— Нам нужно спешить, патрон.
— Кто бы спорил… Но и вслепую тыкаться смысла нет. Тогда тем более необходимо склонить Тарасова к сотрудничеству. Он нам необходим и как эксперт, и как выход на тех двоих, что спаслись на Нереиде. Они еще более ценные источники информации. Ты понял, Паша?
— Не думаю, что смогу, — помотал я головой. — Тарасов тот еще тип, мне одного разговора хватило.
— Ты психолог, тебе и карты в руки, — ухмыльнулся шеф. Правда, ухмылка получилась довольно-таки хищная. — Или придется его принудительно пропустить через мнемосканер. Хочешь взять грех на душу?
Чертов Пьер! Знает, на что давить.
— Ладно, патрон, я попробую…
— Попробуй, Паша, попробуй. И постарайся не затягивать.
— Хорошо, патрон. И еще хотелось бы очертить, так сказать, рамки дозволенного.
— А, вербовать так вербовать! — рубанул рукой воздух шеф. — На твое усмотрение. Все равно, если не договоримся, в «мозговерт» его. Что очень нежелательно.
Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,
6 июля 2541 года, день
От Виньерона я ушел в несколько растрепанных чувствах. С одной стороны, участвовать в явной авантюре ох как не хотелось, с другой — а куда деваться? Я теперь повязан, и альтернатива одна, причем не самая приятная. Плюс Женька. Та еще проблема, между прочим. Несколько скрашивал мое положение тот факт, что Тарасов тоже попал как кур в ощип. И было бы логично рассматривать его в качестве потенциального союзника. С этой точки зрения поручение Пьера пришлось весьма кстати — под шумок можно совершенно спокойно общаться с пленником, не вызывая подозрений. Собственно, а что откладывать? Не дожидаясь остановки лифта, я подкорректировал место назначения и вскоре вновь оказался в храме медицины. Док Шульц препятствовать не стал, благо обед и дневные процедуры уже закончились, и мне оставалось лишь пересечь короткий коридор и войти в палату.
Тарасов моему появлению слегка удивился — соскучиться он еще явно не успел, — но и возмущения не выказал. Я без лишних слов устроился на отменно неудобном пластиковом табурете, как Пьер давеча, и принялся сверлить пациента тяжелым взглядом. Никакой особой цели я этим не преследовал, просто хотелось посмотреть на реакцию. И та не заставила себя долго ждать.
— Ты меня загипнотизировать собрался? — ухмыльнулся Тарасов через пару минут. В молчанку играть ему быстро надоело, как я и предполагал.
— Думаешь, прокатит? — не остался я в долгу.
— Вряд ли, — хмыкнул он. — Но ощущение забавное. Так меня еще никто не колол. Обычно сразу по морде норовили заехать.
— Думаешь, прокатит?!
— Но-но, я бы попросил! — уже откровенно рассмеялся пленник. — Я сейчас не в той форме, да и настроения нет, честно говоря.
— Ну так я попозже зайду.
— Можно, конечно, — окинул он меня задумчивым взглядом. — Только, боюсь, я в заведомо проигрышном положении. Меня ведь все равно просто так не отпустят?
— Лично я тебя не держу, — безразлично пожал я плечами. — Но Пьеру ты зачем-то нужен. Поэтому, как человек, довольно близко с ним знакомый, советую…
— Э-э-э… стесняюсь спросить… а вот это ваше близкое знакомство, оно какого рода?
Опа! И кто тут кого на вшивость проверяет? Задавив в зародыше рванувшую откуда-то из глубины души ярость, я как можно незаметнее выдохнул и продолжил как ни в чем не бывало:
— Советую пойти ему навстречу. Для здоровья полезней.
— Думаешь? Но мне всегда казалось, что венерические заболевания его отнюдь не прибавляют.
Я дернулся было, но в очередной раз взял себя в руки и остался сидеть, даже в лице не переменился, проигнорировав ехидный взгляд. Чем не повод для гордости? Тарасов, кстати, мою выдержку тоже оценил. Правда, это не помешало ему с огромным удовольствием закончить фразу:
— Так что извини, братан, это без меня.
Н-да, не ошибся я в нем. Тяжелый человек. Надо что-то делать, но вот что? Ну-ка, а что на этот случай говорит наука конфликтология? Налицо межличностный конфликт, или, по крайней мере, попытка его развязать. В данной конкретной ситуации некий Тарасов, несмотря на свой статус пленника, придерживается активной стратегии, а я, так уж вышло, пассивной. Меня такое положение дел не устраивает. Посему надо перехватывать инициативу. Приспособленчество не поможет — это откровенный уход от проблемы. Но и деструктивный характер действий, как у неугомонного пациента, тоже не выход — такая ситуация может завершиться только дракой. А он, судя по всему, как раз и пытается ее спровоцировать. Итог — конфликтная ситуация разрешается в пользу моего оппонента. Нет, мне профессиональная гордость не позволит так позорно слиться. Я хоть личность и психически неустойчивая (не по своей вине, надо признать), но к усугублению осознаваемых трудностей совсем не склонен. Конструктивная стратегия наш выбор. Драться я не хочу. На контакт пленник не идет. Угрожать бессмысленно. Остается что? Правильно, высмеять его. Конечно, и в этом случае потасовка весьма вероятна, только словесный поединок сольет уже он. Что, собственно, и требуется. Ну а если не поведется, то честь ему и хвала.
— Вы хотите поговорить об этом? — тоном заправского психоаналитика поинтересовался я, выгнув бровь. Жаль, обстановка не совсем соответствовала. Впрочем, определенные аллюзии все же были.
— Знаете, доктор, когда я был маленьким, — начал Тарасов, сложив руки на животе и закрыв глаза, — я, как бы это помягче… подвергся насилию. Он был огромный и лохматый, его звали Тедди. Мы жили с ним душа в душу лет до четырех, спали всегда только вместе, а потом он превратился в монстра!
— Не улавливаю связи с подсознательным страхом венерических заболеваний, — глубокомысленно изрек я, выслушав его тираду. — Может, припомните еще что-то? Например, вас преследовала надувная женщина-вампир, или, я не знаю, у вас была боязнь примерочных кабинок в магазинах?
— Не припоминаю, доктор. Может, еще раз гипноз попробуете? У вас сразу такое лицо забавное становится, как у какающей собаки.
— Вы хотите поговорить об этом? — прищурился я.
Несколько секунд мы пожирали друг друга не самыми дружелюбными взглядами, а потом одновременно заржали. Не помню, чтобы меня раньше так на «ха-ха» пробивало. Но каков гусь! Такой сам кого хочешь до белого каления доведет, а я тут его на вшивость проверять взялся! Отсмеявшись, я коротким жестом отослал встревоженного санитара, явившегося выяснить, по какому поводу ржач, и прочистил горло.
— Надеюсь, больше к вопросу о половых извращениях возвращаться не будем? — поинтересовался я, перехватив взгляд Тарасова.
Тот успокоился даже раньше меня, и сейчас в его глазах не читалось и тени насмешки.
— А ты хочешь? Любой каприз за ваши деньги.
— Не начинай снова, а? — поморщился я. — Давай серьезно. Я просто выполняю свою работу, ничего личного.
— Выполняй, кто против? — пожал плечами Тарасов. — Только меня не доставай, хорошо?
— Я вообще-то по делу. И, если честно, думал, что у тебя будет много вопросов.
— Я пленный, какие, на фиг, вопросы? — резонно удивился мой собеседник. — Или ты ждал, что я начну выпытывать, когда кормежка? И когда прогулка? Так оно само собой прояснится, когда время подойдет.
— То есть насчет твоего… э-э-э… статуса вопросов нет?
— Пожалуй, есть один, — кивнул Тарасов. — Этому твоему Пьеру доверять можно? То, что он сказал, соответствует действительности? Или он мне лапшу на уши вешал?
— Думаю, конкретно в этом вопросе можно. Другое дело, а можешь ли ты доверять моему мнению? Кстати, могу соцопрос провести среди членов экипажа.
— Спасибо, доктор! — не остался в долгу пленник и добавил с неприкрытым сарказмом: — Придется, видимо, все же воспользоваться гостеприимством господина Виньерона.
— Это пока что не гостеприимство, — покачал я головой. — Это больничная палата. Как только док тебя выпустит, сразу приходи ко мне, будем решать с жильем. Вторая пассажирская палуба, там спросишь координатора по работе с пассажирами. А я, пожалуй, больше тебя беспокоить не буду.
— И на том спасибо, — хмыкнул Тарасов. — Как только, так сразу.
— Ладно, бывай.
Выбравшись в коридор и убедившись, что ехидный пленник меня не видит, я задумчиво почесал в затылке. Вроде бы и пришли к какому-то консенсусу, а вроде бы как и при своих остались. Чувствую, намучаюсь я с этим типом… С другой стороны, если удастся с ним договориться дружить против Пьера… Мечты, мечты, как вы прекрасны! Ладно, еще не вечер.
На выходе из медотсека я снова столкнулся с доктором Шульцем. В самом прямом смысле слова, между прочим: задумавшись о высоком, я буквально налетел на медика. Правда, своротить довольно массивного дока не получилось, и я недоуменно отпрянул, перехватив его насмешливый взгляд.
— Пообщались, Пауль? — поинтересовался он, кивнув на дверь в торце коридора.
— Можно и так сказать, — вздохнул я. — Док, как вы с ним справляетесь? Язва, а не человек.
— Да? А мы неплохо ладим, — удивился врач. — Таких бы пациентов почаще. Лекарства принимает, процедуры не игнорирует, систему жизнеобеспечения не отключает. Душка, в общем. Чувствуется опыт.
— Ладно, док, всего хорошего, — попрощался я и шагнул в кабину лифта.
Разговаривать ни с кем не хотелось — переборщил я уже сегодня с этим делом, а потому решил отсидеться до конца рабочего дня в собственном кабинете. В идеале вообще ото всех бы запереться и инфор вырубить, но за неимением гербовой, как говорится…
В приемной, за исключением примерного помощника в лице Евгении Сергеевны, никого не было, и я вознамерился было нырнуть в кабинет, но наткнулся на холодный взгляд девушки и резко остановился. Черт, похоже, снова придется использовать профессиональные навыки. Жаль только, что применительно к ней они, как правило, бессильны.
— Меня никто не спрашивал? — для проформы поинтересовался я, чтобы хоть как-то начать разговор.
— Нет, босс.
Опа! Похоже, тут задачка потруднее, чем с несговорчивым Тарасовым. Льда в голосе девушки хватило бы, чтобы наморозить нехилых размеров айсберг. Правда, с эмоциями она справлялась не очень хорошо — плотно сжатые губы ее едва заметно дрожали. Вот только непонятно, от гнева или обиды. Впрочем, одно другому никак не мешало.