– Да он, небось, и не помнит ничего. Надо же так ужраться!..
Ага, опять эти подозрительные нотки! Нужно срочно выяснять, что я ей такого наговорил, что она себя чуть ли не женой моей возомнила. Только эти враги человечества могут с такой смесью иронии и презрения, плюс чуток покровительности, описывать поутру благоверному его похождения.
– Слушай, а почем она именно тебя позвала? – вернул я беседу в интересующее меня русло.
Против ожидания, Евгения Сергеевна смутилась: уставилась в пол и очаровательно покраснела. Правда, ничего так и не сказала.
– Ну да, Юми же у нас добрая, – истолковал я ее молчание по-своему. – Пожалела бедных пьяниц и парней из службы безопасности привлекать не стала. Зато с подружкой поделиться добычей не забыла.
Женя вспыхнула, ожгла меня быстрым взглядом, но тут же снова приняла вид пристыженной девочки-отличницы.
– Э-э-э… А я тебе, часом, ничего лишнего не сказанул вчера? – запоздало опомнился я. – Ну, там, не обзывался, матом не ругался?
– Нет, босс, – подозрительно быстро отозвалась девушка, и я понял, что уж чего-чего, а наболтал порядочно.
– Уверена? Это радует… А может, я тебе в любви признался?..
– Босс!!!
– Не, правда? – не поверил я. – Слушай, это я не со зла. И вообще, на пьяного внимания обращать нечего. Я подшофе могу и не такое ляпнуть…
Э, чего это она? Надулась, как мышь на крупу…
– Я считаю, что вам, босс, должно быть стыдно! – ледяным тоном вдруг выдала Евгения и в очередной раз выбралась из кресла. Видимо, чтобы удобнее было обдавать меня презрением, глядя сверху вниз. – И вообще, какой пример вы показываете подчиненным?
– А не похрен ли? – философски хмыкнул я, одновременно прислушиваясь к собственному организму. Похоже, «антипохмелин» победил, потому что ноющая боль в голове ослабла, да и туман пропал. И вообще, я чуть ли не на глазах превращался в человека.
– Вы, босс, между прочим, руководитель. И вести себя должны, как руководитель!..
– Никому я ничего не должен! – Согласен, грубо получилось, а чего она достает? Волна раздражения, наконец, выплеснулась в суровую отповедь: – Ты вообще чего приперлась?! Я тебя звал?! Дай спокойно поболеть человеку.
– Босс, я не позволю вам спиться!
– Ты кто такая, чтобы мне чего-то не позволять?! – Я с некоторым трудом поднялся с кровати и навис над девушкой, покачиваясь на все еще нетвердых ногах. – Ты мне не жена, и даже не любовница! Так что можешь катиться на все четыре стороны!
На мгновение мне показалось, что сейчас она мне врежет, и я даже инстинктивно зажмурился, но Евгения огромным усилием воли сдержалась. Так и не дождавшись оплеухи, я приоткрыл левый глаз и тут же нарвался на ее взгляд – презрительный, несколько брезгливый и с изрядной примесью скрытой боли. Твою мать, вот я урод! А вот хрен там, сама напросилась! Да и случай уж очень удобный…
– Приятного дня, босс! – буквально выплюнула девушка, вложив в незамысловатую фразу тонну презрения, и от души грохнула дверью.
Черт, будь она распашной, наверняка косяк бы вылетел. А так просто переборка затряслась, да вибрация отдалась в голове очередным приступом мигрени. А я уж было решил, что все, отболелся…
Нет, но какова! С чего это она вообще решила на меня права предъявлять? Вроде же не давал повода… Ага, как же! В мозгу щелкнул переключатель, и я словно наяву увидел живописную картину: один из многочисленных коридоров жилого сектора, по самой его середине с трудом шагает заспанная, и оттого особенно симпатичная девушка, на плече у нее висит практически бесчувственное тело и заплетающимся языком выдает нечто вроде «Же… нечка! Ик! Я тебя лю… ик! Люблу. Люб… лю… Хорошая моя… Ты же меня простишь, дурака?! Ик! Лю… блю… Но не м-могу, ик! Н-не должен!..» А потом вообще без запинки: «Я знаю, я идиот. Прости, если сможешь».
Вот тебе и раз! Такое банальным пьянством не оправдаешь… Нет, за ней не побегу. Зря, что ли, столько усилий приложил – сначала на Сингоне, теперь здесь вот? Проявлю твердость духа. Тогда, в отеле, она явно обиделась. Но превозмогла себя, когда мне потребовалась помощь. А я вместо благодарности вон что отчебучил! Теперь однозначно конец отношениям, какими бы странными они ни были. Чего, собственно, и добивался. Тогда почему же так хреново на душе? М-мать! Я с размаху воткнул кулак в стену, но физическая боль, против ожидания, облегчения не принесла. Только опять затошнило. Да чтоб тебя!
Из санузла я выполз не скоро – решил воспользоваться оказией и немного привести себя в порядок. Контрастный душ хорошенько взбодрил, от наждака и кошачьих какашек во рту удалось избавиться, банально почистив зубы, ссадина на губе (все-таки дотянулся Гюнтер!) в глаза не бросалась, хоть и болела, а вот душевное равновесие так и не вернулось. Хотелось рвать и метать, бить и крушить, и вообще, попадись мне только Пьер под руку! Кое-как натянув джинсы и первую попавшуюся футболку, я решил было помучить кухонный автомат, но не успел – пронзительно заверещал инфор. Страдальчески морщась, я подхватил с кровати браслет и ткнул в сенсор приема. И едва сдержал матерное ругательство – на меня строго глянула голографическая голова мсье Виньерона.
– Оклемался? – не здороваясь, хмыкнул он. – Это радует. Давай ко мне, срочно. Разговор есть серьезный.
Ты смотри, и не гундит уже! Быстро ему нос починили.
– Да, патрон, – тяжко вздохнул я, но Пьер на такие мелочи внимания не обратил, просто прервал связь.
Гадство! Придется переться к дражайшему шефу, на вполне заслуженную выволочку…
Где-то в гиперпространстве,
борт лайнера «Магнифик», 6 июля 2541 года, утро
В апартаменты господина капитана я прибыл уже бодрячком – сказались водные процедуры и стакан крепчайшего чаю, который я все-таки успел выхлебать, прежде чем явиться пред светлы очи дорогого патрона. В «предбаннике» чуть ли не лоб в лоб столкнулся с угрюмым Гюнтером. Выглядел тот несколько потрепанным: нос слегка припухший, хоть перелома и нет, да под левым глазом пожелтевший синяк – наверняка чем-то помазать успел, почти сошел уже. Уклониться от встречи не удалось бы при всем желании, так что пришлось состряпать на физиономии елико возможно приятную улыбку и протянуть руку для пожатия:
– Привет, Гюнтер. Как ты в целом?
– Да ничего, бывало и хуже, – хмыкнул он, чуть скривившись, и сжал мою ладонь, как тисками. – И ты это, Пауль, извини, короче. На меня после… ну, ты понял, обычно накатывает.
– Да без проблем, – отмахнулся я, про себя облегченно выдохнув. – Я тоже не совсем прав был. Не помню, правда, ни черта, но все равно.
– Ага, та же фигня, – расплылся в довольной ухмылке наш главный боевик. – Может, посидим вечерком, выпьем?
– Почему нет? Как главный, злится?
– А, ему по должности положено!.. – махнул рукой Гюнтер. – Не обращай внимания, поорет и перестанет. Бывай, короче.
Парень скрылся в кабине лифта, а я уже привычно шагнул в «кунсткамеру». На мой взгляд, экспонатов прибавилось – не зря подвал покойного господина Ма люди Пьера шерстили. Несколько непонятных штуковин заняли места на ранее пустовавших полках, а один трофей, нечто вроде прозрачного коралла, устроился на индивидуальном постаменте между двумя последними колоннами.
Дверь на касание сенсора отозвалась мгновенно, створки разъехались, и я, непроизвольно ссутулившись, шагнул в Пьерову «студию». Против ожидания, хозяин, как обычно развалившийся в роскошном кресле, встретил меня довольно приветливо:
– А, Паша! Заходи, заходи.
– Доброе утро, патрон! – проявил я вежливость, прежде чем упасть в гостевое кресло. – Прошу простить за неподобающее поведение.
– Забудь! – отмахнулся шеф. – Чтобы русский человек в подпитии да без хорошей драки обошелся!.. А я гляжу, ты как огурчик. Полечился уже?
Я отрицательно помотал головой, мол, как можно? Рабочий день же.
– Это ты зря, – пожурил Пьер. – Вон, даже Гюнтер не отказался. Кстати, надеюсь, у вас с ним проблем не будет?
– Никак нет, патрон. Мы уже встретились, все нормально.
– Это радует. Ладно, теперь давай начистоту, – посерьезнел шеф. – То, что ты взял себя в руки – это очень хорошо. Я видел немало крепких парней, которые после подобных приключений ломались и превращались в неврастеников.
– Мне это не грозит, патрон, – покачал я головой. – Потому как уже.
– Ладно, не заливай. Короче, я рад. И… да просто рад. И за это надо выпить.
– Может, ну его, патрон?..
– Никаких ну его, – решительно пресек Пьер мою попытку отмазаться от выпивки. – Тебе нужно, что бы ты там ни говорил. Я сейчас.
– Неправильный опохмел ведет к длительному запою, – процитировал я Женьку, пока Виньерон изображал гостеприимного хозяина.
Надо сказать, роль эта ему вполне удалась: из шкафа он извлек бутылку «Столичной», пару пузатых стопок и банку маринованных огурчиков – самая что ни на есть классика. Где он только раздобыл такой дефицит – судя по этикетке, выплавленной прямо в стекле, водка производства московского завода «Кристалл», прямого наследника легендарного предприятия, основанного еще в двадцатом веке. За пределами Солнечной системы удовольствие мало того, что редкое, так еще и сверхдорогое. Шикует патрон, ничего не скажешь. Пьер между тем решительно свернул емкости голову и, набулькав полные стопки, пододвинул одну мне. Огурцы из банки доставать не стал, буркнул только:
– Не стесняйся, все свои.
– Спасибо, патрон, – без особого энтузиазма отозвался я, но стопку взял, да и огурчик выудить не забыл. Как и советовал Виньерон, прямо пальцами.
Патрон последовал моему примеру, задумался на секунду и провозгласил:
– Видит бог, не пьянства окаянного ради, а токмо лечения для. Ну, будем!
Я вслед за ним проглотил водку, удивленно отметив ее мягкость, и аппетитно захрустел огурчиком – позавтракать толком не успел, а желудок до того опорожнил качественно. Да и не в один заход, честно говоря. По пищеводу пробежал сгусток тепла и моментально разошелся по всему телу. Стало удивительно хорошо.