Со страдальческим выражением лица девочка поглощает пищу. Пищу, за которую люди из окружающих деревень готовы были драться. Продолжаю сидеть, пока она растягивает процесс настолько, чтобы мне надоело быть рядом с ней. Посмотрим, чья воля победит и кто дольше усидит возле стола.
В этот раз девочке повезло: во дворе раздаются шаги по песку, в окне появляется Аделари.
- Гарн, - говорит. - Там песчаная буря приближается, собирай братьев и готовьтесь.
- О, - говорю сводной сестре. - Сегодня вечером ты попробуешь сочный дарграговский деликатес из скорпионьего мяса. Настолько нежного, что тает во рту. Посмотрим, сможешь ли ты после такого хотя бы посмотреть в сторону жуков.
Однако песчаная буря вышла совсем не такой, как мы ожидали.
Глава 19
Стоим за частоколом и ждём приближения песчаной бури.
Она движется на нас с такой скоростью, будто подойдёт к деревне через несколько часов. Обычно они налетают на нас свирепой волной, бьют небольшими камешками, ранят любые открытые части тела. Сейчас же она едва перемещается, а над ней возвышается огромный песчаный торнадо, тянущийся до самых небес, с диаметром в десятки раз больше нашей деревни.
Если это явление дойдёт до нас – скорпионы покажутся лишь лёгким неудобством. Наши дома оторвёт от земли и разметает по всей пустыне, а от Дарграга останется пустое место – кучка погребов, занесённых песком.
– Вы когда-нибудь такое видели? – спрашиваю.
Рядом со мной стоит Ингарет – один из самых старых жителей деревни. Он ходил с нами в поход на Фаргар и Гуменд, надеясь встретить героическую смерть от оружия врагов, но не получил даже царапины. «Я проклят и буду жить вечно» – его любимая поговорка.
– Полагаю, никто и никогда такого не видел, – отвечает старик.
– Нашу деревню уже разрушали подобные ветра?
Вот ещё один минус отсутствия письма: история Дарграга передаётся из уст в уста и даже события вековой давности обрастают таким количеством приукрашиваний, что трудно определить, сколько в них правды.
– Однажды бабка рассказывала мне о великом смерче... – произносит Ингарет.
– И что тогда делали жители деревни? – спрашиваю.
– Не помню. Давненько это было, да и слушал я тогда в половину уха.
Замечательная история нашей деревни, а самое главное подробная. Нужно как можно быстрее изобрести бумагу и способы её долгого хранения.
Протискиваюсь сквозь толпу к старосте деревни. Весь Дарграг вышел посмотреть на ужасающий торнадо, даже Саргот, который при любой опасности забивается в нору. Его седые волосы я замечаю издали и аккуратно пробиваюсь поближе.
– Что делаем? – спрашиваю. – Нужно ли нам собирать вещи и уходить в горы?
Удивлённые глаза поворачиваются сначала на меня, затем на приближающуюся стихию. Староста пытается что-то сказать, но изо рта выходят лишь сдавленные звуки. Этот человек прекрасно умеет держать в голове уйму занудных вещей, до которых никому нет дела, но стоит произойти чему-то непредвиденному, как он тут же теряется.
– Буря бурь... – говорит.
– Что это значит?
– Я не знаю... мне надо...
Саргот разворачивается и уходит, будто у него внезапно появились неотложные дела. Маленький, трусливый человек, боящийся взять на себя малейшую ответственность. Будни и рутина – вот его поле деятельности.
Стоим с соплеменниками в деревне и смотрим на приближающуюся стену песка, над которой возвышается ужасающий смерч.
– Что делаем? – спрашивает Хоб.
– Пока остаёмся здесь, – говорю. – Думаю, буря заденет нас самым краем, как все предыдущие разы.
– Что, если она пойдёт прямо на нас?
– Спрячемся и переждём.
Но расслабиться не получается: достаточно одного взгляда на бушующий вдали ветер, и желание бросить всё выходит на первый план. Дарграг находится очень близко к хребту, из-за чего любые бури упирались в горы и поворачивали в другую сторону. Наша деревня ни разу не оказывалась в их центре и не страдала от бешеных ветров, поэтому нет обоснованных причин полагать, что в этот раз случится иначе...
Только сердце сжимается, и даже бьётся через раз.
– Уверен? – спрашивает Хоб.
– Остаёмся! – кричу. – Лучники на стены, остальные возвращайтесь домой и прячьтесь в погребах!
Я не староста и никогда не хотел взваливать на себя его обязанности. Но видеть, как моим приказам подчиняются люди, некоторые из которых в разы старше меня, оказалось на удивление приятно.
– Готовьте как можно больше стрел и болтов! – кричу. – Собирайте баллисты!
Если к нам движется буря бурь, то мы подстрелим так много скорпионов, что запасём еды на годы вперёд.
Труднее всего оказалось ожидание. Приближающийся ураган будто бы даёт нам время: “уйди и спасёшься, останься и я подниму твою жалкое тельце, разорву на куски и без каких-либо усилий перекину через хребет, будто это не горы, шириной в десятки километров, а сетка для настольного тенниса”.
– Ничего ты нам не сделаешь, – говорю. – До этого стояли и сейчас устоим.
Две сотни человек стоят за частоколом. Две сотни людей с арбалетами и масками для защиты лица. Нам предстоит не сражение, а свидание с девой пустыни: разрушительной, непоколебимой, и оттого впечатляющей. И это свидание мы запомним надолго.
Её приближение мы чувствуем по усиливающемуся ветру, по колыхающимся рукавам и извивающимся капюшонам.
Стена песка настолько близко, что закрывает всю пустыню, тянется вверх.
– Приготовились! – кричу.
Когда песчаное облако поглотит нас, разговаривать станет невозможно из-за шума ветра и шуршания миллионов частичек песка, сталкивающихся друг с другом.
Туча ударяет в нас резким порывом, стараясь повалить с ног или сбросить со стены. Держусь за деревянные брёвна, чтобы сохранить вертикальное положение: мы ожидали резкого ветра, но всё равно оказались не готовы.
Эта буря отличается.
Она не спрашивает разрешения, чтобы дать пощёчину. Она со всего размаха бьёт по макушке и ей плевать, встанешь ты или нет.
– Держитесь! – кричу.
Сомневаюсь, что меня кто-то слышит. У нас есть условные сигналы для общения в буре, как у дайверов под водой, но сейчас их внезапно оказалось недостаточно. Понятия не имею, как мы будем стрелять, если приходится двумя руками держаться, чтобы остаться на месте.
Наверное, стоило всем спрятаться в погребах.
Слева от меня со стены сдувает Хоба. Парень приземляется на песок, отряхивается и снова взбирается наверх по лестнице. Его болтает из стороны в сторону как тряпичную куклу. Справа Лира сидит на корточках, со всех сил стараясь удержаться.
«Внимание», – подаёт знак Зулла. – «Внимание».
Впереди ничего нет, девушка просто паникует. Жаль, у нас нет жеста, чтобы приказать успокоиться.
Скоро должны прийти скорпионы – они всегда приходят. Обычно проходит пара минут, прежде чем они появляются. Сейчас же прошло уже больше пяти, но никого нет.
Сражаемся с ветром и собственными телами. Если интенсивность увеличится ещё больше, придётся отступить. В таких условиях не то, что стрелять, даже думать тяжело. Всё внимание акцентируется только на том, чтобы сохранять вертикальное положение.
«Там», – указывает Вардис влево.
Из бушующего песка выходит скорпион, а за ним ещё один. Они прут в нашу сторону несчётным потоком, прибой из чёрных тел. И каждый из них размером с грузовик. Таких крупных мы ещё не встречали.
«Не стрелять», – приказываю.
Разозли одного из них и на нас хлынет целое море из жал и клешней. По одиночке они до нас не дотянутся, но такая огромная толпа начнёт залазить на спины друг другу. Моргнуть не успеешь, как они заполонят Дарграг и будут рвать на части моих друзей.
Речь больше не идёт о еде. Сейчас у нас одна цель – переждать стихию.
И мы стоим.
Двести человек с оружием, трясёмся под ветром и от собственного страха. Под нашими стенами марширует скорпионья армия, а мы глядим на них сверху и боимся пошевелиться, чтобы не спровоцировать атаку. Надеюсь, они пройдут мимо. Надеюсь, торнадо повернёт в сторону. Совсем не хочется снова восстанавливать дома, пусть Дарграг и умеет делать лучше кого бы то ни было.
«Крылья», – сигнализирует Аделари.
«Крылья», – повторяю её жест и все вокруг поднимают вверх правую руку в знак опасности.
Мы опускаемся на четвереньки, некоторые ложатся на бок. Над нами появляются огромные летучие мыши, тёмно-красные, уродливые. Так выглядела бы Хума, если бы угодила в радиоактивные отходы, её обдало гамма-излучением, а затем она ещё лет десять потягала гантели на строгой протеиновой диете.
Эти твари ещё опаснее, чем скорпионы, поскольку легко перелетают через стены и могут напасть с тыла.
Но и от них есть защита – они хватают только стоящих прямо, а лежачих избегают.
– Ну же, – шепчу. – Убирайтесь. Не надо тут задерживаться.
Летучие мыши порхают над нами, некоторые опускаются на крыши домов и подслеповато оглядывают окрестности. На моих глазах две из них пронесли у меня над головой обезумевшую марли: похоже, ветром распахнуло врата сарая, и напуганное животное выбежало наружу.
А затем...
Мне, наверное, кажется...
– Вардис! – кричу.
Но брат уже и сам видит: мимо нас пролетает огромная летучая мышь, держа в цепких лапах девочку из Гуменда, нашу сводную сестру. Поднимаю вверх арбалет, но выстрелить не решаюсь – слишком опасно. Должно быть, девочка выбралась из подвала и вышла на улицу проверить, что здесь происходит. Это её первая песчаная буря и происходящее может завораживать.
Девочка брыкается, извивается. Даже сквозь шум ветра я слышу тонкий, пронзительный визг. А затем она исчезает в песчаном облаке, уносится прямо к центру бури.
Мы с Вардисом смотрим друг на друга, пытаемся понять, что же нам стоит делать.
– Бросим её? – кричит брат мне на ухо.
Что ещё нам остаётся? Малявку утащили... не выйдем же мы за пределы частокола: это и во время обычной бури смертельно опасно, а сейчас – чистейшее самоубийство. Кажется, я совсем не ценю свою жизнь, поскольку поднимаюсь, перелезаю за частокол и прыгаю вниз. К скорпионам.