– Ага. Только… Пьер, дверь не заперта, я проверю.
Легкий шорох в наушниках, цокот кошачьих когтей по напольному покрытию и сдавленное ругательство Денисова.
– Что?!
– Готов. Голова в хлам.
Твою мать! Я закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Что я там говорил? Фаталист? Ну-ну…
Очнулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
– Паша, ну-ка, не кисни. Пошли со мной.
– Тарасов? К-какого?..
– Не ругайся. Вылезай давай. Пьер зовет.
– Зачем?
– Общий сбор, думать будем.
– Блин, отвалите от меня все, а?.. – Я с силой провел по лицу ладонью, но легче от этого не стало. – Без вас тошно.
– Все, хорош, хорош. Вылезай, кому говорю!!!
И ведь не отстанет теперь. Пришлось выбраться из кокона и деактивировать линзы, чтобы на все углы не натыкаться.
– Оклемался? На-ка, глотни.
– Что это?
– Не выеживайся, пей.
Коньяк из Тарасовской фляжки на этот раз показался мне отменно гадостным, с явственным клоповьим привкусом, но, как ни странно, помог – огненный ком скользнул по пищеводу в желудок, заставив некоторое время преодолевать омерзение и сдерживать позывы к рвоте. Отвлек, короче.
– Тьфу, мерзость!
– Да? А Пьер расхваливал, – хмыкнул майор. – Ладно, пошли.
Впрочем, ушли мы недалеко – до ближайшего лифта. А в кабинке Тарасов снова пристал с расспросами:
– Гаранин, ты в норме? Что-то взбледнул, как говорится.
Я в ответ послал не к месту веселого напарника по известному трехбуквенному адресу, но ничуть его этим не смутил:
– Паш, тебе явно нужно выговориться.
– Да пошел ты, психолог хренов.
– Вот, уже лучше! Продолжай.
– Издеваешься?! – Я зло зыркнул на майора, но тот лишь криво ухмыльнулся. – Издеваешься. Неужели ты ничего не чувствуешь? Никаких угрызений совести? Мы же только что убили больше двух сотен человек, и Гюнтер чуть ли не на глазах у нас застрелился! Ты это понимаешь, вообще?!
– Паша, Паша, какой же ты еще наивный, – покачал головой Тарасов. – Думаешь, мне не муторно? Хрен ты угадал! Еще как муторно. Особенно из-за Гюнтера. Не по-человечески получилось, но это его выбор. И кто знает, может, как раз самый для него оптимальный. А насчет якудза… я, если ты забыл, профессиональный военный, и это мой прямой долг – уничтожать врага любым доступным способом в любом месте. Безжалостно. А в данном конкретном случае Пьер был в своем праве. Вышел на связь с преследователем, попытался выяснить причину и полномочия, честно предупредил, что будет сопротивляться, и обещание выполнил. Ни один суд Федерации не вынесет обвинительного приговора. Сто процентов. Так что совесть моя чиста.
– Двести человек! Двести! За один миг!
– И что? Я пострашнее вещи видел, – отмахнулся майор. Задумался на секунду. – На том же Ахероне, например. Когда атаку аборигенов отражали. Не приведи господь тебе, Паша, в такое вляпаться. С твоей тонкой душевной организацией ты бы точно с катушек съехал. Кстати, давно хотел спросить, ты зачем вообще в дипломаты подался? По зову души, или как?
– По зову.
– А почему не в армию? Порядки-то, почитай, одинаковые.
– Не хотел кровь лить.
– Ясно.
– Чего тебе ясно?!
– Чего вызверился? Все мне с тобой ясно. Гуманитарий ты, но со склонностью к порядку. Германцев в роду не было? Нет? Ну и ладно. Но я тебе так скажу, друг Пашка: мы с тобой родственные души.
– Чего?!
Видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что Тарасов нахмурился и укоризненно покачал головой:
– А вот этого не надо, Паша. Я не убийца. Убивать, конечно, приходилось, и неоднократно, но только по долгу службы. Это неприятная… какой там! – омерзительная, но неотъемлемая часть моей работы. Потому что если не мы, то кто? Ты же не будешь отрицать необходимость армии? Вот и я о том же. Мы – инструмент поддержания мира. Впрочем, как и вы, дипломаты. Цель одна, средства разные. Отсюда разница в подходе и душевном складе, но и великая общность притом. Уловил?
– Не совсем.
– Мы делаем одно дело. Армия, конечно, поэффективней будет… чего лыбишься?
– Смешно, – пожал я плечами. – В мирное время тоже?
– Ну да, загнул, – согласился майор. – Один хрен. Короче, Паша, ты не воин. И не станешь им никогда, несмотря на всю свою крутость и навыки. У тебя стойкое отвращение к насилию.
– Скажи это тем, кого я отметелил.
– Сравнил! Одно дело морду набить, другое – врага изничтожить под корень. Второе – не для тебя. И в этом твоя главная ценность. Ты еще человеческий облик не потерял. Так что оставайся, друг Пашка, верен себе. Плюй на всех, и особенно с Пьера пример не бери. Он совершенно другой.
– Какой?
– Опасный.
– И?..
– Вы хотите поговорить об этом? Доктор Тарасов к вашим услугам, – ухмыльнулся напарник. – Приемные часы с десяти до тринадцати ежедневно, кушетку приносим с собой.
– Да ну тебя!
– Ага, ну меня. Приехали, кстати.
В капитанском логове на этот раз было непривычно тихо – сам Виньерон как обычно восседал в кожаном монстре, прихлебывая – сюрприз! – виски со льдом, Олег с Галей расположились в гостевых креслах (пару таких же заняли мы с майором), а прямо напротив дражайшего шефа на краешке стула пристроилась непривычно тихая, едва сдерживающая слезы Юми. На девушку присутствующие старались не смотреть, один лишь Петрович проявил милосердие – улегся у ее ног и ободряюще урчал.
– Ну что ж, все в сборе, – нарушил тяжкую тишину Пьер. – Теперь можно и поговорить. Юми, девочка моя, скажи мне только одно – почему?
Админша, уже не вызывавшая ассоциаций с героиней аниме – по причине довольно жалкого вида – вдруг всхлипнула в голос:
– Дядя… Его взяли люди из клана Симадзу.
– Ну, вот все и прояснилось… – вздохнул Виньерон. – А что же сразу ко мне не пришла? Мы бы помогли.
– Нет, – помотала головой Юми. – Они его взяли, когда мы в той системе были, где таурийский корабль нашли. Помните, Паша в Сеть выходил? Вот тогда мне и пришло сообщение. И видеоролик. Так что мне пришлось. Простите…
– Понять – могу, – обронил Пьер, – простить?.. Да, черт возьми! Но вот доверять тебе – увы. Придется, девочка моя, взаперти посидеть. А когда вернемся в обитаемые места, возьмешь расчет.
– Это вряд ли.
– Почему? Ты еще молода, устроишься как-нибудь.
– Они убили дядю. И я теперь для клана Симадзу кровный враг. Так что мне спокойной жизни не будет.
– Почему ты так уверена, что Ватанабэ мертв?
– Это было одним из условий. Если «Великолепный» вырвется из ловушки, заложника убьют. А вы, Пьер, не только вырвались, вы еще и два корабля уничтожили. За это уничтожат меня. Так что у меня только два пути – или остаться с вами, или просить защиты у федералов. – Юми, только что нерешительная и практически убитая горем, вдруг подобралась и решительно сузила глаза. – Какой вас больше устраивает, капитан?
– Никакой, – не повелся шеф. – Первый отпадает однозначно – веры тебе больше нет. А второй… иди к федералам, пусть они тебя защищают. Мне ты все равно особо не повредишь.
– А если у меня на вас компромат есть?
– Не исключаю такой возможности, – хладнокровно воспринял угрозу Пьер. – Но и у меня есть кое-что. Вернее, кое-кто. Да, Александр?
Тарасов сочувствующе глянул на Юми и нехотя кивнул.
– Вот видишь, есть только один путь, – подвел итог дражайший шеф. – Тебе остается лишь с ним согласиться и не усугублять собственное положение. А для этого всего-то и нужно ответить на мои вопросы.
– Спрашивайте.
– Что ты успела разболтать?
– Когда именно?
– Та-а-ак! – потемнел ликом Виньерон. – Объяснись.
– Люди Хромого Хидео вышли на нас уже давно, давили на дядю, угрожали расправой надо мной и его братом с семьей. Брат когда-то тоже был якудза…
– К черту подробности. Это вы нас заложили, когда мы за Джейми отправились?
– Да…
– И на Евгению их навели?
– Да. Мы так и не смогли выяснить, что вы узнали на Находке, пришлось искать рычаги воздействия на Пашу.
– Но тут вы просчитались. Он проявил не присущую ему обычно решительность и смекалку.
– Спасибо, патрон.
– Не за что. Продолжай, Юми.
– Нечего продолжать. Мы провалили задание на Геркулесе, и Хидео не понравилось, что мы действуем неэффективно. В его понимании, конечно. И он взял дядю. Дальше вы все знаете.
– Хорошо, девочка. Считай, что наша договоренность действует. Поживешь взаперти, потом мы тебя высадим на первой же планете Федерации.
– Спасибо, Пьер. – И всхлипнула, снова превратившись в жалкое подобие себя самой: – Как же мне теперь… одна… без семьи…
Да, трагедия, особенно для восточного человека. Клановость, без нее никуда. И никак. Ч-черт, а ведь ей еще про Гюнтера не сказали!
– Пьер, а что будет с… Гюнтером?
Ну вот, сглазил.
– Крепись, моя девочка. – Против ожидания, Пьер не отвел взгляд – видимо, посчитал, что лучше горькая правда. – Он застрелился. От стыда.
И только теперь Юми проняло по-настоящему – до слез и истерики.
Глава 6
Где-то в открытом космосе,
борт фрегата «Великолепный», 10 марта 2542 года, день
– Жаль, – вздохнул Пьер, когда за доком Шульцем, сопровождающим безучастную ко всему Юми, закрылась дверь. – Не ожидал я такого, увы.
– Всем сейчас тяжело, Петр Михайлович, – подала голос доселе молчавшая Галя. Уставший от переживаний Петрович перебрался к ней на коленки и сибаритствовал, подставив холку под ласковую девичью ладонь. – И горько. Но… они сами сделали свой выбор. И им… то есть ей, конечно… еще тяжелее. Я, кажется, понимаю Гюнтера. Почему он… поступил так, как поступил. Да и Юми… не знаю, что хуже.
Это точно. Док Шульц, так и не сумевший привести бывшую админшу-анимешку во вменяемое состояние, вколол ей лошадиную дозу успокоительного, и только после этого получилось ее хоть как-то утихомирить. Вернее, она вообще перестала реагировать на внешние раздражители – то ли химия так подействовала, то ли стресс в такой форме проявился. В любом случае психологическое состояние Юми было весьма далеким от идеального. Прав медик – нужно посмотреть, как она себя поведет, когда действие препарата закончится, и только тогда можно будет делать какие-то выводы. Но надежды мало. Получается, что без потерь с Находки нам все-таки не удалось вырваться – минус два весьма полезных члена экипажа достаточно плачевный результат, особенно с учетом дефицита личного состава.