Откликаясь на призывы Почаевской лавры, епархиальное духовенство без долгих разговоров записывало прихожан в Союз русского народа. Один из волынских крестьян так описывал присоединение своей деревни к Почаевскому союзу: «Нам объявили после обедни собраться через час к церкви для открытия союза. Мы собрались. Батюшка отслужил молебен; осенил нас крестом в знак того, что мы должны слиться в один союз, так как и крест Христов — один. После этого мы все единодушно перед дверьми Покровской церкви избрали председателя союза, товарища его и двух советников»633. Черносотенные традиции были заложены прочно, в чем довелось убедиться епископу Евло-гию (В. С. Георгиевскому), сменившему архиепископа Антония на Волынской кафедре. Новый владыка был человеком монархических и консервативных убеждений, но не одобрял крайностей черносотенства и в конечном итоге перешел к более умеренным националистам. Он вспоминал, что кафедральный протоиерей прямо ему заявил: «Мы все черносотенцы»634.
Видным иерархом, близким к крайне правым, являлся епископ Гермоген (Г.Е. Долганов), причисленный русской православной церковью к лику священному-чеников. Он родился в семье единоверческого священника Херсонской епархии. Окончил полный курс юридического факультета Новороссийского университета и там же прошел курсы математического и историко-филологического факультетов. Однако светское образование не удовлетворило юношу. Он поступил в Петербургскую духовную академию, в стенах которой принял монашество с именем Гермоген. После завершения учебы Гермоген был назначен инспектором, а затем ректором Тифлисской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита. Семинария считалась рассадником вольномыслия. Один из семинаристов вспоминал: «Тайно, на занятиях, на молитве и во время богослужения, мы читали «свои» книги. Библия лежала открытой на столе, а на коленях мы держали Дарвина, Маркса, Плеханова и Ленина». Ректору Гермогену приходилось наказывать смутьянов, о чем свидетельствовала, например, запись в журнале поведения по поводу дерзостей, допущенных учеником пятого класса Иосифом Джугашвили: «Сделан был выговор, посажен в карцер по распоряжению отца ректора на пять часов»635. Но вопреки распространенному мнению Гермоген не исключал из семинарии будущего вождя коммунистической партии и главу Советского государства. Сталин бросил учебу сам, хотя потом и писал в партийных анкетах: «Вышиблен из православной духовной семинарии за пропаганду марксизма».
В 1901 г. Пгрмоген покинул Кавказ. Он был возведен в сан епископа и получил Саратовскую епархию. По своему характеру епископ Гермоген напоминал архимандрита Виталия. Епископ Евлогий вспоминал о нем: «Аскет, образованный человек, добрейший и чистый, епископ Гермоген был, однако, со странностями, отличался крайней неуравновешенностью, мог быть неистовым. Почему-то он увлекся политикой и в своем увлечении крайне правыми политическими веяниями потерял всякую меру». И еще одно замечание Евлогия о просвещенном Гермогене, имевшем четыре высших образования: «Интеллигенцию он ненавидел, желал, чтобы всех революционеров перевешали».
В 1905 г. епископ Гермоген пытался красноречивыми проповедями воздействовать на народ, призывая его к повиновению властям. В феврале 1905 г. он отслужил панихиду по великому князю Сергею Александровичу, погибшему от рук террористов. В своем слове епископ подчеркнул, что в его кровавой смерти повинны не только террористы, но и русское общество, многие члены которого мало веруют, не исполняют и даже отвергают уставы и устои государственные. После 1912 г. Пгрмоген, пытавшийся оградить Николая II от компрометирующих царскую семью связей, попал в опалу. Однако дух его остался несломленным. Кадет
С.П. Мельгунов вспоминал: «Я видел его в период опалы, когда протекло уже несколько лет после памятных активных действий. У людей отставных пыл всегда ослабляется. Но и тогда я увидел перед собой как бы воочию прежнего Никиту Пустосвята, быть может, незлобивого и добродушного к своим и готового идти под сень креста громить врагов и громить их так, чтобы от них «остались лишь калоши».
Одним из вождей черной сотни являлся протоиерей И.И. Восторгов, чье имя неоднократно упоминалось в предыдущей главе. Иоанн Восторгов родился в кубанской станице в семье сельского священника. Он окончил духовную семинарию, но на духовную стезю вступил не сразу. И.И. Восторгов служил учителем русского языка в Ставропольской женской гимназии, а духовный сан принял после смерти брата по настоянию матери. Вскоре Иоанн Восторгов был назначен на должность епархиального миссионера Грузинского Экзархата. Т^зи года он провел в Персии, потрудившись над делом присоединения сиро-халдеев к православию.
В январе 1906 г. Иоанн Восторгов был назначен про-поведником-миссионером московской епархии. Его миссионерская деятельность не ограничивалась Москвой. Протоиерей совершил ряд длительных поездок по Средней Азии, Уралу, Сибири и Дальнему Востоку. Он также побывал на территории Китая и Кореи. Его беспокоила китайская угроза: «Недаром мистические народные поверья... указывают в конце мира, когда поднимется Китай, великую битву его с Россией...» Чтобы не исполнилось это грозное пророчество, Иоанн Восторгов предлагал заселить границу с Китаем русскими поселенцами636. Он проявил большое рвение в деле обращения инородцев в православие. Мысль о превосходстве православной веры над другими религиями пронизывает художественные произведения Иоанна Восторгова, относящиеся к миссионерскому этапу его деятельности. В рассказе «Алеут-мученик» иезуиты казнят православного алеута Петра за отказ сменить веру. В рассказе «Сила креста» калмык Муев исцеляется, приняв православие. Как отмечается в исследовании общественной деятельности Иоанна Восторгова, «все худо-. жественные рассказы Иоанна Восторгова объединены ключевой идеей — православие должно стать религией всех народов. «О, пусть солнце христианского просвещения, — писал Восторгов, — высоко взойдет над всеми инородцами, населяющими Русскую Державу, пусть исполнится наша о них молитва к Господу»637.
В своих проповедях протоиерей Иоанн Восторгов обличал еврейские козни: «История и наблюдение свидетельствуют, что и доныне, и теперь, где только коснется еврейская рука, где только проникнет еврейское влияние, где хоть сколько-нибудь приразится к жизни еврейский уклад духа и мысли, — там неизбежно воцаряется самое отвратительное лицемерие»638. Подобно всем черносотенцам Иоанн Восторгов считал, что так называемое «освободительное движение» тайно возглавляется евреями: «Самый социализм, столь много нашумевший, является исключительно делом еврейских умов».
И.И. Восторгова преследовала сплетня, что он в должности законоучителя женской гимназии якобы был повинен в растлении гимназисток. Сам протоиерей называл обвинения клеветой, но в более подробные объяснения не вступал, что только подогревало его недоброжелателей. Быть может, поэтому он в декабре 1907 г. с таким чувством произнес проповедь в Андреевском соборе, замещая тяжелобольного Иоанна Кронштадтского: «И вот в последние годы, когда назревала и прорвалась гноем и смрадом наша пьяная, гнилая и безбожная, безнародная, самоубийственная революция, мы увидели страшное зрелище. Ничего не пощадили ожесточенные разбойники, не пощадили ни веры, ни святынь народных. И старец великий, светило нашей Церкви, отец — отцов славная красота, честь нашего пастырства, человек, которым гордилась бы каждая страна и каждый народ, — этот старец на глазах у всех возносится на крест страданий, предается поруганию и поношениям; его честь, его славу, его влияние расклевывают «черные вороны». Поползла гнусная сплетня; газетные гады, разбойники печати, словесные гиены и шакалы, могильщики чужой чести, вылезли из грязных нор. Еврействующая печать обрушилась грязью на о. Иоанна. Нужно им разрушить народную веру; нужно опустошить совесть народа; нужно толкать народ на путь преступления; нужно отомстить человеку, который так долго и успешно укреплял веру, воспитывал любовь к Царю и родине, бичевал всех предателей, наших Иуд и разрушителей родины, начиная от Толстого и кончая исчадиями революции».
Современные православные авторы пишут: «Духовно окормляемый о. Иоанном «Союз русского народа» был единственной общественно-политической организацией тогдашней России, которая снискала расположение самодержца, и потому благочестивое знакомство с «этим Восторговым» могло бы для многих искателей открыть заветные двери»639. В действительности все обстояло не столь благостно. И.И. Восторгов испортил отношения почти со всеми «окормляемыми» им союзниками. Правый публицист Н.Н. Дурново опубликовал несколько полемических брошюр, в которых обличал протоиерея во множестве грехов, в частности в захвате имущества московского отдела Союза русского народа и денежной нечистоплотности640. И.И. Восторгов печатал ответные брошюры, в которых называл эти обвинения клеветой641.
Слухи об «огромных темных деньгах», получаемых И.И. Восторговым от правительства, будоражили монархистов. Товарищ министра внутренних дел
С.Е. Крыжановский в своих воспоминаниях подтверждал факт финансирования черносотенных союзов при посредничестве И.И. Восторгова: «К сожалению, властолюбивый характер и стремление командовать создали ему много врагов в собственных даже кругах». В то же время С.Е. Крыжановский отмечал, что тайные правительственные фонды не были единственным источником, из которых черпал деньги И.И. Восторгов. Он как человек выдающихся организаторских способностей «умел находить средства и вне правительсгвен-ной поддержки». И.И. Восторгов писал В.М. Пуришке-вичу: «Вы знаете, что мы получаем помощь от архиереев, монастырей, благочестивых и набожных мирян»