Я поймал себя на том, что просто смотрю на нее и мне вдруг не хватает отваги и воинственности, которые я привык видеть в ее глазах, смышлености, которая всегда проявлялась в чуть поджатых губах, сострадания, с которым она относилась ко всем вокруг. Но куда больше в ее лице меня удивляло не то, чего в нем не было, а то, что было: бледность ее кожи. Сенейре никогда не приходилось проводить долгие дни под палящим солнцем. Пальцы у нее были мягкие и нежные – в ее жизни присутствовала только учеба, а не тяжелый труд. Я тоже был таким несколько месяцев назад, когда еще не потерял все, что имел, и не научился жить почти без ничего.
– Все не так, как ты думаешь, – сказал я. – Жизнь изгоя, жизнь человека вне закона – это не романтика и не экзотика, это ужас. Почти все дни скучные и утомительные, не считая тех, когда ты убегаешь от очередного мага-ищейки и в ужасе думаешь, что на этот раз можешь погибнуть. Даже здесь, в приграничье, люди не любят бродяг и странников. А по словам Фериус, в других местах еще хуже. Это жизнь, которой никто не хочет, Сенейра. Ты жила так сколько? Несколько дней, да еще и под защитой Рози? Представь себе, как это будет день за днем, год за годом.
Она терпеливо выслушала мой список жалоб на кошмары бродячей жизни, а потом сказала:
– Келлен, я уверена, что так оно и есть, но знаешь, что я думаю?
– Что?
Она взяла мои руки в свои, а потом, будто отчаянно всплыла со дна глубокого, темного озера и поцеловала меня.
– Я думаю, что любая жизнь не так уж плоха, когда есть с кем ее разделить.
45Гудок
Сенейра собралась быстро. Бродяги путешествуют налегке. Мы могли бы сразу же уйти, но Фериус все еще лежала с лихорадкой из-за обсидианового червя.
– Привет, Келлен, – сказала она, приоткрыв глаза, когда я вошел в комнату. – Пришел меня спасти? – она потянула за веревки. – Может, снимешь эти штуки, чтобы я хоть попить могла? Пить хочется до жути.
– Это чтобы ты не поранила сама себя.
– Дурачок, зачем мне это делать самой, когда куча народу готова мне помочь? А теперь сними веревки.
– Сначала поспи. Тебе нужно…
– Нужно что, малыш? Привыкнуть к этой ползучке у меня под кожей?
Она снова потянула веревки.
– Сними их, Келлен. Я не выцарапаю себе глаз. Он мне еще нужен.
Я не мог ей отказать и выполнил ее просьбу. Когда я закончил развязывать веревки, она села, ее взгляд был все еще ошалевшим.
– Ладно, а теперь скажи, где мои сапоги?
– Фериус, мне нужно с тобой поговорить, рассказать тебе наш план.
Она улыбнулась – как мне показалось, несколько покровительственно.
– План? Конечно, малыш, расскажи мне свой план.
Я таки рассказал, объяснив, что собирается сделать Берен и что мы все сделаем той же ночью.
– Разумно, – сказала она. – Правильно мыслите. Отличный план. А сапоги-то где, малыш?
Что-то в ее тоне меня насторожило.
– Фериус, ты едешь с нами. Мы все – ты, Сенейра, Рейчис и я – уезжаем сегодня вечером, пока…
– Нет, Келлен, это твой план, а не мой. Вы с девочкой, – она посмотрела на Рейчиса, который все еще спал на кровати, свернувшись клубком, – и белкокот, если он захочет, убираетесь отсюда немедленно. А вот я… у меня в бальной книжке записан танец с парнем, которого я хочу стереть оттуда раз и навсегда.
– Ты с ума сошла? Дексан тебя убьет! – Я подошел к комоду, взял зеркальце и поднес к лицу Фериус. – Видишь эти пятна вокруг твоего глаза? Он может причинить тебе боль. Если в этих его браслетах симпатическая магия на крови или железные чары притяжения, он сразу узнает, что ты рядом. Ты к нему и на пятьдесят футов не подойдешь, а он тебя прикончит.
Она демонстративно поправила волосы перед зеркалом.
– Может, оно и так. Можешь даже какую монету поставить, если найдется придурок, который примет твою ставку.
Она не слушала меня. Фериус снова вернулась к своей идиотской привычке притворяться, что все вокруг – одна большая шутка и она просто вальяжно подойдет к Дексану и обманом заставит его сдаться.
– Поедем с нами, – умолял я. – Мы вчетвером выживем, если мы просто…
Она встала с постели; ее заметно шатало, но она не позволила мне помочь ей.
– Малыш, я несколько месяцев пыталась научить тебя, что значит быть аргоси. Это не просто умения и штучки, это даже не философия. Это путь, Келлен. Вот так человек и становится аргоси: он выбирает путь и никогда не уклоняется с него, – она надела свой черный кожаный жилет и достала металлическую фляжку. – А мой путь лежит прямо через этого мерзавца.
– Не надо, – умолял я чуть ли не со слезами. Пожалуй, я переборщил, но мне нужно было устроить целое представление.
Она наклонила голову и посмотрела на меня, потом протянула руку и взъерошила мне волосы.
– Иногда ты такой забавный, – она открутила крышечку фляжки и сделала большой глоток. – Ладно, вам с девочкой лучше двигать, Келлен. А у меня важный танец впереди.
– Да заткнитесь вы оба, – простонал Рейчис. – Я тут, между прочим, пытаюсь проститься с жизнью.
– С ним все нормально? – спросила Фериус.
Я кивнул.
– Сенейра обработала его раны, говорит, они поверхностные.
– Хорошо, это хорошо, – она сделала еще глоток, закрыла фляжку и сунула обратно в карман жилета.
– Тебя никак не остановить, да?
Она улыбнулась.
– Никак, малыш. Совсем никак, и, если у тебя есть хоть капля уважения ко мне, ты поймешь, что… – у нее вдруг сделался ошарашенный вид, и она тяжело села обратно на кровать. – Стоп-стоп-стоп, кто это вдруг завертел комнату?
– Наверно, лихорадка, – предположил я.
Фериус посмотрела на прикроватный столик и на флакончик успокоительного, где теперь было на две ложки меньше снадобья.
– Проклятье, Келлен, ты подмешал это мне в питье?
Я кивнул.
– Это… это просто… – она завалилась назад, и я едва успел подхватить ее и развернуть так, чтобы уложить головой на подушку. Глаза у нее уже закрывались, и она пробормотала: – Ты худший из всех моих учеников.
Рейчис встал и встряхнулся, потом начал осматривать свои раны.
– И что теперь? Бросим аргоси в телегу и дадим деру?
Именно это я хотел бы сделать. Больше всего на свете, особенно теперь, когда мысль о том, чтобы сбежать отсюда, начать жизнь с Сенейрой, тянула меня, как магия железа. Но что я буду за человек, что за будущее я подарю Сенейре, если буду все время подводить моих друзей?
– Хватит бегать, – сказал я. – Фериус права. Аргоси никогда не отступают.
– Как и белкокоты, но я думал…
Я указал на черные линии вокруг глаза Фериус.
– Если она подойдет близко к Дексану, он наверняка узнает об этом и прикончит ее через червя. Она и карту в него не успеет метнуть, как он ее убьет.
Рейчис посмотрел на меня, потом снова встряхнулся, и его мех из серого с серебряными полосами стал черным с красным оттенком.
– Так мы с тобой?…
Я кивнул.
– Да, мы с тобой, партнер.
Вид у Рейчиса была такой, словно он пытался решить, пойти ему со мной или просто бросить меня и найти напарника, который не будет каждые пять минут ввязываться в драки не на жизнь, а на смерть. Я не стал бы его упрекать; он был ни в чем не виноват. Я смотрел на него целую минуту, и это стало невыносимо. Думая, что мне придется справляться одному, без Рейчиса, я понимал, что вот-вот потеряю кураж.
– Ну? – наконец спросил я. – Что скажешь?
Он встал на задние лапы, осмотрел порезы у себя на боку, потом глянул на меня.
– На этот раз я точно прикончу этого проклятого крокодила, – брякнул Рейчис.
46Магия шепота
Мы с Рейчисом пошли на окраину города и вернулись в болотный лес, который по всем законам природы не должен был разрастись так пышно в пустыне. Я так привык к открытым просторам Семи Песков, что густая листва, смыкавшаяся вокруг меня, казалась странно пугающей.
– Ну что, меткий маг, вернулся поговорить с моими духами?
Я огляделся вокруг, безуспешно пытаясь понять, откуда доносится этот голос.
– Мне нужна твоя помощь, Мама Шептунья. Мне нужна твоя магия.
Она вышла из-за дерева, совсем девочка – еще ребенок. Как-то ненормально было, что она выглядит как дома в этом странном, пугающем месте. Она покачала головой, так что с нее едва не свалился поношенный цилиндр.
– Я же сказала тебе, меткий маг. У Мамы Шептуньи нет никакой такой магии. Она просто шепчет духам, а они иногда слушают.
Рейчис затрещал у меня на плече.
– Кто-то должен сказать Маме Шептунье, что она разговаривает как старуха.
Она наклонила голову, потом рассмеялась.
– А может быть, кто-то должен сказать белкокоту, что он говорит, как щербатый бандит из приграничья.
– Ты слышишь, что он говорит? – мне еще не встречался никто, кроме Вдовствующей княгини, кто понимал бы рычание и трескотню Рейчиса.
– Говорю тебе, парень, нет у меня никакой такой магии. А вот духи, те да, говорят мне всякое-разное.
Я подошел к ней и встал на колени, взяв одну ее маленькую ручку в свои. Я понятия не имел, сумею ли я к ней так подольститься или она прикончит меня, но мне казалось, что тут нужен какой-то отчаянный жест.
– Человек, который стоит за этой вспышкой Черной Тени. Я должен его остановить, но он куда-то скрылся, и я не знаю куда. Твои духи могут помочь мне его найти?
Она отдернула руку.
– Духи ничьи, они сами себе хозяева. Хочешь, чтобы они тебе помогли? Попроси по-хорошему.
– Покажешь мне как?
– Вот уж не знаю, – вдруг она резко развернулась и закричала в голос: – Какой-нибудь дух хочет говорить с этим метким магом? Он ничего, только глуповат немного.
Не самая лучшая похвала моим качествам.
– Ну? – снова крикнула она. – Я спросила, хочет ли какой дух пожалеть этого парня. Может, показать ему хороший путь в этом гадком мире?
– Может, мы…
Она прервала меня одним взмахом руки и гневным взглядом, и я заткнулся. Протянув руки, словно стрелку флюгера, она то свистела, то шептала в ночной воздух.