— То есть точно утверждать вы не беретесь, — заключил я.
— Именно. Но вы, Пауль, все же примите к сведению.
— Несомненно, — заверил я собеседника. — И еще один вопрос, док. А зачем вы мне это все рассказали?
— Как зачем? — удивился медик и тут же задумался. — И правда, зачем? Видимо, еще не до конца изжил старые профессиональные привычки. Вы же не станете отрицать, что господин Тарасов имеет… э-э-э… специфический статус? И все странности, с ним связанные, необходимо донести до компетентных лиц. Капитан ничего такого напрямую не приказывал, конечно, но все же…
Угу. Нет у Пьера такой привычки — уточнять очевидное. Надзор подразумевался, и этого достаточно. Да и док не дурак, а вот я пока все еще периодически тупил.
— А почему мне?
— А кому? Пьеру? Так вроде Тарасов именно ваш подопечный…
— Я все понял, спасибо, доктор!
Развивать ситуацию вчера я не стал, просто ушел из медблока. В конце концов, что я должен был делать? Завалиться к Тарасову в палату и прямо спросить, откуда он знает Женьку? Предсказать его реакцию на такой идиотизм не составило труда. У самой девушки я интересоваться тоже не стал, уже по несколько иной причине. Может, и допустил преступную халатность, но, как мне кажется, еще не все потеряно. Особенно сейчас, когда представился удобнейший случай убедиться в правоте (или неправоте) дока Шульца. Я, конечно, не такой крутой специалист, но все же имею представление, с какой стороны подойти к задаче. Психолог я или погулять вышел? Ладно, ладно, не психолог. Но недалеко ушел, если дражайшему шефу верить.
— А у нее неплохая техника, — ткнул меня в бок Тарасов, остановившись на безопасном расстоянии от вошедшей в раж девушки. — И растяжка хорошая…
— Ага, она говорила, что в детстве тхеквондо занималась, — блеснул я знанием деталей биографии собственной помощницы. — Но на тренировках мы раньше не пересекались. И вообще, хорош пялиться, а то слюной захлебнешься.
— Ты о себе лучше беспокойся. Опа! — Напарник восхищенно покачал головой, оценив нырок под бьющую «руку» и молниеносную «вертушку» в голову. Я, признаться, и сам залюбовался. — А девчонка молодец!
— Угу, — кивнул я и сглазил: Женя что-то услышала, потеряла концентрацию и нарвалась на простейший правый прямой в живот.
Отскочила от тренажера, с трудом выпрямилась, восстановив дыхание, и с вызовом уставилась на непрошеных гостей. Мол, из-за вас все.
Я торопливо подошел к пострадавшей девушке, не забыв потянуть за собой напарника — дескать, не издевательства ради, а знакомства для.
— Ты как? — поинтересовался я по-русски, и, что характерно, Тарасова это совсем не удивило.
Женька, как я и ожидал, в очередной раз обдала меня волной презрения и вопрос проигнорировала. Гордячка, чтоб ее! Спокойно, Паша, не закипай!
— Знакомьтесь, — как можно беззаботнее подтолкнул я вперед напарника. — Тарасов Александр. Будет жить на офицерской палубе, но проходит по пассажирскому списку, так что прошу любить и жаловать. А это моя помощница Евгения Сергеевна…
А это что еще за?.. Взгляд мой случайно упал на лицевую часть все еще бестолково размахивавшего конечностями «механического боксера», и я сначала с изумлением, а потом и с обидой, плавно перерастающей в ярость, разглядел пришпиленную к ней распечатку с собственной физиономией. Я, конечно, знал про этот весьма действенный метод снятия напряжения, но перегибать-то зачем?!
— Женька, ты совсем охамела?! — перевел я на нее бешеный взгляд. — Вообще берегов не видишь? Да я тебя!..
В конце концов я бы сдержался, уверен. Подумаешь, кулаки сжал так, что они побелели. Подумаешь, замахнулся! Ведь не врезал же?.. По правде сказать, еще и потому, что не успел. Девушку, видимо, тоже прорвало: я заметил лишь ее сузившиеся глаза и уже в следующее мгновение услыхал хруст собственного носа — локтем она саданула от души, и, что самое печальное, весьма метко. Я рухнул на пятую точку, не в силах осознать произошедшее, плюс ко всему из глаз хлынули слезы — естественная неконтролируемая реакция на удар, — и ярость, удушающая ярость! Все это вкупе не позволило мне адекватно среагировать на угрозу — клятая девчонка на достигнутом останавливаться явно не собиралась, вознамерившись добить меня высоким экс-киком, но не успела — Тарасов наконец решил нарушить нейтралитет, облапил ее за плечи и буквально отшвырнул в сторону. Как показала практика, напрасно.
Ослепленная яростью Женька набросилась теперь уже на него. Вернее, попыталась — выбросила немыслимо быстрый сайд-кик, целясь ему в грудь, но Тарасов, не будь дурак, чуть ли не плашмя рухнул на бок и подбил ее опорную ногу. Время для меня остановилось, и я как завороженный наблюдал за немыслимым Женькиным кульбитом — та, вместо того чтобы рухнуть на спину, ушла во вращение всем телом, почти распластавшись в воздухе, и приземлилась на колено с опорой на одну руку. Доля секунды растянулась на последовательность стоп-кадров, чередовавших Женьку в ярко-красной майке и темно-синих велосипедках с затянутой в черную броню гибкой фигурой, скрывавшей лицо за зеркальным забралом глухого шлема. Мозг пронзило электрическим разрядом — не может быть! Не верю!! Как она могла!!! Но цепочка фактов, подтвержденная услужливо предоставленным памятью изображением, упрямо говорила, что моя доверенная помощница, девочка-отличница Евгения Сергеевна и девица-спецназовец из ангара в Амьене, где имела место разборка Пьера с какими-то подозрительными бандюганами, — один и тот же человек. Ошибка исключена.
Растерянность мгновенно сменилась волной обиды, вслед за которой снова накатила всепоглощающая ярость, и я взвился с места, наплевав на сломанный нос, ручьем льющуюся кровь и затрудненное дыхание, — сейчас я готов был разорвать вероломную девицу на куски голыми руками. Действовать я начал вовремя — вовсе не собиравшийся драться с Женькой всерьез Тарасов увернулся от роскошного хука, но сразу же нарвался на хай-кик и почел за благо разорвать дистанцию. Именно в это мгновение я и обрушился на девушку, как на японца тогда, на Босуорт-Нова. Очередной приступ накатил отменно некстати, мозг полностью отключился, предоставив телу возможность действовать на собственное усмотрение, и я лишь самым краешком сознания воспринимал происходящее.
Надо отдать Евгении должное — первый, самый яростный натиск она отразила, не получив ни одного прямого удара, даже сама попыталась огрызнуться, за что тут же и поплатилась — я достал ее чунцюанем в живот и сразу же добавил хлесткий сметающий удар внутренним ребром ладони снаружи-внутрь. От него она закрылась, подставив предплечье, но пропустила мой коронный цэчуай в диафрагму. Девушку буквально смело, и она отлетела к той самой пластиковой перегородке, что отделяла «единоборческий» сектор от баскетбольной площадки. Хлипкое сооружение затряслось от удара, Женька же медленно сползла на пол и сжалась в позе эмбриона в бессильной попытке прикрыться. Ослепляющая ярость не позволила мне остановиться на достигнутом, и я прыгнул, сокращая дистанцию… но остановился в полушаге от испуганной девушки. С глаз как будто спала пелена, да и дышать стало легче — приступ прошел так же внезапно, как и навалился. Приступ, но не обида…
— Ты! — Я обличающе ткнул в Евгению пальцем. — Как ты могла?! Твою мать, моя доверенная помощница — коп! Засланный казачок! А я все думаю!.. Ты зачем вообще к нам?..
Последнее, что я запомнил, — что-то массивное, летящее на меня слева, потом тяжкий удар по голове, и темнота…
Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,
8 июля 2541 года, вечер
— Очнулся, болезный?
Опять он. Ну что за невезуха? Это уже становится традицией — едва продрав глаза, натыкаться на довольную рожу Тарасова. Кстати, а чего это башка трещит? До сих пор от похмелья не отошел? Нет, тут что-то другое. Точно, тренировка же!
— Славно размялись, — хмыкнул между тем несостоявшийся напарник и отчетливо мне подмигнул. — Тут с тобой док поговорить хочет.
Какой еще док? И где я, собственно? Попытка пошевелиться отдалась в голове волной тупой боли, и я спешно расслабился, буквально растекся по мягкому ложу. Непохоже, что я до сих пор нахожусь в спортзале. Скорее, больничная палата, по белейшему потолку судя. Ага, точно. Вот и док Шульц нарисовался собственной персоной.
— Меня он уже пожурил по-отечески, — все никак не затыкался Тарасов, — вот теперь тебе внушение сделать хочет. Насчет тренировки.
Мне показалось или он на что-то намекал? При чем тут вообще тренировка? И в этот миг вернулись воспоминания, заставив меня болезненно сжаться и застонать от страшного предчувствия…
— Ну-ну, Пауль, не все так плохо! — Медик заботливо склонился надо мной и посветил в глаз микроскопическим фонариком. — Реакция нормальная. Не переживайте, все обошлось. Нос я вам срастил, но впредь его постарайтесь беречь — еще одного похожего надругательства он не переживет, будете всю оставшуюся жизнь со свернутым ходить. А вот с сотрясением мозга немного сложнее. Еще пару часиков может периодически подташнивать, и голова кружиться будет.
— А Же… госпожа Ланге как? — с трудом выдавил я, борясь с дурнотой.
— С ней все в порядке. Ушиб внутренних органов и перелом двух ребер. Все уже залечили. — Док смерил меня укоризненным взглядом и покачал головой. — Что же вы так неосторожно? Полноконтактный спарринг без защитного снаряжения — это, знаете ли, чревато… Госпожа Ланге уже от меня сбежала, так что не волнуйтесь.
Так, значит, док не в курсе истинной подоплеки происшествия. Уже хорошо. И спасибо Тарасову. Наверняка он отмазал, больше некому.
— Как… долго… я тут?
— Почти два часа. Удар по голове вы получили знатный, долго вас из беспамятства вывести не могли. Да оно и к лучшему — препараты успешней подействовали. Сейчас еще тоника примете — и можете быть свободны.
— Спа… сибо, док.
— Да не за что! Вот, выпейте.
Я безропотно проглотил какую-то терпкую жидкость и уже буквально через полминуты почувствовал себя гораздо бодрее, даже тошнота отступила. Дернулся было на радостях и тут же снова рухнул на лежанку. Боль никуда не делась. Со второй попытки все же вст