– Разве у тебя не проявляются признаки Черной Тени?
Были, конечно, но относительно редко, может, раз в месяц или два, если я позволял себе слишком разозлиться – и уж точно не каждую ночь!
– Оставь ее в покое, – предупредила Рози. – Она должна выдержать это одна.
Послушать аргоси, так страдать в одиночестве – дело естественное и благородное, но мне невыносима была одна мысль о том, что у меня Черная Тень. Боль и жуткие видения, которые вдруг являлись мне… Когда это происходило, мне меньше всего хотелось быть одному.
– Иди, малыш, – Фериус взглядом заставила замолчать Рози, которая собиралась меня остановить. – Поступай как считаешь нужным.
Я бросился обратно к костру и по следам Сенейры до рощицы хилых пустынных деревьев. Там я услышал в темноте ее дыхание.
– Сенейра?
– Уходи, – сказала она так хрипло, словно кричала несколько часов подряд, хотя я ничего не слышал.
– Я просто хочу помочь.
– Как? – спросила она. – Ты можешь сделать так, чтобы приступы прекратились? Ты можешь избавить меня от Черной Тени? Ты можешь сделать, чтобы перестало болеть или хотя бы чтобы не болело так сильно?
Теперь я различил ее силуэт – она съежилась под деревом. Я очень медленно пошел к ней.
– Если хочешь, я уйду, но вовсе не обязательно мучиться одной. Почему бы тебе не вернуться к костру? Там тепло.
– Я не хочу, чтобы другие видели, – отвечала она.
– Видели что?
Я подошел к ней так близко, что, когда она повернулась ко мне, я в тусклом свете луны разглядел ее лицо. Узоры Черной Тени вокруг ее глаза вихрились, двигались, словно живые.
Несмотря на все свои добрые намерения, я едва не отпрянул. У меня Черная Тень была дольше, чем у Сенейры, но даже во время самых тяжелых приступов я никогда не чувствовал, чтобы узоры вот так вращались и крутились. Хуже того, я видел, что вокруг правого глаза они чуть-чуть удлинились. Сенейра говорила, что дьявольская болезнь впервые проявилась месяц назад, но развивалась она у нее куда быстрее, чем у меня.
– Больно, Келлен, – сказала она. – Почему так больно?
Я поборол ощущение неловкости и опустился на колени рядом с девушкой. Она держала в руках маленький овальный предмет на тонкой серебряной цепочке.
– Это амулет?
Она покачала головой и протянула его мне, нажав маленькую кнопочку сверху, отчего тот раскрылся на две половинки. Мне пришлось поднести его к лучу лунного света, чтобы разглядеть, что там был портрет маленького мальчика. Он был так похож на Сенейру, и я догадался, что это ее младший брат.
– Тайн целый год экономил каждый грош, чтобы заказать этот медальон, – сказала она. – После того как я сбежала, ему исполнилось семь. А я когда-то обещала ему, что на день рождения в этом году подарю ему такой же с моим портретом, чтобы мы могли…Теперь уже не важно.
Я вернул ей украшение и сел рядом.
– Сколько длится приступ?
Она снова надела медальон на шею.
– По-разному. Иногда несколько секунд, а иногда – несколько часов.
– Колющая боль? – спросил я. – Как будто в глазу жжет?
Она кивнула, но выглядела неуверенной.
– Это… это трудно описать. Как будто капают кислотой на лицо, но больнее от того, что я ощущаю внутри.
– Видения? – самым худшим для меня были кошмарные образы, одолевавшие меня всякий раз, как начинался приступ, – все и вся в мире становилось уродливым и безобразным. Жестоким. Словно я видел все самое худшее в людях.
– Я слышу голоса, – сказала Сенейра. – Они говорят мне ужасные вещи, Келлен. Я слышу, как они смеются надо мной, дразнят меня, говорят мне, что могут заставить меня сделать все, что им угодно. Это как будто… как будто…
– Как будто демон хочет, чтобы ты знала, что когда-нибудь он получит полную власть над тобой?
Она кивнула и посмотрела на меня, как будто ждала, вдруг я что-нибудь скажу, и все станет лучше. Я промолчал, и она заплакала.
Не зная, что еще сделать, я взял ее за руку.
– Все будет…
– Не надо, пожалуйста, – сказала она. – Не лги мне.
Она посмотрела сквозь деревья туда, где вдалеке мерцал огонек костра, крохотная частичка света во тьме.
– Аргоси ведут себя так, словно все… так, как есть, словно мне надо смириться с тем, что со мной происходит. А я не могу. Не могу притворяться, что все нормально, когда я всем своим существом чувствую, что это не так. Что бы ни происходило, я должна встретить это лицом к лицу.
Я не мог не восхищаться решимостью Сенейры. Я прислонился к дереву, все еще держа ее за руку.
– Черная Тень – это кошмар, – признался я. – Когда начинается приступ… хуже этого, наверно, ничего в мире нет. И пусть никто не смеет говорить тебе, что это не так.
– А что ты делаешь, когда это происходит? – спросила Сенейра.
Я пожал плечами.
– Пытаюсь не обращать внимания на видения и жду, пока пройдет боль.
Она открыла рот, но вдруг согнулась в три погибели, словно кто-то ударил ее в живот.
– О боги песка и неба, опять! Сделай так, чтобы это закончилось!
– Сенейра, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал успокаивающе, – просто посмотри на меня. Посмотри на меня.
Она подняла голову, и я в ужасе смотрел, как узоры снова задвигались. Глаза у нее из зеленых стали темными, наполнившись чернотой.
– Я слышу их, Келлен. Что они мне говорят… как смеются… Пожалуйста, заставь их замолчать!
– Не слушай их. Они ненастоящие. Попытайся думать о хорошем. Подумай о своем брате, обо всех, кого ты любишь, о тех местах, где тебе хорошо.
Она зажмурилась, и я почти слышал, как она скрежещет зубами. Тихие стоны срывались с ее губ, превращаясь в имена.
– Тайн… отец… Ревиан… Академия…
Она повторяла их снова и снова, сжимая мою руку с такой силой, что кости, казалось, касались друг друга, а ее ногти впивались мне в ладонь. Я заставил себя не выпустить ее пальцы.
– Я здесь, – прошептал я. Слова показались мне какими-то особенно бесполезными, но, наверно, они все же как-то помогли, потому что через несколько мгновений Сенейра подняла голову и посмотрела на меня. Линии вокруг ее глаза перестали двигаться, а радужка снова стала зеленой.
– Спасибо… Келлен…
Через минуту боль и голоса вроде отступили, а потом все началось заново. Это продолжалось примерно час. Вдруг она спросила:
– Ты посидишь со мной еще немного?
То, как она говорила… будто вся ее сила медленно утопала под напором боли и смятения, а решимость гасла под терзавшими ее ужасающими голосами. Я почувствовал, как она снова напряглась с началом нового приступа, и посмотрел на восток, надеясь увидеть на горизонте первые лучи солнца. Но до рассвета оставалось еще несколько часов.
– Я посижу с тобой, – сказал я. – Столько, сколько понадобится.
Вскоре Сенейра заснула и привалилась ко мне, дрожа от холода, такая изможденная, что я не смог разбудить ее, чтобы вернуться в лагерь. В конце концов я отнес ее обратно, что было нелегко – не то чтобы она была тяжелая, но жизнь ученика мага тоже не сделала меня силачом. Я обрадовался, когда Рози увидела, как я подхожу к лагерю, и помогла донести девушку до костра.
– Она продрогла, – сказала аргоси, укладывая ее на спальный мешок возле костра. – Я полагаю, приступ был довольно заметный?
– Заметный? – неверящим голосом спросил я. – Вы так это называете? Черная Тень мучает ее!
– Рози не пытается проявить особенную бесчувственность, – сказала Фериус, опускаясь на колени, чтобы осмотреть Сенейру. – Просто она по-другому не умеет. Идущая по пути Шипов и Роз не особо ценит сантименты.
Глаза Рози сузились.
– Сомневаюсь, что ее болезнь поддастся сантиментам. Или ты полагаешь, что колыбельные и сказки на ночь облегчат страдания девочки?
Фериус убрала мокрые спутанные волосы с лица Сенейры.
– Но и не повредят.
– На Алый Крик твои нежные слова и доброе сердце не подействовали, сестра. Тем, кто заболевал этой чумой, больше помогла бы быстрая смерть, а не твои бесполезные попытки их утешить.
Отблески костра угрожающе заиграли на щеках Фериус, когда она сцепилась взглядом с другой аргоси.
– Это не Алый Крик, поэтому придержи коней.
На Рози это не произвело никакого впечатления.
– Своими нежностями ты принижаешь отвагу моей подопечной. Если у нее какая-то новая форма магической чумы, то мы должны приготовиться к неизбежному, и я боюсь, что у тебя нет…
Из темноты появился Рейчис. Он обнюхал Сенейру, потом посмотрел на обеих аргоси и зашипел на них.
– В чем дело, Рейчис? – спросил я.
– Девочка только притворяется, что спит, – прорычал он. – Она напугана до полусмерти, а от разговоров этих аргоси ей только хуже.
Никто, кроме меня, не понимал его, но Фериус считала выражение на моем лице и вскоре все поняла.
– Скоро утро. Нам всем надо поспать, а там посмотрим, что принесет завтрашний день.
Рози кивнула в знак согласия, но, развернувшись, все-таки сказала:
– Аргоси следует за ветром, куда бы тот ни вел, сестра, но всегда помнит, что путь Грома идет за ним по пятам.
Рейчис злобно зыркнул на нее.
– Пусть она только отвернется, и я точно сопру все ее барахло.
Я взглянул на Сенейру. Глаза у нее все еще были прикрыты, а по щекам текли слезы. Я пытался придумать, что бы такое сказать в утешение, но Рейчис срегировал быстрее, чем очень удивил меня, устроившись у девушки под боком и прижавшись к ее шее, чтобы согреть.
Я впервые видел, чтобы Рейчис заботился о другом человеке… вернее, вообще о человеке, потому что обо мне он не особо заботился. Но его порыв меня не разозлил – я и сам хотел бы сделать то же самое. Сенейра не была магом, она даже не была из моего народа, и все же Черная Тень терзала ее сильнее, чем меня.
Что-то было не так. Рейчис чувствовал это, и хотя он притворялся, что Сенейра ему не нравится, почему-то ее оберегал.
Я, пожалуй, испытывал то же самое.
Глаза у Сенейры все еще были закрыты, но она подняла руку и мягко погладила Рейчиса.