— Если это действительно произошло, — со злостью сказал я. Многое, чем занимается Чедвик, вероятно, не стоит разглашать.
— Вы хотите сказать, что он воспользовался моей задумчивостью и выдумал что-то такое, чего не было? Лишь бы упрекнуть меня? Может быть. Он вообще чудак. Но, с другой стороны, он понимал, что Гарольд все расскажет мне, и предупредил его, чтобы я больше не делала таких ошибок, особенно в присутствии, допустим, Пенелопы. Чед всегда очень хорошо ко мне относился. Иногда мне кажется…
Она не закончила.
— Статуэтка слоновой кости — последнее доказательство, — продолжала она, помолчав. — Увидев ее, я утратила контроль над собой. Если Ирсули не сон, то, Боже милостивый, что же это тогда? Галлюцинация, безумие — все, что угодно! Я поняла, что допустила ошибку, сказав, что узнала ее. А если остальные догадались? Я никому не могу доверять!
И я понял, что в глубине души она считает себя слабее остальных.
Она снова заговорила:
— И тогда я подумала о третьей возможности: это не сон и не безумие. Но это совершенно дикая мысль!
Как Ирсули, я слышала голос человека, который потопил корабль Рафферти. Голос звучал в точности как — иногда — голос капитана Бенсона. Почему он так привязан к колесу? Когда мы с Гарольдом пришли к нему в каюту и впервые увидели колесо, поведение капитана было очень эксцентричным. И в тот день, когда мы отплывали, что-то с ним было неладное, когда он так драматично выставил колесо.
Она вздрогнула.
— Со всеми нами неладно, — добавила она. И продолжала:
— Как Ирсули, я отдала эту статуэтку Рафферти, как часть нашей платы за его помощь. Вначале, когда за столом я ее увидела, она для меня ничего не значила. Но когда я ее коснулась… я ее узнала. Ирсули была слепа. Она знала статуэтку не по виду, а на ощупь. И я подумала: откуда капитан взял это? И почему он так любит колесо? Разве только… он тоже знает об Ирсули. Это все объясняет!
Она покраснела и отвела взгляд, в то же время вытянув свои прекрасные ноги и предоставив мне возможность восхищаться ими.
— Но, вероятно, это слишком глупо — считать, что призрак Ирсули одолевает нас обоих?..
Я ничего не ответил, и она продолжала:
— Глупо или нет — я надеялась получить какую-нибудь информацию от Майка, но так, чтобы он этого не понял: бывают ли у капитана такие провалы, как и у меня. Но, как вы заметили, Майк меня избегает. И тогда я спросила у Чеда. Я покажу этому чванливому рыжему, что кое-кто здесь меня ценит!
Она проверила, восхищаюсь ли я ее ногами. Я заметил:
— Ваш брат вышел вслед за вами. Вы говорили с ним? Он разбил статуэтку.
— Неужели? Боже! — ахнула она. — Нас с ним сбросят в море! Зачем он это сделал?
— Может, решил, что она слишком непристойна. Или, — очень осторожно добавил я, — ему тоже могли сниться сны, в которых она фигурирует.
Она распрямилась, губы ее округлились.
— Вы хотите сказать… Но это невозможно!
Поскольку Сватлов рано или поздно все равно признается ей, я пустил в ход пригодное для обоих объяснение, не связанное с Бенсоном:
— Ваш сон отталкивается от колеса, одного-двух случайных упоминаний об Африке и святой Урсуле — это все вы обсуждали с братом. Если они попали в сон одного из вас, то могли попасть и в сон другого. А что касается остального — ваш брат честолюбиво привел вас в круг людей, социальный статус которых выше, чем у тех, с кем вы обычно общаетесь. Вы безжалостно подгоняли себя, чтобы сравняться с ними, и ваше новое мироощущение вступило в умственный и физический конфликт со старым. Слишком много противоречивых мыслей и тревог вторглось в ваше сознание, отрицая друг друга, в результате чего возникли провалы.
В такие моменты верх берет подсознание, которое обычно контролирует непроизвольные действия. Оно упрямо пытается выразить ваши врожденные желания. Вы связываете эти провалы со снами об Африке в попытках объяснить их. Но объяснение вас не удовлетворяет, и поэтому вы пытаетесь подкрепить его, хватаясь за все, связанное с Африкой. Например, эта статуэтка африканского происхождения привлекла вас, и вы убедили себя, что узнаете ее.
Вероятно, вы были слишком смущены, чтобы прийти ко мне, попросить объяснений и получить простой ответ. Ваше состояние подтолкнуло вас к вере в одержимость. Вы ставите телегу перед лошадью, считая, что провалы вызваны вашими снами. Подумайте, постарайтесь вспомнить. Вы увидите, что разговоры об Африке предшествовали снам. Ведь так?
Лицо ее прояснилось:
— Вы правы…
— Поскольку для вас Ирсули стала символом подавления личности, вероятно, она будет вам сниться, пока вы находитесь среди людей, которые вас подавляют. Прошу вас, не забивайте себе голову беспочвенными догадками. А если еще раз усомнитесь в собственном здравом смысле, сразу приходите ко мне. И вы, и, — добавил я небрежно, — ваш брат.
Она прикрыла ноги, словно ее успокоили мои взгляды на них, и она решила приберечь их на будущее.
— Что ж, вы сняли тяжесть с моих плеч. Спасибо, доктор.
Я ненавидел себя за то, что пришлось ей солгать, даже ради ее собственного блага, но был уверен, что ослабил власть Бенсона над ней, при этом сохранив его репутацию. Оставив ее в приятном обществе зеркала, я отправился в каюту ее милости. Если даже леди Фитц не помнила о своем танце, то скоро узнает о нем от свидетелей. Поговорив с ней сейчас, можно развеять сомнения, которые неизбежно охватят ее.
Дебора впустила меня и удалилась после небрежного жеста леди Фитц. Англичанка и ее кавалер пили чай с таким видом, словно это отрава: леди Фитц из чашки, Бурилов — из высокого стакана, который он обернул носовым платком. Чай его, судя по бутылке, был приправлен коньяком.
— Ах, доктор, я вас ждала, — сказала леди Фитц и пояснила: — Вы всегда так внимательны!
Я поклонился и осведомился о ее мигрени.
— Послушайте, вы не столь наивны. Я боюсь капитана Бенсона с того момента, как поняла, что он — орудие злого духа. Возможно, сны об Ирсули, как вы объяснили, вызваны тем, что в его каюте я видела черное колесо. Но мне снилась и статуэтка слоновой кости, которую наяву я никогда не видела! И мне кажется очень странным, что она тоже оказалась у него.
Я взглянул на Бурилова. Он знал, о чем она говорит, и добавил:
— Да. Мне тоже снились сны о жрице.
Я заранее подготовил объяснение, почему этим двоим могли сниться одинаковые сны.
И еще добавил:
— Вы оба занимаетесь дизайном помещений, это связано с африканской скульптурой, а через это — и со снами об Африке. Несомненно, такие же статуэтки, как у Бенсона, хранятся во многих музеях, вы и мистер Бурилов их видели, и воспоминание об этом вошло в ваш сон.
Леди Фитц сказала:
— Да, но я узнала статуэтку не по внешнему виду, а прикоснувшись к ней! — И возмущенно: — А я не из тех дебилов, кто при посещении музеев трогает статуи.
— Но у вас чуткий взгляд художника, — возразил я. — Он ощущает линию и текстуру не хуже осязания.
Она была польщена и поэтому согласилась. Я поспешил развить успех:
— Следовательно, статуэтка капитана возбудила в вас сенсорную память о других африканских статуях, и эти воспоминания вошли в сон об Ирсули.
Она положила в мою чашку пять кусочков сахара.
— Но если это так, почему эта девчонка, Флора, вела себя так странно и убежала? Можно подумать, что она тоже видела сны об Ирсули! Именно это вызвало у меня дурные предчувствия.
Я ответил:
— Мы все знаем, что колесо африканское. И его воздействие могло вызвать у многих сны о Черном континенте. Возможно, и другие на корабле видели сны, аналогичные вашим, леди Фитц. Но я бы не советовал вам расспрашивать. У вас тогда может сложиться убеждение, что Ирсули существует реально, а вы — в когтях злого духа. А для этого вы слишком умны.
Она постаралась выглядеть умной и поблагодарила меня.
21. КОРАБЛЬ ДУШ
Меня заинтриговало следующее совпадение: туманная дымка возникала только во время танца женщин. Конечно, нелепо думать, что человек может управлять природными стихиями, но я был встревожен. Весь день я то и дело выходил и смотрел на воду, близкую и далекую; сам того не желая, гадал, не связан ли этот туман с исчезнувшим островом, на котором мы нашли колесо.
На закате Мактиг застал меня за этим занятием. Растущее сходство с мумией свидетельствовало о разладе в его умственном состоянии, и я поругал его за то, что он не следит за собой — и телесно, и духовно.
Он пожал плечами.
— Вините Рыжего, а не меня! Бедняга так давно лишился своего тела., что не обращает внимания на мое — торопится, пытается наверстать упущенное. Особенно потому, что это все-таки не его тело, и он не знает, как с ним обращаться. Как шофер, привыкший к «форду-Т» и неожиданно пересаживающийся на «мерседес».
— Перестаньте, Майк!
— Вы и сами это знаете, — сказал он как будто с жалостью.
Джонсон рассказал ему о танце леди Фитц. Я описал свой разговор с нею и Флорой.
— Жаль, что вы верите словам капитана, а не мне. Но, пожалуйста, ради Джима, удерживайте его от таких трюков, как этот со статуэткой! Иначе Флора и леди Фитц поймут, что он с ними делает, и возмутятся. Я делаю все, что в моих силах, чтобы положение оставалось нормальным, пока мы не вернемся в порт, и наши пути не разойдутся.
— Конечно, и скрепляете свою работу портландским цементом. Успех предприятия капитана зависит от того, насколько леди Фитц и остальные отождествят себя с Ирсули. Ваше вмешательство заставляет их считать это вздором. Если бы я по опыту не знал, что одним разговорами духов не прогонишь, я бы на вас рассердился.
— Майк, если бы я считал, что розыгрыш Бенсона подошел к концу, я бы отступил. Но, по моему мнению, он только начался. То, что он до сих пор делал со всеми вами, было всего лишь игрой, он просто пробовал свои силы. Но теперь он знает, что его возможности почти безграничны. Я не питаю к нему ненависти, нет, просто считаю его безответственным и стараюсь защитить его так же, как вас все