– Н-да, таки лезть придется, – после довольно продолжительной паузы заключил Тарасов. – Поза у него подозрительная, не находишь?
– Есть немного.
Дражайший шеф обнаружился в излюбленном кресле-монстре – сидел, раскинув руки и запрокинув голову на спинку. И не поймешь, спит или уже отдал богу душу. А второго исключать никак было нельзя, учитывая одну пустую, одну ополовиненную и неизвестное количество разбитых коньячных бутылей на столе и в ближайших окрестностях.
– Вопрос номер два – кто пойдет?
– Вдвоем никак, – вынужденно согласился я.
Хитрая охранная система перед деактивацией очередного контура требовала активировать предыдущий, так что в любом случае кто-то должен остаться в рубке и вручную провести процедуру. Альтернатив не было – для отключения системы в целом требовался отпечаток ладони Пьера, скан сетчатки его глаза и проба ДНК.
– Иди ты, Паш. Как-никак, он тебе больше всех доверяет.
Не стал бы я это называть доверием. Так, поплакался пару раз в жилетку. Впрочем, если вспомнить кое-какие слова дражайшего шефа, давние, когда он еще только нанимал меня на работу, то можно признать правоту майора. Пожалуй, после смерти Гюнтера человека ближе меня у патрона не осталось. Эмиль разве что. Но его-то уж мы точно впутывать не будем.
– Ладно, Тарасов, уговорил.
– Вот и славно. Действуй по обстоятельствам. Надеюсь, он всего лишь в отключке.
– А уж я как на это надеюсь!
– Все, вали.
Лифт довольно быстро принес меня к капитанскому логову, и я, не задерживаясь, протопал по коридорчику-прихожей, чуть замешкавшись у мощной двустворчатой двери – когда дражайший шеф пребывал в нормальном состоянии, она обычно открывалась автоматически, а теперь пришлось подождать, пока Тарасов не разберется с замком. «Музей» я в который уже раз оставил без внимания, дав себе очередное обещание как-нибудь зависнуть тут часиков на пять-шесть, и остановился у второй – нормальной, а не сейфовой – двери. По привычке потянулся к сканеру, потом сам себя обругал матерно и принялся ждать новостей от напарника. Те не замедлили появиться – секунд через двадцать створка утонула в стене, и я, наконец, оказался в святая святых – огромной студии, даже сейчас, после длительного загула ее хозяина, пребывавшей в относительном порядке. Загажена была лишь рабочая зона со столом – видимо, дорогой шеф предпочитал пьянствовать в привычной обстановке и не пожелал тащиться на кухоньку – отгороженный ширмами закуток. И вентиляцию зачем-то вырубил – амбре в Пьеровом жилище стояло то еще. Сразу и не разберешь, чего больше – табачной вони или спиртовых миазмов.
Однако в первый момент все эти прелести я решительно проигнорировал – торопливо пересек студию и склонился над шефом, стараясь реже дышать. Приложил два пальца к шее – ф-фух, есть пульс. Живой, что уже хорошо.
– Саныч, слышишь меня?
– Ага, – отозвался голосом майора динамик в коннекторе. – Дрыхнет, что ли?
– Очень похоже, – кивнул я. – Ну что, будем будить?
– А надо?
– Жан-Жака спроси.
– Смешно. Ладно, буди. Только сначала лекарство подготовь.
– Думаешь, стоит его опохмелять?
– Паша, ты дурак?! Кофе свари, «антипохмелин» и воду принеси. Сигару поищи.
– Есть, сэр!
– Давно бы так.
– Может, дока Шульца вызвать? – предпринял я еще одну робкую попытку переложить ответственность на кого-нибудь другого, когда закончил возиться на кухоньке с туркой. – Он все же медик, лучше справится.
– Не думаю, Паша, что капитану будет приятно, если кто-то еще его в таком виде застанет, – проявил не свойственную ему деликатность Тарасов. – Сам справляйся.
– А что я шефу скажу, когда он очнется?
– Не грузись, придумаем что-нибудь. Я на связи.
– Ага. – Кофе в турке зашипел, едва не убежав на плиту – тоже, как и все вокруг, в стиле ретро, хоть и не газовую, а электрическую, и я довольно ловко перелил его в большую кружку – помнится, именно из нее меня шеф потчевал как-то раз. Не время сейчас с его любимыми наперстками заморачиваться. Втянул носом парок – ничего так, сойдет для сельской местности. – Саныч, может, в кофе коньячку чуток добавить?
– А добавь, – неожиданно согласился тот. – Только без фанатизма.
– Какой-то ты непоследовательный, – пожурил я напарника, пока суть да дело – за коньяком пришлось возвращаться к шефовскому столу. – То не вздумай опохмелять, то можно.
– Это ему вместо рассола.
– Ты тоже этот миф слышал?
– Какой еще миф?
– Что рассол от похмелья помогает, потому что в него водку добавляют?
– Что, реально?
Тьфу, блин, опять прикалывается! Оставив последний выпад коллеги без ответа, я загрузил на поднос кружку, упаковку «антиалка» и стакан воды, и осторожно переместил все это богатство поближе к дорогому шефу. Склонился над Пьером, по мере возможности деликатно потряс его за плечо:
– Патрон!.. Проснитесь!..
Против ожидания, больших усилий от меня не потребовалось – стоило коснуться начальственного плеча, как веки Виньерона дрогнули и он уставился мне прямо в глаза мутным взглядом. А потом без предупреждения попытался залепить в челюсть – я едва успел заблокировать удар, мысленно возрадовавшись, что руки у меня пустые, а то сейчас бы ошпарил капитана – и стремительно отскочил от кресла, разрывая дистанцию.
– Патрон, очнитесь!
– А?.. Ч-что?! – Пьер с трудом сфокусировал на мне взгляд, силясь что-то припомнить, затем все-таки буркнул заплетающимся языком: – П-паша? Т-ты ч-чего… здесь?..
– Патрон, вы в порядке?
– К-ка… кой на…
– Патрон, выпейте кофе. Вам нужно прийти в себя. Команда в панике, вас уже несколько часов пытаются вызвать…
– П-пош-ли!.. На!..
Я укоризненно покачал головой – все-таки придется силком вливать лекарство – и шагнул было к родному начальству, но в этот момент взгляд Пьера остановился на исходящей паром кружке и стал более-менее осмысленным. Скользнул с нее на высокий стакан с водой, и рука шефа неуверенно потянулась к емкости.
Я облегченно выдохнул – оклемается, как пить дать! – и плюхнулся в ближайшее гостевое кресло. Нечего на начальство, пребывающее в таком непотребном состоянии, глазеть – деликатность не самая плохая человеческая черта, главное, вспоминать о ней периодически. Глядишь, и зачтется в будущем. Все мы люди, у всех слабости.
Впрочем, совсем уж безучастным остаться не получилось – слишком уж непривычно выглядел всегда уверенный в себе Пьер. Хотя… похоже, именно в эту минуту он настоящий – алкогольное отупение прошло, но и восстановился он еще не полностью, несмотря на хорошую порцию «антиалка». Да и не начал еще препарат толком действовать – вон, руки трясутся и движения неуверенные. А ведь шеф сейчас, именно сейчас, практически беззащитен – инстинкты уже отключились, а разум еще не проснулся в полной мере. Маску еще не успел нацепить.
Торопясь и обливаясь, Виньерон залпом замахнул стакан воды, со стуком поставил его на столешницу и потянулся к кофе. Зашипел, обжегшись, и уже куда осторожнее поднес кружку к лицу. Хлебнул и откинулся на спинку кресла, блаженно прикрыв глаза.
– Спасибо, Паша, – нарушил через пару минут молчание Пьер, взбодрившись еще одним глотком. – Черт, башка раскалывается…
– Патрон, может, обезболивающего?
– Не надо, – помотал головой шеф, сразу же болезненно скривившись. – Не поможет. Я себя знаю.
– Может, перекусить? Вы давно ели?
– Потом. Сигару дай, вон там, в шкафчике. Открыто должно быть.
Вожделенная соска и впрямь отыскалась в указанном месте, причем в компании целой коробки своих сестер. Правда, сам прикурить шеф не смог, пришлось ему чуть подсобить с зажигалкой. Зато, привычно выпустив клуб дыма, господин Виньерон стал куда больше похож на себя прежнего, чем несколько минут назад. На меня он старался не смотреть, хоть и отдал должное заваренному мной кофе, а я и не настаивал – снова устроился в кресле и довольно долго ничем о себе не напоминал. Потом все же поинтересовался:
– Патрон, вы это из-за Гюнтера?
Пьер ожег меня острым взглядом поверх кружки, едва не подавившись последним глотком, и я мысленно себя обругал – вот олух-то, а еще про деликатность что-то плел! Однако капитан нашел в себе силы кивнуть, подтверждая мою правоту.
Сюрприз? Еще какой! Я, наивный, его привык ходячим куском базальта считать – с его-то непоколебимой уверенностью в себе и чудовищным самообладанием, а он, оказывается, и волю чувствам дать способен. Хотя… проглядывали всплески эмоций периодически, это да. Но чтобы вот так… это что-то новенькое. И однозначно достойное внимания.
Поддавшись внезапному порыву, я извлек из кармана КПК и активировал «аську». Набил пару строк в диалоговом окне пользователя с ником «Кэнди» и отложил девайс в сторону.
– Патрон, вы Гюнтера давно знали?
– Очень давно, – после длительной паузы все же ответил шеф. Оживал он прямо на глазах, но все еще не превратился в старого доброго (загнул, ага!) капитана Виньерона. Так что нужно ловить момент, пока у него кошки на душе скребут. – Ты даже не представляешь, Пашка, как давно. И тем… неожиданней… да, именно так! Тем неожиданней его поступок.
– Вы разочарованы?
– Разочарован? – задумался Пьер и покачал головой. – Нет, не разочарован. Это трудно объяснить, но… я одновременно и потрясен – не каждый день предают друзья; и в то же время… горд, черт возьми!
Н-да, верно говорят – чужая душа потемки.
– Чего как смотришь?! – перехватил мой недоуменный взгляд дражайший шеф. – Да, горд! Гюнтер – тот Гюнтер, которого я знал – не смог бы поступить иначе. Его не сломали обстоятельства, он совершенно сознательно шел против меня, выгораживая Юми. Он сделал свой выбор, когда принял сторону любимой девушки. И тут я его даже не виню – он остался верен. Верен своим чувствам, своему самому дорогому человеку. И так ли уж важен тот факт, что при этом он предал меня?
– Даже и не знаю, что сказать, патрон.
– Не важно, – отмахнулся шеф. – Просто выслушай. Я ведь тебя и для этого нанимал, не забыл еще? Отрабатывай жалованье, Паша. На чем я остановился?.. Да. Я горд. Гюнтер ненавидел проигрывать, он всегда и во всем стремился идти до конца. Знал бы ты, каких трудов мне иногда стоило отговорить его от опрометчивых шагов! Но я справлялся. Потому что он уважал меня. Как и я его. Я был ему должен. Жизнь – ни много ни мало. Он однажды вытащил меня из очень глубокой задницы… впрочем, не важно. Суть в том, что на этот раз его некому было остановить. И он проиграл. Проиграл все, чем дорожил, но не отступил. И отказался признавать поражение. Вернее, не пожелал с ним мириться. Думаешь, я стал бы его убивать? Вот уж нет. И он это прекрасно понимал. Так же прекрасно, как и то, что сам не сможет жить в долг. А рассчитаться ему просто нечем. Поэтому он разнес себе башку, мать его!!! Просто чтобы не смотреть мне в глаза! И не выглядеть побитой собакой!!!