Чёрный хребет. Книга 4
Глава 1
Сижу на вершине горы, гляжу на бескрайнюю пустыню, простирающуюся далеко к горизонту и за его пределы.
Ветерок обдувает лицо.
И мне хорошо.
Улыбаюсь той самой идиотской улыбкой, которая появляется у невероятно уставшего человека, когда у него находится свободная минутка, чтобы просто сидеть и смотреть вдаль с чувством хорошо проделанной работы.
Никуда не спешу, наслаждаюсь моментом. Получаю удовольствие от созерцания темнеющего неба и первых звёзд, вспыхивающих в вечерней синеве.
– Передай воду, пожалуйста, – говорит Буг.
И я передаю.
Что может быть лучше, чем разделить ужин с братом перед таким потрясающим видом?
Еда ощущается во сто крат приятнее после нескольких суток вынужденного голодания. Когда у тебя в животе три дня плещется лишь желудочный сок, то собственные кожаные сандалии покажутся шедевром кулинарии. Закинув же в рот вяленого мяса, мы с Бугом чуть не потеряли сознание от счастья.
– Я никогда так вкусно не ел, – заявляет Буг. – Никогда. За всю свою жизнь.
– Я тоже, – говорю.
А ещё нас никогда не запирали в пещере на три дня. Возможно, стоит практиковать это почаще, чтобы не забывать, насколько хорошо умеют готовить в Дарграге.
Продолжаем есть и смотреть на пустыню, погружающуюся в сумрак. Устроили себе внезапный пикник в диких условиях. Вокруг – ни души. Лишь редкая живность показывается тут и там.
– Гарн... – говорит Буг.
– Чего? – спрашиваю.
– Я тебя люблю.
– И я тебя, засранец.
Обнимаю брата за плечо. Скоро нам придётся искать дорогу домой, снова тащиться по горам в боевом снаряжении, но всё это завтра утром. Сегодня мы можем позволить себе ничего не делать. Мы это заслужили.
Семейное единение, словно и не было позади всех этих месяцев, когда мы с Бугом отдалялись. Теперь всё в прошлом, причины наших конфликтов уничтожены, мы сидим на вершине скалы и ужинаем походными пайками как два родных, близких человека.
На душе – покой и расслабление.
Спим на воздухе, под ночным небом. Буг храпит, а я лежу, раскинув руки и ноги как морская звезда. Не хочется закрывать глаза, когда вокруг так хорошо. Всегда любил ночь, но сейчас особенно приятно: тепло, поднимающееся от нагретой за день скалы, прохладный воздух из пустыни. И аромат горных цветов. В это время года они всегда так приятно пахнут.
Мир кажется таким далёким, таким незначительным. Чувствую себя свободным. И засыпаю я тоже как свободный человек.
С наслаждением.
Уже к утру, когда ночь отступает и мы собираемся в дорогу, вдали появляется маленькая точка идущего человека.
– Смотри! – говорит Буг.
– Вижу.
Это определённо кто-то из наших друзей. Они уже четвёртый день ходят вдоль хребта, ищут наши следы, и, наверняка, потеряли всякую надежду обнаружить нас живыми. Обычно, если человек пропадает на такой срок – пиши пропало.
Каково же будет их удивление, когда они увидят нас тут, расслабляющихся.
Точка двигается по камням между скалами, смотрит себе под ноги, пинает лежащие камни. Подходит ближе и мы её узнаём – Лира.
– Буг, – говорю. – Половинка твоя пришла. Точнее третинка.
Лицо Буга разглаживается. Всегда удивительно смотреть на поведение влюблённых людей: у них меняются голоса во время разговора, их взгляды становятся нежными. Буг машет девушке рукой, она с запозданием отвечает. Наконец-то нас нашли.
– Эй! – кричит Лира. – Они здесь!
Мы действительно здесь. Где же нам ещё быть? На вершине скалы, куда нас отнесла огромная птица. Как бы нам ни нравилось тут сидеть и наслаждаться уединением, но уже пора спускаться и двигаться домой. Наш отпуск окончен.
– Буг, – говорю. – Ты мне веришь?
– Конечно, – отвечает подозрительно.
– Сейчас мы спустимся со скалы самым быстрым из возможных способов.
– Ты же не хочешь сказать...
Не успевает Буг договорить, как я хватаю его за пояс и прыгаю вниз, навстречу земле, в бездонную пропасть гравитации. Падаем со всё возрастающей скоростью. Буг кричит и наверняка прощается с жизнью. От ветра слезятся глаза, дыхание перехватывает.
Мы мчимся вниз тяжёлым грузом и вот-вот разобьёмся...
В последний момент я активирую голубую жемчужину и наше падение замедляется. Мы опускаемся на песок мягко и плавно, точно два пёрышка. Может показаться, что я зря напугал брата, но у нас нет ни верёвок, ни крюков, ни оборудования для спуска. Прыжок – единственный вариант оказаться на земле. И лучше сделать всё быстро, чем уговаривать Буга оттолкнуться от скалы по своей воле.
– В следующий раз, Гарн, я тебя прикончу за такое, – произносит брат, сидя на земле и пытаясь унять дрожь в ногах. – Предупреждать надо.
Затем он поднимается и бежит к Лире, а я с умилением смотрю на встречу разлучённых голубков.
Мы идём домой.
Мы возвращаемся в Дарграг.
Глава 2
Ускоренная подготовка к празднику.
Деревня в возбуждении ожидает самого большого фестиваля в этой части мира.
В Орнасе я объявил, что через десять дней в Дарграге состоятся гуляния, на которые обязаны явиться все, кто может ходить. Как минимум полторы тысячи человек должны прийти к нам в пустыню из Фаргара, Дигора и Орнаса, чтобы пить и развлекаться несколько дней подряд.
Таким образом я хочу укрепить наш шаткий союз.
Но стоило мне пропасть в горах, как деревня забила на это событие. Теперь я вернулся и вместо десяти дней у нас осталось всего шесть для подготовки. Соплеменники носятся между домами, считают, сколько у них есть столов, стульев, свободных мест в комнатах.
Пусть гости и придут со своей едой, но расселить на ночёвку такую кучу народа – проблематично.
В целом жители хорошо восприняли новость о большом празднике. Ещё бы! Это одна из тех вещей, которые Дарграг умеет делать превосходно – гулять и веселиться. Им только дай повод!
И лишь Хоб ходит с недовольным лицом.
– Чего ты такой кислый? – спрашиваю.
– Ничего, – отвечает.
– Твоей кислой рожей можно железо растворить.
– Просто у меня нехорошее настроение.
– Так иди со своим настроением домой и сиди там, чтобы не портить окружающим радостное предвкушение.
С таким же недовольным видом Хоб уходит. Я знаю, что он ненавидит Фаргар и очень не хочет оказаться рядом с ними за одним столом – то же самое испытывают все остальные жители. Но они, по крайней мере, с воодушевлением восприняли новость, что теперь наши потомки не будут умирать от рук жителей этой деревни.
На эти шесть дней каждому жителю нашлась работа.
У кого умелые руки – рубят деревья и собирают из них скамейки. У кого не очень – уходят к подножью, чтобы насобирать трав для чая, ягод для свежего сока, грибов для салатов.
Никто не сидит без дела.
– То есть, – говорит Вардис. – Ты был в том времени, когда я ещё не родился?
– Так и есть, – говорю.
Мы с Вардисом, Брасом и Арназом собираем корешки врадора, крупные части которых можно использовать как терпкую добавку к напиткам. Я рассказал им о произошедшем со мной в последние дни, но они тупо уставились на меня, словно я заговорил на инопланетном языке.
– Подожди-подожди. Ты перемещался... но не вправо и влево, вверх и вниз. А вперёд и назад... во времени?
– Всё так.
– Всё так, – подтверждает Хума.
Хума трётся о моё плечо и легонько покусывает в знак большой любви. Летучая мышь больше всех обрадовалась, когда меня нашли. Она пыталась привести друзей к моей пещере, но сама заблудилась.
Окружающие слушают мои слова и не могут понять, о чём я говорю. В этом мире не существует телевидения, библиотеки с художественными книгами слишком далеко. Само понятие путешествия во времени не знакомо местным жителям. Они изо всех сил стараются осмыслить сказанное, но это попросту не укладывается у них в голове.
Они никогда не думали о времени в этом ключе.
Время для них – всего лишь смена дня и ночи. В Дарграге есть система счёта, чтобы определять сезоны, отмечать дни рождения и знать, когда засевать землю одомашненными культурами. Но они не считают года, не назначают им цифры и понятия не имеют, что означает «отправиться в такой-то год».
Средневековые люди верили в геоцентрическую модель солнечной системы, полагая, что Солнце крутится вокруг Земли. Это казалось логичным и легко объяснимым: мир стоит на месте, а жёлтый шар каждый день встаёт над горизонтом. Это мировоззрение появилось из их жизненного опыта.
Здесь же время воспринимают примерно так же: пустыня не меняется с годами, хребет остаётся на месте. Вот и времени не существует. Есть лишь люди, которые стареют.
– Это всё жёлтая жемчужина, – говорю. – Она позволила мне путешествовать во времени.
– Тебе не кажется, что это – уж слишком сильная вещь? – спрашивает Арназ.
– Так и есть. Женщина с тёмно-жёлтой кожей сказала, что обычно она просит за эту силу у человека всё, что он имеет. Вообще всё. Но так как я просто пытался выбраться из пещеры, то она дала мне её почти бесплатно.
Арназ прав: выбраться из пещеры можно было гораздо легче, не обязательно путешествовать на тысячи лет назад, а затем на столько же вперёд, чтобы преодолеть каменную стену. Всё равно, что резать тонкий бумажный лист бензопилой.
Но в тот момент у меня не было другого способа выбраться.
И мне в руки дали бензопилу.
– Но самое главное, – говорю. – Я увидел чёрный хребет таким, каким он был очень давно. У нас в деревне ходит легенда, что горная гряда – позвоночник гигантского существа, умершего много лет назад, но никто не воспринимает её всерьёз. Однако, это правда! Мне удалось увидеть его собственными глазами! Эту тварь зовут Перуфан и он уже многие века лежит мёртвый.
Вкратце описываю всё, что успел увидеть в прошлом. Рассказываю, и мурашки идут по коже. Никогда не забуду это ощущение: смотрю вдаль и вижу как целый горный хребет перемещается в сторону. Огромная рептилия, у которой от носа до хвоста тысячи километров. И эта штука ещё двигается.