ары артефактов для защиты храмового имущества. Едва ли среди фригонцев найдётся желающий вызвать гнев богини. Кстати, — он бросил на стол последний козырь: — Привет от Калеба.
Было нетрудно догадаться, что лежит перед нами. Оторвавшись от кресла, я подцепила свиток. И, когда опустилась на лавку рядом с Николасом, мы вместе развернули карту пиропольских катакомб.
— Вот, — парень ткнул ногтем в правый край, — войдём в подземелье в этой точке. Дальше будем двигаться к центру и выберемся наружу на восточной границе столичного парка. Здесь.
— Прогулка полезна для здоровья, — улыбнулся Томас. — Пройдётесь, оцените размах фламийского зверинца.
— А что с девочкой? — напомнила я. — Получилось узнать хоть что-то?
— Нет, и не удивительно, — помрачнел мужчина.
— Как это?
— А вот так. Она точно не из простых. Тем не менее ни у нас, ни во Фригоне о розыске аристократки не объявляли. Мы, в свою очередь, не можем сообщить властям, поскольку раскроем её суть.
— Что же теперь делать? — заломила руки я.
— Ждать. Прости, не вижу иных вариантов. Калеб и я продолжим зондировать почву. Тайное рано или поздно становится явным.
У меня не было причин не доверять Томасу. Более того, я не представляла, во сколько священникам обошлись заграничные артефакты, и как мне за их доброту отплатить. Крепко пожав предложенную ладонь, я выдохнула своё «Спокойной ночи».
Весь следующий день мы с Ником провели в приготовлениях. Ранец, переживший Багровое поле, проглотил походный плед, охотничий нож, верёвку, флягу с водой и набор посуды из лёгкого сплава. К стандартным принадлежностям присоединились карта, сфера и шкатулка. Провиант уложили в отдельную сумку из грубого, наподобие конопляного, волокна.
У рыжего было полно одежды, подходящей для наших целей, и я настроилась тщательно изучить содержимое шкафа в предоставленной мне во временное пользование спальне.
В итоге мой «улов» составила плотная алая рубаха, а также костюм-двойка — коричневые шерстяные брюки и жилет. В красном я больше обычного походила на цыганку, зато сидели вещи идеально. Осталось набросить на плечи накидку, на ноги нацепить полусапожки — и образ готов.
Николас переступил порог комнаты в разгар примерки, и я, застуканная на месте преступления, приготовилась биться за «мою прелесть» до конца. Парень проигнорировал мой воинственный вид и, оглядев с головы до ног, лениво протянул:
— А-а! Костюм для воскресных служб семилетней давности! Всё хотел отдать какому-нибудь мальчишке да забывал. А потом армия… Что ж, к лучшему! Тебе он идёт больше, чем мне.
— Правда? — я любовно разгладила мягкие складки жилета.
— Хорошо, что я иду с тобой. Буду отгонять навязчивых ухажёров.
— Надеюсь, в катакомбах мы не встретим никого, даже ухажёров. Тем более их!
Договорить мы не успели. В комнату ворвался ураган, и имя ему было Саманта.
— Добрый вечер, Николас! Добрый вечер, Кара! — маленькая леди поклонилась сперва рыжему, потом мне. — Там пеструшки снесли дюжину яиц, а у моей любимицы вылупились цыплятки, такие крошечные, мягонькие, жёлтые пушочки…
Девочка осеклась на полуслове. Взгляд её сфокусировался на мне, и увиденное явно пришлось ей не по нраву. Она строго наморщила лоб.
— А ты чего это, опять за своё?! Наряжаешься в мужское? Не положено же, хотя… Есть конфеты перед обедом тоже нельзя, а я вот ем. Но, если у тебя с брюками такое, как у меня с конфетами, тогда я понимаю, — великодушно кивнула Сэм: — И не могу осуждать.
Мы с Шелли переглянулись. Парень слегка покраснел, сдерживая смех, да и я подавила улыбку.
— Такое же, дорогая. Даже хуже! — доверительно прошептала я. — В любом случае благодарю тебя за понимание.
— А, это всегда пожалуйста! — заявила малявка, довольная собой.
Ник всё-таки сдавленно хрюкнул — до выдержки отца ему как до Вечерней звезды. А я окинула Саманту придирчивым взглядом, не без удовольствия отметив, как расцвёл ребёнок в Эджервилле.
Пока Томас занимался поиском артефактов, у Молли появились дополнительные обязанности. Их сын не мог появляться на людях, и ей приходилось самой ходить в деревню за покупками и по другим делам. Так что я перехватила инициативу сказок на ночь и баловала Сэм историями, которые до неё не слышало ни одно амирабийское дитя.
В этот вечер выбор пал на «Аленький цветочек». Малышка слушала рассказ о красавице и чудовище с интересом, попутно задавая кучу вопросов, пока не притихла. С чистой совестью и чувством выполненного долга я замолчала и уже собиралась зарыться в подушки, как обнаружила, что девочка вовсе не спит, а тихонько плачет.
Я положила ладонь на её плечо.
— Сэмми, ты чего хнычешь? Жалко чудовище, да?
Она не ответила, лишь продолжила всхлипывать, но я не отстала:
— Ну Сэмми! Ну ладно тебе, а? Ну посмотри на меня! Пожа-а-а-луйста…
Девочка резко откинулась на спину и уставилась на меня синими глазищами, в которых стояли не свойственные её натуре слёзы. Вдобавок дрожала губа. Дело дрянь. Я не представляла, что пошло не так.
Я мысленно выругалась. Или не мысленно? Не потому ли вдруг послышался быстрый шёпот:
— Понимаешь, — всхлип, — отец тоже для меня сорвал бы, — всхлип, — волшебный цветочек. Ничего бы не пожалел. Где же он, мой папа… — всхлип, всхлип, всхлип!
Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!
Надо же было так облажаться с поганым цветком!
Я подарила Сэм самую мягкую из своих улыбок.
— Иди ко мне, котёнок. Обещаю, мы найдём твоего отца. Ты мне веришь? А пока погостим ещё чуть-чуть у Шелли. Тебе же здесь нравится, да?
Саманта уткнулась носом в сорочку у меня на груди. Послышалось тихое «да», а вслед за ним мирное сопение, и я подивилась детской способности переключаться. С эмоциями взрослых дела обстоят хуже. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы отсечь от себя переживания. Предстоял сложный день, и мне нужен был сон. Как у меня это вышло, не знаю, но готова спорить — через пару минут к сопению Сэм прибавилось моё.
Девочка ещё спала, когда мы уходили. Прежде чем покинуть спальню, я не удержалась — поцеловала шёлковую макушку, рискуя разбудить ребёнка. Если со мной что-то случится, Сэм, в заботливых руках Томаса и Молли, не пропадёт.
Я сбежала по лестнице и завернула на кухню, где уже завтракал полностью собранный Ник. Он подвинул ко мне кружку с чаем и глазами указал на накрытый стол:
— Ешь.
До Эмбертона добирались практически молча, не распыляясь на лишние разговоры. В город вошли в полдень в расчёте на традиционный сбор местных жителей в храме. Это снова сработало — миновав лабиринт из пустых улиц, мы очутились перед домом с резными ставнями. Ключ лежал на том же месте, что и раньше. Мы воспользовались им и принялись ждать.
Калеб появился примерно через час. Всё было в точности так, как в предыдущий раз. Этот человек, по-видимому, редко изменял привычкам, но я знала одно: чтобы помочь мне, они с Томасом нарушили много правил.
— Дорогие гости! — потрясая кистями, вскричал оранти. — Как хорошо, что вы навестили старика. Не забывать о пожилых — большая добродетель. Благое семя, прорастающее в юных сердцах. Ниспосланный Солисом чистый восторг!..
— Калеб! — некрасиво закатил глаза Николас. — Какой восторг? Мы не на проповеди, к чему это назидательный пафос?
— Как скажешь, сын мой! — подмигнул мужчина, и я поперхнулась. — И всё-таки безумно рад видеть вас обоих.
— Очень взаимно! — в отличие от рыжего, я решила быть вежливой. — Позвольте поблагодарить вас, оранти. Ваша помощь так ценна! В особенности, для меня… Для такой, как я.
Щёки вспыхнули, я опустила глаза. А когда осмелилась снова взглянуть на Калеба, тот улыбнулся краешком губ и сказал:
— Из всего я понял, что ты очень сильная девушка, Кара. Но и сильным людям порой нужна помощь. С поддержкой человек может всё.
Пока Николас и я молчали, обдумывая сказанное, мудрый оратор предложил:
— А давайте-ка напьёмся чаю и объедимся вареньем? Ничто так не укрепляет дух, как мелкий грех!
Мы проговорили с Калебом до вечера и покинули его жилище, когда на небо взошла Астера, а люд разошёлся по домам.
После изнурительного прохода по ночному лесу мы разожгли огонь возле обители Умбры — тех самых руин, которые однажды я взяла в свидетели, признавшись, что иномирянка, и под сенью которых Николас нарисовал словами чёрно-белый мир. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Так оно и было, если брать в расчёт только мою жизнь на Амираби и забыть о том, что было на Земле.
Пока костёр разгорался, мы успели подкрепиться. Николас подогрел воду прямо в кружке, и я бросила в кипяток щепотку пряных трав.
Мы передавали чай друг другу и, как полагается в таких случаях, вели задушевную беседу.
— Теперь ты мой напарник, — заявила я, рассматривая блики огня в его радужках.
— Как это? — озадачился он, а я усмехнулась.
— Ничего неприличного. Помнишь, я говорила, что мечтала стать полицейским, участвовать в международных расследованиях?
— Поли… чем? — не понял рыжий.
— Не чем, а кем! Полицейским! Ну то есть стражем порядка.
— А, понятно. Хотя нет, не понятно, как это связано с тем словом, которым ты меня назвала. «Партнёр», вроде бы?
— Да нет же, слушай… По закону жанра у каждого крутого стража есть напарник. На Земле моим товарищем в приключениях был Лёша, парень, которого ранили в день перемещения.
Дождавшись понятливого кивка, я продолжила:
— Не знаю, жив ли он. Очень надеюсь, что да. Я молюсь об этом всем богам перед сном, хотя те и так были ужасно щедры, послав мне тебя. Так ты будешь моим напарником на Амираби?
— Согласен.
Он протянул мне ладонь, и мы скрепили договор рукопожатием. Наше общение всегда проходило в шутливом ключе, и я немного растерялась, когда Николас задал вполне серьёзный вопрос:
— Ты сказала, что хотела стать стражем. А сейчас не хочешь?
Он застал меня врасплох. Я упомянула профессию мимолётом, не подумав, что в обыденной фразе отразятся сомнения, впервые возникшие в моей голове ещё во время совместной жизни с мужем. Мне было трудно подобрать слова, но, раз уж мы стали напарниками, я постаралась.