Зехир молчал долго. Я даже думала, что он так мне ничего не скажет. Просто уйдет в шатер, оставив одну. Но он все же ответил. Причем, говорил так спокойно, задумчиво, словно взвешивая каждое слово.
– Я тебе тоже кое в чем признаюсь. Помнишь, я рассказывал, что в первый же день прибытия в Ардаллу отправился на площадь предсказателей и именно тогда увидел тебя? Я умолчал нечто очень важное. Знаешь, почему я не подошел к тебе сразу же в тот день? Почему, всегда предпочитая действия ожиданию, я все же решил впервые положиться на волю судьбы? Да, я выбрал тебя в первое же мгновение, как увидел, но я почувствовал в тебе то, с чем, возможно, так и не смогу совладать. Страх. Всепоглощающий страх жизни. И чем больше я тебя узнавал, тем сильнее ощущал его. Он плескался в твоих тогда еще синего цвета глазах, слышался в каждом робком слове, виделся в малейшем движении. Я многое повидал в своей жизни, Сария, но впервые столкнулся с противником, который был мне не по силам, – Зехир невесело усмехнулся.
Я все-таки решилась на него посмотреть. Он не сводил глаз с понемногу затухающего огня, словно видел в нем что-то. Может, картины прошлого. Или наоборот, будущего свободного от меня.
– Ты казалась столь прочно запутанной в паутине собственного страха, что не видела сквозь нее ничего светлого. И каждый раз, когда я приходил к вам в дом предсказателей, ты всегда сидела на одном и том же месте, в стороне от всех, такая испуганная и беззащитная. Ты сочтешь меня сумасшедшим, но было неимоверно сложно не схватить тебя и не увезти как можно дальше. Я думал, что во всем виновато твое окружение, но очень ошибся. Ты стала свободной от остальных предсказателей, но ничего в тебе не изменилось. Мне уже кажется, что ты и родилась с этим страхом. А еще я не сомневаюсь, что ты все же прекрасно знаешь, почему так боишься жить. И почему так боишься любить меня.
Опешив, я лишь замотала головой. Но отчетливо чувствовала выступивший на щеках румянец, который, боюсь, был заметен даже в полумраке ночи.
– Неужели ты думала, я не догадываюсь? – Зехир не сдержал улыбки. – Сария, ты слишком бесхитростна, чтобы суметь скрыть столь очевидное. И я прекрасно знаю, что все эти твои якобы проявления чувств к Дагнару – лишь отчаянная попытка сбежать от меня, – он посерьезнел. – Я поклялся тебе не удерживать. Но даже не будь этой клятвы, сейчас все равно бы не стал. Ты любишь меня и при этом отчаянно стремишься прочь. И я принимаю твою игру. Даже готов играть по твоим правилам. Если тебе будет так легче, беги от меня. Ведь есть же что-то, что пересиливает твою любовь. И раз это что-то сильнее, то я ничего поделать не могу. Я верил, до последнего верил, что справлюсь с твоим страхом жизни, сделаю тебя счастливой. Но раз твое счастье вдали от меня, так тому и быть. Если для тебя так лучше, я готов отпустить.
У меня внутри словно что-то оборвалось. Будто бы последняя нить, которая связывала нас. А с ней мучительно угасали крохотные остатки лелеянной веры, что все могло бы быть иначе. Зехир всегда казался мне непобедимым, нерушимой защитой от всего, даже от уготованной и неизбежной в скорости смерти. А теперь он просто отошел в сторону.
Я едва сдержала порыв рассказать о ждущей меня участи, объяснить, что именно из-за этого я боюсь привязываться к миру. И непременно услышать в ответ, что он одолеет даже мою смерть... Но что было толку теперь все это говорить? Зехир сдался. Он отказался от меня. Оставил наедине с терзающими страхами без какой-либо надежды на спасение.
Я молча встала и направилась к шатру. Замерла уже у самого полога.
– Скажи, – прошептала я, не оборачиваясь, – ты сейчас жалеешь, что женился на мне?
Зехир подошел ко мне и приобнял за плечи.
– Я жалею лишь о том, что не поцеловал тебя тогда в храме Природы.
– Чтобы теперь было не так горько расставаться? – я невесело усмехнулась.
– Нет, – он развернул меня к себе, – чтобы изменить все еще в тот момент.
Я растерянно смотрела на Зехира и совершенно ничего не понимала. А он улыбался. Торжествующе и самую малость виновато.
– Прости, – прошептал он, едва не касаясь губами моих губ, – я не мог достучаться до тебя, не причинив боли.
– О чем ты? – пролепетала я.
– О том, что теперь ты думаешь, будто бы потеряла все. И только сейчас понимаешь, как этим дорожила. Я должен был солгать, чтобы разрушить этот последний барьер между нами. Разрушить твой страх любить и быть любимой, – Зехир нежно взял в ладони и глухо прошептал: – Запомни, я никому тебя не отдам. Я поклялся, что не стану удерживать, но я не обещал, что потом не верну. Даже если решишь сбежать, я буду искать тебя и непременно найду. Ты можешь противиться, но я сделаю все, чтобы ты стала счастливой. Пусть ты боишься любить, но я не боюсь. И я не позволю твоим страхам разрушить это драгоценное чудо, величайшее счастье любить друг друга до последнего отмерянного нам мига.
Так и не решив обидеться ли на него за то, что так жестоко солгал, или все же радоваться, что это оказалось лишь ложью, я промолчала. Зехир тоже не нарушал воцарившую тишину, обнимал меня и ласково гладил по волосам. Какой бы горькой ни была ждущая меня участь, но я старалась больше о ней не думать. Как не думать и том, что не смерти боюсь, а неизбежной потери пусть крохотного и робкого, но все же настоящего счастья. Но ведь сегодня, сейчас, храм Сиапех еще был далек, а Зехир рядом...
– Могу я тебя попросить тебя поклясться мне кое в чем? – задумчиво прошептала я.
– Смотря в чем, – он будто бы ждал от меня подвоха. Быть может, считал, что попрошу навсегда оставить в покое или что-то вроде этого.
Я подняла на него глаза.
– Ты прав во всем. И по поводу моего страха, и по поводу любви. Я не буду отрицать и лгать тебе. Да, я боюсь любить. Боюсь настолько, что всеми силами стремлюсь отдалиться от тебя. Думала ведь, что не ощутив сладости счастья, будет не так больно все терять.
– Но почему ты считаешь, что непременно все сложится плохо? – Зехир ласково провел пальцами по моей щеке.
– Все же наш путь еще не окончен, и мало ли что произойдет до тех пор, как храм Времени возродится, и все ифриты будут истреблены. Я бы хотела верить в лучшее, но слишком велика вероятность, что один из нас может погибнуть, – мой голос дрогнул, я тут же отвела глаза, чтобы скрыть слишком красноречивые эмоции. – Поэтому я и прошу тебя дать мне клятву. Пусть до тех пор, пока опасность не минует, все между нами останется по-прежнему. Будто бы не было сказанных откровений, и вообще сегодняшняя ночь покажется лишь подобием сна. И проснувшись завтра утром, мы будем пытаться считать друг друга лишь хорошими знакомыми, даже не друзьями. Прошу тебя, мне так будет намного легче. Чтобы потом, если вдруг все же смерть близка, нам было не так больно друг друга потерять.
Зехир устало вздохнул.
– Сария, притвориться можно как угодно, да только все равно то, что чувствуешь, не изменится. Но если ты так сильно этого хочешь, что ж, клянусь. Утром не будет этой ночи, не будет сказанного и услышанного. Я стану держаться от тебя на расстоянии и ничем не выдам, что безумно люблю мою испуганную предсказательницу, – он ласково коснулся губами моего виска.
– И если вдруг со мной что-нибудь случиться, ты не станешь сильно горевать, – тут же добавила я.
– Я не позволю случиться с тобой ничему плохому. Помнишь, что я сказал тебе перед обрядом второго рождения? Я не собираюсь умирать, и тебе не позволю.
Я не сдержала счастливой улыбки. Зехир был сейчас таким уверенным, что я невольно поддалась слабости поверить ему. Хотя бы до утра поверить, что все и вправду завершится для нас благополучно.
– Вот, – он улыбнулся в ответ, – так намного лучше. Через три дня мы уже доберемся до храма Времени, и эта история с ифритами останется в прошлом. Как и твой страх, надеюсь. И главное, мы перестанем играть в чужих людей.
Я не стала озвучивать затопившую меня решимость, но Зехир и так все понял. Даже если и удивился, вида не подал.
– И никаких обязательств, – на всякий случай напомнила я, – будто бы мы друг другу никто.
– Не волнуйся, я сдержу свою клятву, – Зехир осторожно вынимал заколки из моих волос, высвобождая черные локоны. – Но не раньше рассвета.
Полог шатра отделил нас от остального мира. Спрятал от обреченности реальности все то, что не должно было произойти. И полные пьянящей сладости поцелуи, и дурманящие слова, и обжигающие нежностью ласки, и блаженное забвение, уничтожившее весь остальной мир. Пусть хотя бы только в сознании и на время.
А потом мы оба молчали. Да и не нужны были больше никакие слова. И я теперь ничего не боялась. Вообще. Пусть до моей смерти осталось всего три дня. Но сейчас в крепких объятиях Зехира это казалось совсем не важным. Я не строила наивных иллюзий и по-прежнему не сомневалась, что уйду в небытие. Но теперь я верила, что уйду счастливой.
Глава седьмая
Зехир сдержал свою клятву. Даже не смотрел на меня лишний раз. Как и я старалась сохранять отстраненное равнодушие. Хотя сдерживать счастливую улыбку оказалось очень сложно. Джабраил то и дело бросал на меня подозрительные взгляды, будто бы о чем-то догадывался, но пока с расспросами не приставал.
Теперь наш отряд держал путь днем. Зехир говорил, что больше не нуждается в свете Литаира, ведь Сиапех совсем близко. Да и наши спутники заметно повеселели. То ли из-за того, что близился счастливый финал путешествия. То ли из-за того, что теперь были способны дать отпор ифритам. То ли просто-напросто из-за того, что теперь никто не переругивался. Во время обеда первого дня после той вынужденной остановки Дастрияр с Аджиром даже хором затянули старинную шутливую песню про то, как человек и джинн жаловались друг другу на жизнь. Пение явно не относилось к талантам юношей, от того получилось еще веселее. Дружный смех нарушал тишину мертвых песков, и только Джабраил сохранял привычную мрачность.
Обычно джинн следовал рядом со мной, но стоило ему отлучиться, как я непременно тайком от всех чуть закатывала рукав и любовалась чернеющей на коже вязью рун знака рода Атрийена. В один из таких моментов я поймала на себе взгляд Зехира, но он тут же отвернулся. С одной стороны эта игра меня забавляла даже, но с другой все равно понимала, что толку от нее никакого. Показное равнодушие не перерастет в настоящее. И моя смерть все равно обернется для Зехира болью потери. Я лишь надеялась, что со временем он все же смирится и найдет свое настоящее счастье. Ведь где-то оно непременно есть. Быть может, не столь яркое, но зато и не такое краткое, как дарованное нам.