Сразу за шлюзом располагался довольно обширный отсек, оснащенный десятком противоперегрузочных капсул, расположенных в два ряда напротив друг друга. Я такую обстановку наблюдал впервые, обычно в пассажирских челноках обходятся совершенно обычными мягкими креслами, а тут прямо десантный бот с защитой от многократных перегрузок…
– Чего застыл, Паша? – легонько ткнул меня в бок Пьер. – Эка невидаль – контрабандистский катер-«призрак». Чтоб ты знал, именно на нем мы почти половину обитателей VIP-палубы на борт доставляем. Затем и удобства!
Угу, удобства. Скажи лучше, что гравикомпенсатор на такие режимы полета, если так можно выразиться, не рассчитан. Это какие же перегрузки должны быть при старте, что приходится в капсулы ложиться?!
Впрочем, ответ на этот вопрос я получил уже буквально через пять минут, когда все разместились на своих местах, благоразумно закрепив багаж в специально для этого предназначенных рундуках под капсулами. Кстати говоря, дражайший шеф с огнестрельными артефактами тоже не расстался, равно как и Гюнтер. Про маньяка Тарасова молчу. Что самое интересное, Петрович устроился в отдельном коконе, безропотно позволив Денисову опутать себя пристяжными ремнями, явно для таких пассажиров не предназначенными. Однако у Егеря, судя по сноровке, имелся в этом деле обширнейший опыт, так что вскоре кот оказался надежно принайтован к лежаку. Сам Денисов занял вакантное место напротив Галины, чтобы иметь возможность за ней наблюдать – непосредственно лежанки располагались под углом примерно тридцать градусов к палубе.
Я забрался в ближайшее кресло, потому как решительно никакой разницы между ними не видел, и расслабился, позволив ремням зафиксировать тело в максимально безопасном положении. Не знаю, как остальные, но я собирался хорошенько отоспаться – рандеву с фрегатом должно было состояться часов через двадцать, не меньше.
Прыжок на орбиту я не запомнил, погрузившись в дрему еще до конца разгона в нижних слоях атмосферы. В отличие от старших собратьев, «призраку» для выхода в гипер не требовалось покидать планетную систему, достаточно было подняться на антигравах метров на сто, потом на ионных движках выйти на десятикилометровую высоту и прямо из стратосферы совершить прыжок. Насколько я знал, скаканули мы куда-то в район Нифльхейма – газового гиганта на периферии Системы – и затаились среди его многочисленных спутников. В таком положении нам предстояло провисеть до тех пор, пока «Великолепный» не выйдет за пределы зоны гравитационных возмущений на расстояние, безопасное для перехода в гиперпространство. К этому моменту диспетчерская служба «вести» фрегат уже будет не так плотно, и «призрак» посредством очередного малого гиперпрыжка подберется к кораблю-носителю практически вплотную. Собственно, именно таким способом чаще всего и осуществлялись контрабандные грузоперевозки в мирах с развитыми таможенными службами. Конечно, если не было никакой возможности договориться с тамошними чинами за долю малую, или ломили столько, что даже контрабанда становилась нерентабельной.
Я ошибся – эвакобот проболтался в ближнем космосе почти сутки, так что кое-кому пришлось порядочно помаяться бездельем. И, как ни странно, этим кое-кем оказались дражайший шеф и неугомонный майор. Я дрых, просыпаясь через каждые два-три часа, дабы утолить жажду или закинуться очередной порцией пищевых концентратов, Гюнтер от меня не отставал, а Егерь так вообще валялся без продыху – как застыл, уставившись отсутствующим взглядом в капсулу напротив, так и пролежал в неподвижности все это время. Каждый раз, выныривая из царства Морфея, я созерцал его неподвижную физиономию, и каждый раз у меня возникало смутное подозрение, что он вовсе не спит, а погрузился в какой-то странный транс. Медитирует, что ли? Силен, мужик!.. Кот же, против ожидания, бодрствовал и с завидным постоянством прикладывался к вскрытому пакету с сухим кормом, который Егерь извлек из давешнего дэй-пака, прежде чем впасть в спячку.
В конце концов, я отоспался на месяц вперед, и последние три часа перед прыжком откровенно маялся от скуки. Да и нос опять начал беспокоить, так что пришлось обращаться за помощью к Гюнтеру. Тот, правда, всеми силами отбрехивался, так что раскрутить его на что-то большее, чем обезболивающее, не удалось, к тому же весьма вовремя вышел на связь фрегат. Пришлось снова устраиваться в коконе. Но это того стоило – уже буквально минут через сорок катер пристыковался к носителю, и пассажирский салон заполнился парнями из команды Эмильена, которые сноровисто принялись помогать новоприбывшим, то есть нам, выбираться из капсул и перетаскивать багаж. Впрочем, и тут деятельный Пьер не позволил нам долго прохлаждаться – уже довольно скоро я с удивлением обнаружил, что лифт несет меня в компании Денисова с котом и баулами на родную вторую пассажирскую палубу. Ага, должностных обязанностей никто не отменял.
Поселив Егеря в одной из двухместных кают поближе к собственному кабинету, я оставил его разбираться с багажом и завалился к себе. Дьявольски хотелось забраться в ванну и поваляться часик-другой, но пришлось ограничиться душем и свежей одеждой. Джинсы нашлись стираные, а вот приличной футболки я в шкафу не обнаружил, натянул одну из тех, что прямо-таки бесили дражайшего шефа – с абстрактным принтом на апокалипсическую тематику.
Встречаться в моем теперешнем виде с Евгенией Сергеевной никакого желания не было, потому я связался с патроном и, убедившись, что время есть, отправился в медотсек. Док Шульц, как я уже упоминал, принял меня с распростертыми объятиями. Оставалось лишь надеяться, что он все же сумеет привести мою физиономию в божеский вид…
Из глубокой задумчивости меня вывел бодрый голос все того же медика:
– Все, Пауль, можете полюбоваться результатом.
Что, уже?.. Быстро, однако. И он думает, что я вот так прямо запросто глаза открою и стану пялиться на собственное отражение в зеркале? У меня до сих пор мышцы на лице деревянные, издевается, что ли?! Все же я предпринял героическую попытку разлепить правый глаз, что мне и удалось неожиданно легко. Несколько минут я внимательно изучал хмурого типа в зеркале, но каких-то заметных отклонений от нормы не выявил, разве что на носу появилась напророченная Гюнтером горбинка – аккурат в месте перелома.
– Припухлость со временем пройдет, – заверил док, уловив сомнение в моем взгляде. – Если вы, конечно, не вздумаете в третий раз нос рассадить.
– Спасибо, доктор! – с чувством поблагодарил я, выпроставшись из кресла. – Обещать ничего не могу, но постараюсь беречься.
– Идите, голубчик, и помните, что это в ваших интересах.
– Еще раз спасибо, док.
Выбравшись из «гостеприимного» медсектора, я в нерешительности застыл у лифта – никак особых распоряжений от командования не поступало. Я уже было совсем собрался вернуться в родные пенаты, когда на запястье заверещал инфор.
– Да, патрон?..
– Через двадцать минут совещание, жду у себя.
– Понял. Повестка?
– Потом расскажу. Мухой давай.
– Да, патрон.
Преодолев знакомый насквозь маршрут до Пьерова личного музея и привычным стуком известив шефа о своем появлении, я шагнул в каюту-«студию» и занял любимое кресло в рабочей зоне. Самого Виньерона в пределах досягаемости не наблюдалось, но меня этот факт совершенно не расстроил – я прибыл первым и теперь имел возможность в спокойной обстановке поразмышлять о текущем положении дел. Надо сказать, вопросов у меня накопилось довольно много, и львиная доля из них к Денисову.
Пьер появился через пару минут, я даже не успел толком расслабиться в уютных кожаных объятиях. Одет, как водится, с иголочки, с неизменным шелковым шарфом на шее – на сей раз зеленым. Свеж и бодр, как будто и не из рейда вернулся всего лишь пару часов назад. Впрочем, с чего бы ему утомленным быть – битые сутки отдыхали…
– Патрон?..
– Сиди. Я тебя пораньше вызвал, нужно посоветоваться.
Хм. А вот это уже интересно.
– Набросай-ка мне по-быстрому психологический портрет господина Денисова.
– Слишком мало данных, – помотал я головой. – И я не психолог…
– Я конфликтолог, бла-бла-бла!.. Слышал уже, не интересно, – перебил меня шеф. – Не прибедняйся. Выкладывай впечатления. На данном этапе и этого будет достаточно.
– Мутный тип, – пожал я плечами.
Пьер прищурился, ожидая продолжения, однако я не повелся и принялся преданно поедать родное начальство глазами.
– Обоснуй, – сдался патрон.
– А чего тут обосновывать? Одного с Тарасовым поля ягода, сразу видно. Кстати, деза насчет нашего возвращения на борт сработала?
– Сам-то как думаешь? – хмыкнул Пьер.
Ну да, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить. Раз нас до сих пор не перехватил патруль, значит, все в порядке. А Тарасов все-таки порядочная шельма, с таким нужно держать ухо востро. Особенно шефу, если он не хочет проморгать момент, когда их с майором дорожки разойдутся. Хотя в этом вопросе я как раз на стороне бывшего штурмовика.
– Ты от темы-то не уходи, – не дал сбить себя с толку Пьер. – Серьезно давай. Я никак не могу определиться с линией поведения в предстоящем разговоре. Есть у меня предчувствие, что от этой беседы многое будет зависеть. Мы должны заинтересовать Егеря. А как – без понятия.
– Думаю, нужно сказать ему правду. Он оценит.
– Уверен?
– Не-а. Но есть у меня такое предчувствие. Только не смейтесь, патрон. Кажется мне, что он куда лучше нас во всей этой истории ориентируется.
Пьер вопросительно заломил бровь, и я, наконец, решился:
– Очень странно он себя вел. По всем признакам, он к такому развитию событий, ну, с незваными гостями и нашим своевременным появлением, был готов. И особо не переживал. Только за девушку свою волновался, но и то как-то привычно, что ли…
– Темнишь ты, Паша!
Я в ответ лишь развел руками – мол, все, что могу.
– Ладно, будем по ходу решать, – вздохнул шеф. – Не самый лучший вариант, конечно, но…
Продублированный аудиосистемой стук в дверь прервал патрона на полуслове: прибыли последние участники, причем оба одновременно. Все ясно. Ушлый Тарасов не упустил возможности заранее настроить Егеря на разговор, и можно было не сомневаться, что теперь они своего не упустят, выдоив из Виньерона максимальное количество бонусов. Мне, собственно, параллельно, к тому же это их неотъе