— Я с трудом узнал тебя в этом наряде, Томас Коннор! Господа, — обратился он к остановившимся здоровякам, — позвольте представить вам нашего знаменитого пришельца из прошлого.
Те доброжелательно, словно старого знакомого, поприветствовали его и направились вдоль по коридору.
Остался лишь молодой светловолосый человек с приятными чертами лица и внимательными глазами.
— А это только что прилетевший из Антарктиды Мартин Сайр, — представил его Господин, пристально следя за реакцией Коннора. И он не ошибся в своих ожиданиях: тот окаменел.
Облик Сайра совершенно не вязался с уже сложившимся у Коннора образом чудовищного изувера, проводившего жестокие эксперименты над людьми. Но, тем не менее, именно этот симпатичный господин создал армию химер и держал в своих руках судьбы Бессмертных, в том числе и Хоакина Смита. Что станет с миром, если в один прекрасный момент он из друга правителя превратится в его врага? Чего больше в этой дружбе — выгоды или сердечной привязанности?
Эти мысли, вихрем пролетевшие в голове Коннора, прервал голос Господина, предлагавший ему пройти в ту дверь, из которой только что вышли гости Урбса.
— Я хотел бы показать то, что у нас зовется «Всевидящим оком», — продолжил правитель, пропуская перед собой Сайра и Коннора.
Они оказались в огромном помещении, три стены которого занимали миллионы мониторов с экраном размером не больше квадратного дюйма. Хоакин подошел к стоявшему в центре зала пульту управления и вывел на гигантский экран, расположенный на четвертой стене, крохотную картинку с одного из мониторов. Несказанно увеличенная, она давала возможность рассмотреть изображение во всех подробностях.
— Это воплощение вашего сказочного всевидящего ока, — обратился он к Коннору. — Сначала мы так называли его в шутку, а потом название прижилось, и теперь уже звучит вполне официально. Отсюда я могу увидеть не только все, происходящее на Земном шаре, но и проследить жизнь каждого жителя любого крупного поселения — от рождения до смерти. Эти хроники записываются и могут быть при желании воспроизведены. Запомни увиденное, Томас Маршалл Коннор! — многозначительно закончил он свои пояснения.
Продемонстрировав на экране еще несколько изображений, Господин отпустил Коннора, напомнив ему, что работу по записи знаний следует продолжать.
С облегчением покинув зал, в котором — как ему показалось — проживало многоглазое чудовище, Коннор поспешил выйти на свежий воздух и направился в дворцовый сад.
Он нашел Эвани возле фонтана, выполненного в виде огромной головы льва. Из пасти каменного исполина широким потоком изливалась вода, и девушка, сидя на траве напротив него, зачарованно смотрела на падающие струи.
— Доброе утро, беглянка! — радостно сказал Коннор. — Я с ног сбился, повсюду отыскивая тебя.
Он опустился на траву возле девушки, но она недовольно отодвинулась в сторону и холодно спросила:
— Интересно, зачем вдруг понадобилась я? Разве тебе мало общества принцессы? Ты стал ее рабом, как только увидел Черное Пламя! Вот и ступай к ней!
В ее словах слышалась нескрываемая неприязнь, и это больно задело Коннора.
— Почему ты так со мной говоришь, Эвани? Что произошло?
— Ты перекинулся на сторону Бессмертных, а значит, предал нас, — прозвучал безжалостный ответ.
— Мне очень жаль, что ты так думаешь, но я никого не предавал, — возразил он. — Я хочу понять этот мир, а не принимать на веру взгляды тех или иных группировок. Мне необходимо составить собственное мнение обо всем — это касается и вас, и горожан, и правителя. Во всем есть и хорошее, и плохое, потому что не существует деления только на черное или только на белое! И нельзя поддаваться ненависти: она слепа! Подумай об этом.
Но девушка не слушала его. Так и не взглянув в его сторону, она процедила сквозь зубы:
— Оставь меня! Уходи!
Потрясенный Коннор отшатнулся, словно получил удар в лицо, затем молча поднялся и вернулся к себе, пытаясь разобраться в том сумбуре, который наполнил его душу.
Когда перевалило за полдень, последовало приказание принцессы явиться к ней. Меньше всего ему хотелось сейчас снова увидеть Черное Пламя, но обещание, данное Господину, заставило его повиноваться.
На этот раз хозяйка покоев встретила его в зеленом наряде, удивительно гармонировавшем с цветом ее глаз. Он впервые увидел в покоях принцессы кошку: та нежилась на подушках рубинового дивана, резко выделяясь на красном своей ярко-зеленой шкуркой.
Странное животное одарило гостя взглядом загадочных, как и у хозяйки, глаз, но вскоре утратило к нему интерес: вероятно, смотреть сны было значительно увлекательней. Принцесса лениво покинула диван и пригласила Коннора в кабинет — продолжать занятия. Там она вновь превратилась в умного, эрудированного ученого, своими вопросами подчас загонявшего Коннора в тупик, словно ленивого школяра.
Он уже притерпелся к этим непредсказуемым изменениям и начал находить в них определенное очарование. Кем бы ни казалась в данный момент принцесса, она неизменно оставалась самой прекрасной женщиной мира, а в дьявольском или ангельском обличье — это не имело значения.
Когда он в своем лекторском рвении вновь договорился до хрипоты, Маргарет дала сигнал кончать, и они вернулись в гостиную. Зеленый зверек по-прежнему спал на диване, и Коннор поинтересовался, почему он нигде не встречал этих симпатичных созданий.
— Кошек практически уничтожили в Темные Времена, видя в них олицетворение дьявола. Оставшиеся экземпляры почти полностью утратили способность к размножению, в результате кошачий род захирел и вымер, — ответила принцесса.
— Но эта, по-моему, вполне довольна жизнью, — возразил Коннор, заметив хитрый взгляд кошачьих глаз.
— Как тебе, должно быть, известно, дьявола невозможно уничтожить, — загадочно усмехнулась Маргарет.
Коннор решил не затягивать свой визит дольше необходимого и устремился к двери, но вопрос хозяйки покоев заставил его остановиться.
— Почему ты не веришь мне, когда я говорю, что люблю тебя, Томас Коннор? — спросила она.
— У тебя так много лиц, что я не знаю, которое из них признается мне в любви, — стараясь все свести к шутке, ответил с улыбкой Коннор и уже серьезно добавил: — Я обручен с Эвани, и даже самая прекрасная девушка не заставит меня нарушить данное невесте обещание. И ты не хуже меня знаешь, что я верен слову. — А про себя подумал: «Похоже, сама Эвани хочет отказаться от меня, но пусть лучше Маргарет не знает об этом, иначе мне несдобровать».
Он вышел за дверь и услышал позади приглушенные рыдания, но, хотя его сердце разрывалось от боли, не вернулся, чтобы сказать те единственные слова, которые могли бы утешить Маргарет. Он понимал, что только нежность и чистота Эвани еще способны спасти его от обжигающего пламени принцессы Урбса.
Он отыскал девушку все у того же уродливого фонтана: она по-прежнему не отрывала от него взгляда. Коннор не мог понять, чем привлекла ее эта падающая вода: может быть, сквозь нее она пытается что-то разглядеть? Потоптавшись возле фонтана, разглядывая поток с разных ракурсов, он так и не увидел ничего интересного, но добился того, что Эвани его, наконец, заметила.
Сердито сдвинув брови, она поднесла палец к губам, призывая его к молчанию, и он беззвучно опустился на траву, приготовившись сидеть здесь хоть целую вечность, но во что бы то ни стало решить эту нелепую шараду. Увидев, что Коннор не собирается уходить, Эвани обернулась к нему и сказала:
— Постарайся не привлекать внимания охранников. Я жду здесь уже шесть часов.
Ждет? Кого? Вряд ли Жана — он бы уже сто раз прибежал сюда. Но только Коннор решил задать этот вопрос, как вода вынесла из трубы какую-то фигуру, с громким плеском упавшую в пруд.
В ту же секунду существо вскочило на ноги и зашлепало к берегу, направляясь прямо к Эвани.
В ту же секунду Коннор оказался рядом с ней, готовый защитить ее от гигантской человекоподобной жабы, но Эвани придержала его за локоть и тихо прошептала:
— Встань, пожалуйста, так, чтобы меня не было видно из окон дворца.
Он выполнил ее просьбу, а жаба между тем подошла к девушке и, разжав перепончатую лапу, передала ей небольшой пакетик. Они немного пообщались между собой на какой-то дикой смеси прищелкиваний и свиста, и химера исчезла среди кустов, где струился вытекавший из пруда ручей.
— Какое счастье, что его не заметили, — с облегчением произнесла Эвани. — Давай немного посидим здесь.
Они присели возле ствола нависающего над прудом дерева, и сгорающий от любопытства Коннор спросил:
— Кто это был и как попал сюда?
— Озерная химера с гор. Эти существа могут долго обходиться без воздуха. Он приплыл сюда по трубе, питающей фонтан, — ответила Эвани.
— Именно его ты и ждала здесь так долго? — Девушка кивнула. — Но зачем?
— Он принес мне послание от повстанцев, но не задавай больше вопросов — я все равно не отвечу на них.
Она встала, чтобы уйти, но Коннор остановил ее.
— Почему ты избегаешь меня? Я весь день пытался поговорить с тобой, чтобы получить, наконец, ответ, когда же состоится наша свадьба?
— А разве ты его еще не знаешь? — усмехнулась Эвани. — За это время ты увлекся другой, а я освободилась от наваждения, навеянного твоей нездешней силой. Теперь я возвращаю тебе обещание и взамен любви предлагаю дружбу.
— Ты не хочешь мне помочь? — с ужасом простонал Коннор.
— Помочь? От чего? Ты, видно, ищешь у меня защиты от Черного Пламени? Но тут я бессильна, прости.
С этими словами она повернулась и опрометью бросилась прочь, обеими руками прижимая к груди полученное послание.
Всю ночь Коннор не сомкнул глаз. Он вспоминал спокойные дни после выздоровления и свои мечты о безмятежной жизни, которую ему — по воле случая — можно было прожить во второй раз. Но судьба распорядилась иначе, швырнув его в самую гущу событий, и теперь он несколько свысока рассматривал себя, прежнего, с его наивными мечтами об идиллическом счастье.