Проглотил водку, отдал мне стакан и вышел.
Я вернулся к своей работе. Оставался примерно час до обеда, когда ко мне ворвался без стука один из моряков — Перри.
— Хватайте свои инструменты, сэр, и идемте быстрее!
Я схватил медицинскую сумку. Мрачные предсказания Мактига приписал его взвинченным нервам, но эта внезапная тревога припала им характер реальности. Прежде чем Перри что-то объяснил, я услышал, как кто-то поет, вернее, ревет довольно приятным баритоном.
— Это Мактиг, — сказал Перри. — Его слышно по всему кораблю. — Он заторопился по коридору, и мне пришлось его догонять. — Он пьян, — сказал Перри, — вернее, он произнес нечто соответствующее этому литературному выражению. Мне послышалась нотка зависти в его голосе. — Капитан Джонсон хочет, чтобы вы его заперли, пока не услышал мистер Бенсон.
Если бы мы шли не так стремительно, я спросил бы, почему мистер Бенсон не должен его слышать. Но мне не хватило дыхания. Обрывки песен становились все громче: мы приближались, но не к каюте Мактига, а к каюте Хендерсона; неожиданно пение прервалось.
Мы вошли в каюту Хендерсона. Мактиг лежал на койке первого помощника, Хендерсон прижимал его к ней, руками зажимая рот Мактигу. В воздухе резко пахло виски.
Перри незаметно удалился. Хендерсон посмотрел на меня.
— У вас есть средство, чтобы он сразу отключился и замолчал? Чем быстрее, тем лучше.
И злобно добавил:
— Мне безразлично, если он проваляется до середины следующей недели! — Он успел отдернуть руку, прежде чем Мактиг укусил ее. Мактиг снова разразился песней и попытался сесть. Эту песню я раньше не слышал. Кажется, она была на гэльском языке. Хендерсон снова опрокинул его на койку и зажал рот подушкой. — Кусай это, черт тебя побери!
Набирая раствор в шприц, я спросил:
— Что случилось?
— Многое. Я бы вам не сказал, но вы сами узнаете рано или поздно. Но только помалкивайте, пока не пойдут слухи. У нас и так достаточно неприятностей.
Мактиг бился. Я пытался схватить его за руку.
Хендерсон неохотно убрал подушку. Даже хватая ртом воздух, Мактиг попытался что-то пропеть. Хендерсон стоял с подушкой наготове.
— Мистер Бенсон и капитан Джонсон разошлись во мнениях относительно поведения отдельных членов экипажа. По моему мнению, мистер Бенсон не прав. Мактиг попытался примирить их и ничего не добился. Тогда он отыскал стюарда, выпросил у него бутылку спиртного и напился. Но это еще не все…
Взвинченное состояние Мактига сделало его легкой добычей спиртного; я ему дал порцию, и тем самым еще больше пробудил жажду, Я испытывал чувство вины.
Хендерсон продолжал, перекрывая вопли Мактига:
— Мимо проходили Смитсон и остальные, и Мактиг, должно быть, решил уговорить их сдерживаться. Он пригласил их выпить. Я услышал шум, пошел взглянуть: все они напились выше Гималаев. Если бы Бенсон это увидел, тут бы черт знает что началось. Остальные вели себя не так буйно, как Мактиг, поэтому я велел всем им дать кофе, а Мактига привел сюда, чтобы он не шумел… Бог знает, на что он еще способен! Если только Бенсон что-то услышит, особенно после стычки с Джонсоном… что ж, тот, кто говорит, что адской ярости не бывает, просто не имеет достаточного опыта.
Я закатал рукав Мактига, протер руку спиртом и сделал ему укол. Мактиг, казалось, ничего не почувствовал.
— Пройдет какое-то время, — предупредил я, — прежде чем укол подействует.
— Вы справитесь с ним? Мне нужно посмотреть, как там остальные, — сказал Хендерсон. Я кивнул. Он бросил подушку и вышел.
Мактиг умудрился поднять руку и помахать.
— Увы! Умереть… или остаться?
Потом:
— О мое сердце и душа, разве не день рождения я праздную? Я вновь возродился из огней чистилища после двухсот лет. — Его глаза увлажнились. — Я весь полон печали! Что за печальный день рождения…
Он заплакал: не от жалости к себе, а как бесконечно усталый человек, перешедший все границы выносливости.
— Но я должен петь, а не плакать, как женщина. Петь, потому что я вернулся в мир, я снова получил жизнь, отнятую у меня…
Потом трезво сказал:
— Но зачем мне петь, если эта возвращенная мне жизнь — и не жизнь совсем? Я спрашиваю вас, где теперь моя любимая Бриджит? Что могу я сделать для тех, кто давно мертв?
Он снова попытался приподняться, приблизил свое лицо к моему, прошептал — я с трудом разбирал слова:
— Может, они придут на борт за мной, все шестеро?
Потом он захрапел.
Вернулся Хендерсон. Я оставил Мактига под его присмотром, посоветовав перенести его в его собственную каюту, чтобы он не причинял Хендерсону неудобств.
Тот ответил, что предпочитает держать Мактига на виду. Он попросил меня заглянуть к Моргану, стюарду — тот не очень хорошо переносит похмелье. Я так и сделал. После этого вернулся в свой кабинет, убрал сумку, умылся и пошел в столовую на обед.
Пен не было, и я с беспокойством подумал, почему. Не было и Бенсона, что, впрочем, объяснимо: он, вероятно, оставался в своей каюте, испытывая неловкость из-за приступа гнева, свидетелями которого были многие. А может, опять любовался черным колесом. В любом случае такое поведение вряд ли нормально. Я решил заглянуть к нему позже под каким-нибудь предлогом.
Нас обслуживал Коллинз, так как участие в попойке Мактига сделало второго стюарда, Моргана, неспособным к работе.
Сватловы, леди Фитц и Бурилов вернулись из разведывательной поездки, весьма неудовлетворительной, как заметила леди Фитц. Она надеялась найти на этом острове что-нибудь, кроме песка и растительности. Леди Фитц не стала объяснять, что именно она рассчитывала найти, но бросила на Бурилова сердитый взгляд, как будто он был в этом виноват.
Бурилов решил, что должен вернуть ее расположение, и завел старорусский охотничий рассказ, где сам исполнял главную роль. Впрочем, если судить по рассказу, в то время он должен был быть еще ребенком. Чедвик слушал с явным интересом, но рот его презрительно кривился.
Преподобный Сватлов заметил, что рассказ прекрасный, и жаль, что его не слышит капитан Бенсон. Он спросил меня, не болен ли капитан.
Леди Фитц заявила, что лично ее радует отсутствие Бенсона. Она всегда считала его своим лучшим другом, особенно после того, как приводила в порядок его резиденцию в Филадельфии, но своими разговорами о призраках и одержимостью духами после урагана он произвел на нее дурное впечатление. Это испортило их отношения, и теперь она была бы рада вернуться в Майами.
Я подумал: насколько негодование леди Фитц вызвано ее сегодняшним разочарованием? Я был уверен, что если бы Бенсону потребовалось переоборудовать свою нью-йоркскую резиденцию, леди Фитц с удовольствием снова включила бы его в число ближайших друзей — за щедрую плату, разумеется.
— Теперь я смотрю на капитана Бенсона, — продолжала она, — как на одержимого дьяволом. Но почему дьявол выбрал именно его?
Очевидно, она до сих пор не слышала об одержимости Бенсона старым капитаном.
— Вы подтвердите истинность моих слов, доктор Сватлов: призраки — это души тех, кто не может вознестись в Царство Небесное, потому что не завершили свои дела на земле. Но что может завершить дух, поселившийся в капитане, если не что-то злое? И чей это дух? Почему он умер до того, как завершилось его злое дело?
Я решил расспросить Мактига, что ему известно о судьбе первой «Сьюзан Энн» и старого капитана. Если не ответит, спросить Пен. И хотя я тогда этого не знал, я попал в самую точку: и то, почему Пен назвала это путешествие обреченным, и власть над ней Чедвика, и трагедия, связанная с черным колесом — все было в этом.
После обеда я постучал в дверь каюты Бенсона. Тонким сварливым голосом он спросил, кто пришел. Я назвался. Он ответил, что он в полном порядке и врач ему не нужен, и что он может сам о себе позаботиться, а я могу идти и сделать кое-что анатомически невозможное.
Тогда я пошел искать Мактига. Хендерсон убедился, что Мактиг теперь не опасен, и переместил его в его собственную каюту. Мактиг спал так крепко и спокойно, что я тоже почувствовал, как я устал.
Я пошел к себе и лег спать.
12. СЕМЕНА ДЛЯ САДОВ СНОВИДЕНИЙ
Когда на следующий день Мактиг проснулся, он выглядел смущенным — вероятно, из-за тех неудобств, которые причинил.
— Не переживайте из-за вчерашнего, Майк, — сказал я. — Рано или поздно это должно было случиться. Вы испытали слишком большое напряжение, и пружина лопнула.
Он мрачно ответил:
— Я расстроен не из-за того, что напился. Наоборот, этому я рад. Теперь я себя чувствую, как только что отчеканенный миллион. — Тем не менее, он пошатнулся и с трудом сглотнул. Затем спросил: — Вы честный человек, доктор. Что я такого наболтал спьяну?
— Много ерунды.
— Нет, скажите дословно, что это было. — Я рассказал ему. — И что вы об этом думаете?
— То, что сказал: ерунда. Все шлаки в вашем внутреннем механизме расчистились — психические лекарства, если хотите.
Он мрачно задумался.
— Да, но вряд ли на одном корабле возможны два случая одержимости старым капитаном.
Я рассмеялся.
— Кем бы вы себя ни вообразили, Майк, это был не старый капитан.
Он нетерпеливо шевельнулся, будто хотел что-то добавить; потом передумал и отвернулся. Я спросил, о чем он умалчивает; он пожал плечами, вздохнул и ответил неопределенно: «Может быть». Больше я ничего не смог от него добиться.
Он спросил, видел ли я Бенсона. Я не видел. Мы пошли на палубу. Под руководством Хендерсона и Смитсона матросы забивали в песок кнехты вдоль берега бухточки, выбранной Джонсоном для стоянки. Другие пилили в лесистой части острова деревья и тащили сюда бревна.
Леди Фитц с вялым удовольствием заядлого зеваки выглядывала среди них самых сильных мужчин. Бурилов, ерзавший рядом с ней, время от времени бросал оценивающие взгляды на Флору, которая в купальнике разместилась в таком месте, где не только ей было все видно, но и ее тоже. Она с живостью подвинулась к Мактигу, и тот торопливо ретировался. Я заметил Сватлова в кресле с книгой в руках, но он не читал. Время от времени он возмущенно поглядывал на свою сестру.