848.
Академические корпорации изначально были задуманы как формально внепартийные организации. В этом было их преимущество, но это же создавало возможность присутствия в академических корпорациях молодежи с различными взглядами. Академисты зачастую не соглашались со своими покровителями из черносотенных союзов. Так, руководителям академической корпорации «Знание» Петербургского лесного института пришлось писать «объяснительную записку» в Главную палату Союза Михаила Архангела, оправдываясь в том, что они по некоторым внутренним институтским вопросам признают решения общестуденческих сходою «Сохранение же за студенческими сходками некоторых прав мы признаем потому, что, будучи частью всего студенчества, мы в некоторых вопросах студенческого общения принуждены опираться и сами даже прибегать пока все-таки к сходке, голос которой для студента имеет еще большой авторитет. Учитывая это обстоятельство, мы полагаем, что полнейшее отрицание за сходкой некоторых ее прав обрекло бы корпорацию на безжизненность и даже совершенное ее упразднение»849. Порой происходили конфликты между академистами и студентами, состоявшими в Союзе русского народа. Например, академическая корпорация Новороссийского университета (г. Одесса) потребовала от председателя студенческого подотдела Союза русского нарюда «полного отчета в тех суммах, которые он в течение года собирал то под видом вооружения членов студенческого подотдела с.р.н., то на какие-то листки и т.п.»850
В скором времени в академическом движении выделились «пассивные академисты» — аполитичные студенты, «неоакадемисты» — близкие по взглядам к октябристам, «палатники» — ориентирювавшиеся на Главную палату Союза Михаила Архангела. Газета «Студенческая жизнь» считала академистов филиалом Союза Михаила Архангела и утверждала, что они выполняют неприглядную роль осведомителей: «Пуришкевич и Замысловский устраивают отделы академического союза Палаты Михаила Архангела. Студенты-союзники должны следить за всеми проявлениями оппозиционной деятельности в нашей среде — все должно быть отмечено и сообщено управе»851. Действительно, Пуришкевич пользовался сведениями, полученными от академистов. В своих статьях он обращал внимание правительства на преступный «профессорский заговор», направленный на моральное разложение студенчества, и на безнаказанность революционной пропаганды в стенах университетов. Либеральная общественность воспринимала его статьи как неприкрытые доносы — фактически они и были доносами с точным указанием имен и обстоятельств произнесения тем или иным преподавателем крамольных слов. Позже он напечатал обширные материалы о «школьной революции» и «разложении русского университета»852.
В марте 19Ю г. Пуришкевич выступил с думской трибуны с речью о «школьной подготовке второй русской революции». Его речь, наполненная самыми грубыми выпадами, продолжалась три дня. Уже после первого дня председатель III Государственной думы НА Хомяков, потерявший власть над бурлящим от негодования залом, подал в отставку. Его преемнику на председательском месте пришлось удалить из зала заседаний одного за другим семь депутатов, чтобы Пуришкевич смог закончить свое выступление. Пуришкевич допустил в своей речи личные выпады по адресу совета старост Петербургского университета, недвусмысленно намекая не только на их революционные убеждения, но и на их развратное поведение.
Возмущение речью правого депутата выплеснулось за стены Таврического дворца. Газета «Студенческая жизнь» сообщала: «Первоначально некоторые из бывших старост университета намеревались вызвать Пу-ришкевича на дуэль. Однако вскоре эта мысль была ими оставлена: оскорбленных Пуришкевичем членов совета старост убедили, что дуэль — не подходящий для студентов способ протеста»853. В университете была созвана студенческая сходка: «Сенсационно было выступление главаря университетских союзников Шенке-на, который сказанное Пуришкевичем объявил наглой ложью и клеветой по отношению к совету старост в университете, он выразил протест против бессовестного оскорбления женщин и заявил, что студенческий отдел Союза русского народа присоединится к общестуденческой резолюции-протесту, если эта резолюция не будет носить резко политического характера»854. Резолюция, осуждающая действия Пуришкевича, была принята 3000 голосов против 1. «Студенческий мир» писал: «С ничтожной фигуры нравственно-помешанного дегенерата и его выходки внимание студенчества тотчас же перенеслось на общественный смысл свершившегося... И мы уверены, что если кому и помог г. Пуришке-вич своим сверхусердием, то не вдохновителям своим, а делу защиты автономной школы»855.
Пуришкевич совершенно спокойно переносил всеобщее возмущение. Он любил говорить, что левые действуют как схваченные за руку жулики на ярмарке, сразу поднимающие крик «Держи вора!». Он предрекал массовые студенческие волнения, которые будут инспирированы врагами самодержавия. Уже осенью он констатировал, что его правота полностью подтвердилась. Толчком для выступлений молодежи послужили похороны председателя I Государственной думы профессора С А Муромцева. Вскоре страну потрясла весть о кончине Л.Н. Толстого. Черносотенная печать поспешила свести счеты с великим писателем, отлученным от православной церкви. Н.Е Марков опубликовал под псевдонимом «Буй-Тур» статью, в которой разразился бранью в адрес покойного «Смерть великого лжеучителя подняла на ноги все нечистое, все крамольное, все богоотверженное. Развращенная Толстым молодежь бросила учиться, вышла из стен университета и прочих высших учебных заведений на городские улицы и сбившись в громадные толпы, с пением и криком пошла безобразить на площади и около храмов Божьих»856. Тактика академистов была более гибкой. Они говорили проникновенные слова о таланте Толстого и присоединялись к «национальному горю об утрате великого художника земли русской». Вместе с тем академисты доказывали, что шумные манифестации под политическими лозунгами как раз противоречат духу толстовского учения. «Вокруг его свежей еще могилы лица, ищущие политической шумихи, хотят воспользоваться удобным моментом для демонстрации перед русским обществом показного неудовольствия, воспользовавшись неуравновешенной и отзывчивой на всякие явления русской жизни молодежью», — писал Г.И. Куш-нырь-Кушнырев857.
Консерваторы и правые всех оттенков единодушно сходились во мнении, что студенческие забастовки представляют собой пролог новой революции. «Опять надвигается смрадная анархия, казавшаяся раздавленной четыре года назад, — сокрушался националист М.О. Меньшиков. — Опять смута начинается с высших школ, которые давно служат крепостями бунта»858. Ему вторили дубровинцы: «Студенческие безобразия, как мы знаем по опыту, являются началом новой внутренней гражданской войны; в данном случае, по словам очевидцев-студентов, мы имеем дело с беспорядками не на академической, а на чисто революционной почве»859.
Академисты пытались противодействовать университетской забастовке. «Голос студенчества» сообщал, что один из забастовочных дней в Московском университете «ознаменовался рядом бурных инцидентов, вызванных академистами, собравшимися с разных факультетов и образовавших одну «боевую» группу в количестве 25-30 человек Эта группа занимала оборонительную позицию у дверей аудитории, где читались лекции, и переходила с факультета на факультет»860. Черносотенная печать возмущалась поведением бездельников, мешавших заниматься прилежным студен-там-академистам. В Петербургском политехническом институте, где коалиционный комитет также объявил забастовку, «9 декабря студенты, принадлежащие к академическому союзу, собравшись к 10 часам утра в институте, отправились по своим аудиториям. Профессора читали лекции, и последние не прерывались до часу дня. В час дня шайка забастовщиков, собрав до 200 шатавшихся по коридорам студентов, ворвалась в аудиторию, где читал лекцию профессор Станевич, и шумом и криками заставила профессора прервать чтение лекций»861.
Трактовка событий, происходивших в студенческих аудиториях, сильно зависела от политических взглядов очевидцев. Например, столкновения в Новороссийском университете в Одессе описывались прямо противоположным образом. Большевистская «Звезда» сообщала: «В Одесском университете существуют просто два студенческих подотдела, члены которых поголовно вооружены благодаря желанию Толмачева и которые буквально хозяйничают в аудиториях. Устраивают дежурства и вооруженные идут на лекции, где нет слушателей, являются на все сходки, переписывают имена всех говорящих и сообщают администрации и Толмачеву, делающему сообразно этому обыски и аресты»862. Черносотенная «Земщина» помещала другие сообщения: «8 декабря в Химической аудитории Новороссийского университета после лекции прюф. Петренко состоялась сходка около 300 студентов, в числе коих было 15 человек академистов, прибывших на лекции... Вслед за тем демонстранты, разбрасывая воззвания по поводу происшествия на студенческом вечере 5 декабря и стреляя вверх, произвели избиение академистов, которые принуждены были бежать»