— Растет здесь, в коммуне. У нас есть уже такие дети.
— Точно. Вон они, стоят под окном и смотрят на голые задницы.
Настя закрыла лицо руками:
— Уходи от нас, уходи, пока не поздно. Я наврала, когда сказала, что к «наслаждению» не привыкают. Мы все в зависимости от него. Пусть не физически. Пусть морально, но люди уже не могут жить без него.
Я ужасно устал и, покачиваясь, подошел к стулу.
— Там одного избили, он тоже наслаждался? — проговорил я, садясь.
— Этого раньше не было. Раньше у нас все было лучше и чище. Андрей привез к нам этого Петра, потом появились его друзья, и все стало намного хуже. Иди, ляг на кушетку, тебе тоже надо поспать.
— Ты нарочно напоила меня? — спросил я, поднимаясь.
— Да. Я хотела, чтобы ты увидел все без «наслаждения». Разведенный алкалоид и никотин ослабляют его действие. Клин клином, понимаешь.
Я кивнул, добрел до кушетки и свалился, прямо как был, в фуфайке лицом вниз. Ноги мои свешивались с нее, но я не обратил на это внимание. Сон охватывал меня неотвратимо.
Спал я долго, и когда проснулся, просто лежал с закрытыми глазами, не желая возвращаться в этот кошмар. Но лежать так вечно я не мог и со вздохом открыл глаза. Их резало, словно от дыма и все вокруг скрывала мутная пленка. Я повернулся на бок и сел на кушетке, протирая их руками. Все мое лицо горело, и я с силой массажировал его, взъерошивая волосы надо лбом.
Тело все свело, и я понял, что если не разомнусь, то одеревенею навеки. И поднялся. Ох, как не хотелось это делать. Мне вообще, хотелось только одного: лежать и не двигаться. А на душе было так тошно, так мутно, что хоть реви в голос, как трехлетний ребенок. Все мои неприятности застряли у меня в горле, и я, сам не зная зачем, стал скрежетать зубами.
Медленно начал я ходить по проходу между моей кушеткой и стеклянным шкафом с разными препаратами. Дверь в комнату была открыта, и я вошел туда. Настя лежала прямо возле входа на составленных стульях, свернувшись, как могла и пристроив свой огромный живот на коротком сидении. Она спала, подложив под голову оба кулачка и расстегнутые полы белого халаты свешивались вниз, открывая смятый подол клетчатого платья. По ее безмятежному лицу скользил солнечный луч, делая маленькое аккуратное ушко нежно розовым и золотя тонкий завиток рассыпанных волос. Насколько я мог судить, беременность не портила ее лица, только нижняя губа стала неестественно толстой.
То ли от солнечного луча, подобравшегося к глазам, то ли от моего взгляда веки ее вздрогнули, и я отвернулся, не желая ее будить. Рассеянно я остановил взгляд на кровати, на которой спала Светка.
— Отвернись, я голая, — сонно пробормотала та.
Я отвернулся, мельком увидев сброшенное серое солдатское одеяло и розовое тело, пухлое, как сдобная булочка.
— Где мои джинсы? А где свитер? Не оборачивайся.
Ну конечно, невинный ребенок. Интересно, если бы не я, как бы она сейчас себя чувствовала, — подумал я, глядя в окно.
— Сейчас принесу, — раздался за спиной голос Насти.
И голос у нее был такой свежий и бодрый, как будто она и не спала.
— Все принеси, совсем все, — все еще сипло со сна разрешила Светка.
Я, облегченно вздохнув, обернулся. Настя вставала со стула, подбирая волосы в пучок. Светка лежала, закутавшись до подбородка. Хотел бы я знать, помнит она, что вчера выделывала.
— Я сейчас приду, — сказала Настя, обращаясь ко мне. — Поставь, пожалуйста, чайник.
Я кивнул.
Выходя, Настя налетела на Андрея, стремительно входившего в комнату.
— Вы здесь? — облегченно сказал он, оглядев нас троих. — Ну хорошо. Как ты, Светик?
— Нормально.
— Молоток.
— Я вам нужна, Андрей? — спросила Настя, стоя на пороге.
— Ты куда? — в голосе Андрея слышались нервные нотки.
— Принесу одежду Свете.
— Она там, в столовой.
Настя молча кивнула и вышла. А Андрей, пройдя на середину комнаты, остановился и стал оглядываться. Быстро подойдя к большому письменному столу, заваленному тетрадями, открыл верхний ящик и вытащил оттуда початый блок моих сигарет.
— Так, — выдохнул он, глядя на меня, потом снова повернулся к столу, проверил остальные ящики и со злостью захлопнул их, потом выпрямился и, быстро подойдя ко мне, притиснул к стене. Руки у него были, словно из железа, такими железную кочергу только гнуть. Я и пошевелиться не мог, когда он залез в карман моей фуфайки и достал смятую пачку.
— Еще лучше.
Я молчал, ожидая, куда повернет. Тут вошла Настя. Она разом увидела все и застыла на пороге, прижимая к себе скомканную девчоночью одежду. Андрей повернулся к ней и сказал.
— Чтобы такого больше не было.
Настя, продолжая молчать, опустила голову, и Андрей, пройдя мимо нее, быстро сбежал с крыльца.
— Попались, — глупо сказал я, подходя к окну и следя, как Андрей скрывается в соседнем доме.
Настя же подошла к Свете.
— Вот, одевайся.
— Спасибо, — бросила та.
Я повернулся. Девчонка лежала и не двигалась, прикрываясь до носа одеялом.
— Может, вы выйдете?
Она ни на кого не смотрела, но было ясно, что это касается лично меня.
— Ладно, — я покладисто хмыкнул и вышел за дверь.
Честное слово, мне очень не хотелось встречаться с кем-нибудь из этих голых коммунаров. Я сел прямо на ступеньки, машинально потянулся в карман за сигаретами и тут же отдернул руку. После шмона, который навел Андрей, нечего было и рассчитывать на курево.
Я сидел и бездумно смотрел на природу, когда в открытое окно соседнего дома высунулся Андрей.
— Серега, — крикнул он, легонько свистнув.
Я поднялся и нехотя поплелся на зов. Единственное, чего мне хотелось тогда, это быть дома. Но я понимал, что легко мне от них не уйти. И послушный, каким бывает загипнотизированный кролик, я двигал и двигал ногами, пока не поднялся по ступенькам и не вошел в комнату. Сначала мне показалось, что я попал в избу читальню, потому что все стены тут были заняты стеллажами полными книг, но этих книг мне хватило бы на всю жизнь, при условии, что я протяну лет 200. То тут, то там стеллажи разнообразили плетеные корзинки с икебаной и те же поделки из серии «очумелые ручки»: картинки и статуэтки. Посередине стоял длинный стол с лавками по обе стороны и на него опирался Андрей, свежий и подтянутый.
— Садись, — сказал он, выпрямляясь, потом прошел мимо и задвинул на двери простую деревянную щеколду.
Я переступил на месте.
— Садись, — от двери повторил Андрей, — не стесняйся.
Я послушно сел и ссутулился на жесткой скамье. Андрей, подойдя, сел напротив.
— Ну. Давай, рассказывай, что ты собираешься делать?
— Что? Ничего.
— Так просто и ничего? Это после нашего-то пиршества? Наверное, уже пятки салом смазываешь.
Я опустил голову.
— Это Настя тебе привезла сигареты?
Я молчал.
— Конечно, Настя, кто же еще. Я от нее этого не ожидал.
— Я ее попросил.
— Зачем?
— Да я же курю с 12 лет. У меня здесь уже уши опухли.
— Н-да. Я видел, как ты собирал бычки. Вот так значит. Мне бы это сразу пресечь, а я не обратил внимание. И много ты выкурил?
— Вообще-то…
— Я имею в виду вчерашний день.
— Да нет. Две, наверное. Подряд.
— И все?
— Ну да.
— И что ты чувствовал? Вот выкурил сигареты, потом «наслаждение» выпил, и опиши пожалуйста свои ощущения.
— Да ничего, вроде бы, — я задумался, стараясь казаться искренним. — Я не помню.
— А потом?
— Тоже ничего.
— Ну, ты увидел, что все ведут себя там, скажем так, не ординарно. Что ты? Сидел, как чурбан?
— Нет, вроде бы.
— Ну, давай, я что, каждое слово клещами должен из тебя тянуть? Ты встал. Что тебя побудило встать?
— Ну, встал и встал. Ничего не побудило.
— Что ты делал?
— Подошел к Светке Головиной. Мы с ее братом служили, я же говорил. Я ее искал, когда к вам попал. Ну, мне не хотелось, чтобы она там была, среди взрослых мужиков, она же малолетка.
— А зачем ты ее за кадку потащил?
— Зачем за кадку? — вроде бы удивился я.
Андрей, слегка прищурившись, взглянул мне в глаза и у меня по спине побежали мурашки: глаза у него горели рубиновым светом, словно на фотографии, сделанной «кодаком». Видно в лице у меня что-то изменилось, потому что Андрей как-то поспешно отвел взгляд и слегка пересел, а когда снова посмотрел на меня, глаза у него были, как обычно, серые, только с набухшими капиллярами и покрасневшими веками.
Я опустил голову и стал тереть пальцами край стола. Андрей поднялся.
— Ну вот что, парень, ты сейчас же переберешься в мужской дом. Ты уже здоров, хватит тебе в стационаре валяться, — он немного прошелся и облокотившись о стол, повернулся ко мне. — Скажи мне, что ты умеешь? Кто ты по профессии.
— Я работаю в ЖЭУ слесарем.
— И все? Не густо. Машину водишь?
— Я был в армии машинистом-водителем БТР. Ездил сначала на штабном бронетранспортере, а потом на командирском «Джипе».
— Даже? Молодец. Пойдем, покажу тебе нашу базу.
И я поднялся, хотя мне совсем не хотелось идти с ним, потому что этот рубиновый взгляд инопланетянина никак не способствовал улучшению моего настроения особенно после вчерашнего вечера.
Андрей же не сомневался, что я последую за ним и даже не оглянулся. Что ж, он не ошибался — я потащился следом.
Застройка общины была невелика, я уже все это видел, правда, большинство домов — снаружи.
— Это вот столовая, это лазарет, — пояснял Андрей, не оглядываясь. — А это вот женский дом. А с той стороны поляны — мужской.
Люди выходили, входили, по одному, группами, пересекали поляну, и я смотрел на них и недоумевал: они ли, в самом деле, отплясывали вчера в голом виде на обосранном полу. Может мне все это приснилось?
Они все здесь были спокойны и невинны, как младенцы. Черт его знает, может сколько-то там тысяч лет назад все наши предки были такими?
— Там, где мы разговаривали с тобой — библиотека, — говорил между тем Андрей. — Там художественная мастерская, а рядом с женским домом — швейная и вязальная. В общем, жильцы живут полной и насыщенной жизнью.