрополит Владимир был переведен в Петербург, но попытка оградить Николая II от распутинского влияния привела к его удалению в Киев. Там он встретил революцию и принял смерить, пополнив список священномучеников православной церкви. Митрополита Владимира (Богоявленского), равно как и архиепископа Макария (Гневушева), епископа Тверского и Кашинского Тихона (Беллавина) и епископа Ярославского и Угличского Алексия (Си-манского), можно было назвать разделяющим взгляды черносотенцев и оказывающим им поддержку. Однако их сочувствие ограничивалось рекомендацией вступать в черносотенные союзы, освящением знамен монархических организаций, присутствием на съездах русских людей и почетным председательствованием в местных отделах.
Гораздо более активное участие в деятельности черносотенных союзов принял архиепископ Волынский Антоний (А.П. Храповицкий). Он родился в семье генерала, героя русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Склонность к духовному служению Алексей Храповицкий обнаружил в молодые годы. Еще подростком получил разрешение участвовать в богослужениях в Исааки-евском соборе в качестве чтеца. По окончании гимназии с золотой медалью Алексей Храповицкий вопреки воле родителей поступил в духовную академию. ГЪвори-ли, что охваченный духовными исканиями юноша стал прообразом Алеши Карамазова в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», но сам он опровергал эти слухи. В стенах академии он — Алексей Храповицкий — принял монашеский постриг и получил имя Антоний. Окончив академию со степенью кандидата богословия, он был оставлен при ней преподавателем, а через два года стал магистром богословия, подготовив работу о свободе воли, и получил звание доцента по кафедре «Ветхого Завета». В сане архимандрита Антоний стал ректором самого авторитетного православного учебного заведения — Московской духовной академии, затем был переведен ректором Казанской духовной академии и вскоре был поставлен в епископы Чебоксарские. В 1902 г. Антоний стал архиепископом Волынским и одновременно состоял экзархом вселенского патриарха для Галиции и Карпатской Руси
Архиепископ Антоний был высокообразованным человеком, серьезным философом и богословом, написавшим множество философских и теологических трудов. Он состоял в научных обществах, полемизировал с В.С. Соловьевым и НА Бердяевым. Однако его нельзя было назвать монахом, отрешенным от суетной земной жизни. Подобно многим общественным деятелям консервативно-монархических убеждений, он входил в Русское Собрание. Активной политической деятельностью он начал заниматься на волынской кафедре, которую современные последователи черной сотни характеризуют как «форпост Русского Православия в борьбе с католическим прозелитизмом, польским сепаратизмом и еврейским засильем»631.
Центром черносотенной пропаганды на Волыни стала Почаевская лавра. Обитель была основана монахами, спасшимися после нашествия хана Батыя на Киев. По преданию, на скале над речкой Почайна, притока Днепра, им явилась Божья Матерь подобно неопалимой купине с короной на голове и скипетром в руке. Она оставила след своей ступни на камне, на котором впоследствии был возведен собор. Икона Почаевской Богоматери в драгоценном окладе, усыпанном изумрудами, почиталась чудотворной и привлекала десятки тысяч паломников. В многовековой истории православной обители был униатский период, о котором братия предпочитала не вспоминать. По словам автора «Сказания о Почаевской Лавре» Амвросия Потоцкого, «дело это, по существу темное, так и должно было остаться во мраке неизвестности». После раздела Речи Посполитой монастырь вернулся в лоно православия.
Приняв бразды правления Волынской епархией, архиепископ Антоний пригласил в Почаевскую лавру архимандрита Виталия и поручил ему наладить печатное дело. Виталий (В.И. Максименко) был поповичем, поступил учиться в Киевскую духовную академию, но за участие в студенческих беспорядках его отчислили из академии без права восстановления. Он нашел место сельского учителя, и через несколько лет, раскаявшись в своем поступке, он вернулся в православную академию, но уже не киевскую, а казанскую, ректором которой в те годы являлся Антоний (Храповицкий). Он принял под покровительство даровитого, но увлекающегося юношу и оказал большое влияние на формирование его взглядов. Антоний постриг Василия Максименко в монахи под именем Виталия. Отринув прежнее увлечение революционными идеями, Виталий стал ревностным монархистом. Для кандидата богословия была открыта блестящая церковная карьера, но он отклонил самые лестные предложения, предпочтя тяжкий труд в лаврской печатне.
Виталий редактировал «Почаевские известия», «По-чаевский листок», журналы «Русский инок» и «Поча-евская Лавра». Архиепископ Антоний с восхищением отзывался о неустанных трудах своего ученика: «прошлым летом он прошел пешком около 900 верст с проповедью, да и дома в лавре всегда беседует с приходящими крестьянами либо пишет статьи для «Листка», худой, почти чахоточный, никогда не смеющийся, но часто плачущий». В.В. Шульгин, как волынский помещик, хорошо знавший архимандрита Виталия, отзывался о нем в столь же восторженных выражениях, как и архиепископ Антоний: «Это был «народник» в истинном значении этого слова. Аскет-бессребреник, неутомимый работник, он день и ночь проводил с простым народом, с волынскими землеробами, и, действительно, любил его, народ, таким, каков он есть... И пользовался он истинной «взаимностью». Волынские мужики слушали его беспрекословно — верили ему»1. По свидетельству других современников, архимандрит Виталий действительно был бессребреником и подвижником, но в то же время человеком, напрочь лишенным христианской кротости и терпимости, ярым юдофобом и ненавистником католиков.
Архимандрит Виталий внес присущую ему страстность в пропаганду черносотенных взглядов. Став на-
стоятелем лавры, он учредил при обители курсы ревнителей Союза русского народа для подготовки черносотенных агитаторов. В лавре был издан «Катехизис Союза русского народа»632, в котором в доступной для простого народа форме рассматривались насущные вопросы черносотенного движения, в частности, говорилось, что каждый православный русский человек должен носить на груди значок Союза русского народа: «Нося на груди знак Союза Русского Народа, русский человек этим показывает, что он гордится и не страшится за свою принадлежность к Союзу Русского Народа». Более того, даже сходя в могилу, русский человек не должен расставаться со свидетельством принадлежности к черносотенцам: «Всякий верный русский человек должен перед смертью сделать завещание, чтобы его близкие и родные и в могилу верного до конца русского человека опустили со знаком Союза Русского Народа на груди». *