– Ну, допустим, чисто гипотетически, что я вам все расскажу. Но-но, спокойнее! Я сказал, гипотетически. Честно признаться, я вообще ничего не помню…
– Так уж и ничего?..
– Увы…
– Ладно, замнем для ясности.
– Допустим, я удовлетворил ваше любопытство, любезнейший Петр Михайлович. А дальше что?
– Лично я вижу как минимум две возможности…
Чего-то это мне напоминает. А?
– Надеюсь, моя прогулка в шлюз без скафандра в их число не входит? – не изменил себе Тарасов.
– Однозначно нет, даже гипотетически, – усмехнулся Пьер. – Одно из двух: или мы сотрудничаем дальше, к взаимной, хочу заметить, выгоде, или расстаемся если не друзьями, то хотя бы не врагами. Правда, предварительно придется вас подвергнуть одной не очень приятной медицинской процедуре.
– В подпольный «мозговерт» не полезу! – отрезал пленник. – Организм не казенный.
– Ничего гарантировать не могу, медицинские услуги – качественные – нынче дороги. Но…
– Понял я, понял. Будем надеяться, что память ко мне вернется. Но… Сами понимаете, амнезия дело такое…
– Вот и славно! – заключил Пьер, поднимаясь со стула. – Кстати, нянчиться с вами у меня нет возможности, поэтому по любым вопросам обращайтесь к Павлу Алексеевичу. – Короткий кивок в мою сторону. – Он мой доверенный помощник, а вовсе не охранник, как вы изволили выразиться. Плюс координатор по работе с пассажирами, так что вы подпадаете под его юрисдикцию. Прошу любить и жаловать.
Тарасов соизволил окинуть меня заинтересованным взглядом.
– Гаранин, Павел, – представился я по всем правилам, протянув руку.
Пленник, чуть помедлив, ответил на рукопожатие, правда, и тут не удержался от комментария:
– Доверенный помощник, а дерется как профи.
Я пожал плечами, мол, чего тут сверхъестественного? К тому же, если мне не изменяет память, во вчерашнем инциденте я лишь защищался, даже отмахнуться ни разу не получилось. Однако ж парень хорош, если сумел сделать такие далеко идущие выводы.
– Всего хорошего, Александр! – закруглил разговор шеф. – Надеюсь на ваше здравомыслие.
– Я тоже, – вздохнул Тарасов, но в его насмешливых глазах отчетливо читалось: «Блажен, кто верует».
Покидая палату, я еще раз пересекся с ним взглядом, и он, как и ожидалось, глаз не отвел. Надолго затягивать дуэль я не стал, и так все понятно. Намучаемся мы с ним, ох, намучаемся!..
Где-то в гиперпространстве,
борт лайнера «Магнифик», 6 июля 2541 года, день
– Ну, что скажешь? – поинтересовался Пьер, когда мы оказались в коридоре.
– По поводу?
– Паша, хоть ты-то не прикидывайся, – укоризненно глянул на меня шеф. – Про Тарасова что скажешь?
– Вредный тип.
– И все?
– А вы хотите, чтобы я вам его психологический портрет нарисовал? Признаться, я этот раздел теоретического курса порядком подзабыл.
– Н-да, похоже, без профилактической беседы не обойтись, – хмыкнул патрон. – Не отставай.
Всю дорогу до капитанских апартаментов Пьер молчал, видимо, что-то обдумывал, да и, оказавшись в родном кабинете, к разговору приступил далеко не сразу. Для начала обновил потухшую сигару, потом вооружился неизменным пузатым бокалом с коньяком (мне, кстати, не предложил), и, наконец, разродился целой речью:
– Возможно, Паша, ты сочтешь меня неисправимым романтиком, но, сколько себя помню, меня влекла Тайна. Тайна с большой буквы, а не какие-то там жалкие секреты местечковых политиков, и даже не загадки истории, нет. Все гораздо хуже. Я больной человек по большому счету. Болезнь моя незаразная, да и для окружающих не опасная… (Ага, это еще как посмотреть, подумал я.) Ты никогда не задумывался: кто мы, что мы, зачем, в конце концов, мы? Нет? Тебе повезло. А меня эти насквозь философские вопросы занимали чуть ли ни с раннего детства.
Шеф снова надолго задумался, устремив мечтательный взгляд куда-то на стену, а потом тихо и размеренно продолжил, не глядя на меня:
– Родился я в довольно богатой семье. По крайней мере, мы никогда не бедствовали. Дед мой, Антуан Виньерон, был потомственным французским дворянином. Баронство его было одним из самых доходных в Шампани, его виноградники приносили баснословную даже по тем временам прибыль. Но все кончилось в один далеко не прекрасный момент – Смута не щадила никого, в том числе и моего предка. Все его родственники были убиты. В одночасье лишенный всего, он бежал из горящей Европы и перебрался в Славянский Союз. Там он встретил любовь всей своей жизни – мою бабку Марию. У них родился сын, мой отец, Мишель Виньерон. Папенька тоже впоследствии женился на русской, и до сих пор живет с моей матерью, Валентиной, душа в душу. У меня есть еще младший брат, Антон. В честь деда назвали…
Пьер грустно улыбнулся какому-то своему воспоминанию, но в подробности вдаваться не стал, вернулся к исповеди:
– Так что я, как видишь, тоже барон, только без баронства. Да и француз всего лишь на четверть, просто на Гемини пришлось поддерживать имидж для солидности. Так и появился Пьер-Мишель Виньерон, авантюрист и циник. Впрочем, это я вперед забегаю. Рос я во вполне благополучной семье, отец – успешный московский бизнесмен, мать – искусствовед, часто вела аукционы в одном торговом доме, специализировавшемся на антиквариате. Под ее влиянием я очень рано увлекся историей, а затем и археологией. Так получилось, что закончил я истфак МГУ, собирался даже в аспирантуру поступать, но не срослось. Характер подвел. Встрял в одну нехорошую историю, так что пришлось срочно прятаться. А где в наше время можно скрыться от правосудия? Правильно, в армии. Записался в Десант, прошел курс молодого бойца, как положено, потом загремел на дальний форпост на Фронтире. Так вышло, что пришлось мне поучаствовать в заварушке с «черными археологами» – флотские спецы нашли их базу, попытались взять штурмом, но что-то у них не срослось, нас бросили на выручку. Так я получил боевое крещение. И умудрился выделиться на фоне остальных парней. Меня заметили, а когда узнали, что у меня еще и образование высшее, предложили перейти во Флот, в экипажный состав. После соответствующей переподготовки, само собой. В ВКС я провел еще пять лет, а потом вылетел как пробка. И опять из-за характера. Повздорил со старпомом на последнем месте службы, разбил ему рожу, и финита. Хорошо хоть в дисбат не загремел. А оказавшись на гражданке, понял, что совершенно не приспособлен к мирной жизни. Скучно. И муторно. Бизнес? Нет, не мое. Через год я вдрызг разругался с папашей и младшим братцем и хлопнул дверью. Кое-какие деньги у меня были, и я решил купить корабль. Правда, скопленной суммы хватило лишь на развалюху со свалки… Видел бы ты, на что был похож «Великолепный», когда я его выкупил! Правда, столетний боевой фрегат сохранился куда лучше многих гораздо более свежих собратьев – видно было, что его до меня кто-то ремонтировал, но все равно его никто не покупал – баки маленькие. Не знаю, что за модификация, но я решился вложить в старичка деньги и не пожалел. Хотя поначалу было весьма сложно. Первый год я занимался короткими рейсами, хватался за любую оказию, но все равно удавалось лишь сводить концы с концами. Да команде жалованье платить. А потом я выиграл вот это, – Пьер покопался в верхнем ящике стола и продемонстрировал мне вычурный массивный перстень серого металла. – Бывший его владелец так и не сумел объяснить его происхождение. И меня вновь охватила страсть к Тайне. Я подумал – какого черта?! Что и кому я докажу, если буду по-прежнему перебиваться случайными заработками? Я свободен, никому ничего не должен, так не проще ли заняться любимым делом? И я, наплевав на законность, занялся контрабандой. Не сразу, понятно. Пришлось изрядно попотеть, зарабатывая стартовый капитал. Я начал участвовать в подпольных турнирах по покеру. Сначала ставкой служил «Великолепный», потом появились свободные средства, и в конце концов я сумел оснастить фрегат всем необходимым для ведения столь сомнительного бизнеса. И тогда дела пошли в гору. Я наконец-то получил возможность отдаться своей тайной страсти – ксеноархеологии. Ты наверняка слышал, что среди черных археологов я превратился чуть ли не в легенду. Слухи сильно преувеличены, но я предпринял несколько экспедиций, весьма удачных, надо признать, да и на поприще коллекционирования преуспел. Ты, наверное, думаешь, а для чего я вообще тебе все это рассказал? Все просто. Устал держать в себе. Элементарно нужно выговориться. Более подходящей кандидатуры на борту все равно нет, а ты, как-никак, психолог.
– Патрон…
– Не перебивай. Сейчас опять начнешь – не психолог, а конфликтолог. Какая, в сущности, разница? Я просто чувствую, что могу выговориться. Мне это нужно. Так вот, я всего лишь хочу, чтобы ты понял мои мотивы. Не считал бездушным монстром, убийцей и вообще гнусным типом.
– Но почему я?
– Понятия не имею. Я целенаправленно искал специалиста по Тау, а вовсе не духовника. Я, конечно, в Бога верю, но не до такой степени, чтобы священника за собой таскать. А ты паренек смышленый, и в циничную скотину превратиться еще не успел.
Вашими бы устами, шеф, да медку навернуть! Я-то себя уже давно считал конченой сволочью. Это элементарно выжить помогало.
– Короче, не перебивай! – Пьер попытался затянуться сигарой, но та успела погаснуть, и он раздраженно принялся колдовать с зажигалкой. Выдохнул клуб дыма, откинулся на спинку кресла: – Тайна! Ты только вслушайся в звучание этого слова! За набором банальных звуков кроется настоящая бездна. Невозможно представить, сколько тайн скрывает мироздание. Мы песчинки на лике Вселенной. В этом бескрайнем пространстве скрывается столько всего, что дух захватывает. Да элементарно в доступном нам секторе столько загадок, что человеческой жизни не хватит, чтобы только их перечислить. Масштабы представить невозможно. Как ты думаешь, сколько цивилизаций сменило друг друга за те миллиарды лет, что существует Вселенная? Сто? Двести? Или тысячи? Их следы повсюду, нужно только знать, что и где искать. Есть люди, и не только люди, которые знают. Мне стоило больших трудов заслужить их доверие. Теперь и я знаю. Черные археологи – довольно замкнутая каста, и, раз в нее попав, уйти уже невозможно. Неизвестность влечет, манит, как… мечта, я не знаю. Это слаще плотских утех, никакой наркотический или алкогольный кайф не сравнится с тем незабываемым ощущением, когда удается хотя бы прикоснуться к очередной древней загадке. Когда ты понимаешь, что Вселенная неохватна, и какая невообразимая бездна времен отделяет тебя от некогда живших разумных существ, оставивших свой след в истории. Вселенской истории. Вот она, единственно достойная цель – пополнить их ряды. Цивилизации приходят и уходят, волны разума сменяют друг друга, отправляя предшественников в забвение, но материальные их следы остаются. Навечно. И когда держишь в руках очередной инопланетный артефакт, невольно начинаешь задумываться, что за существа его сотворили. Каковы были их цели? К чему они стремились? Что хотели выразить, создавая этот предмет? И пусть ты никогда не узнаешь, на что они были похожи, но уже тот факт, что о них кто-то вспоминает, особенно спустя миллионы и миллиарды лет, делает их бессмертными. След в истории. Все остальное неважно.